От капитана требовалось немногое. Брюс просил разместить в трюмах шесть запломбированных ящиков с чаем и включить их в накладные. Ему даже было предложено захватить эти шесть ящиков при Отплытии из Гонконга. За каждый ящик с чаем Брюс посулил ему один золотой юань. Даже с учетом того, что часть этой суммы предназначалась для оплаты работы грузчиков, все равно гонорар был поистине сногсшибательный. Не один год пришлось бы работать Веню капитаном, чтобы заработать такую сумму.

Он принял условия шотландца, и сделка совершилась. Авансом он получил три золотых аюня. Три других причитались ему по возвращении из Бангкока.

Это возвращение несколько затянулось из-за неожиданного шторма, который разыгрался у берегов Гонконга, но утром того дня, на который был назначен прием, судно пришвартовалось к докам «Рейкхелл и Бойнтон». Прямо на пирсе его встречали повара и официанты. За ними на судно поднялась небольшая армия уборщиков, которые должны были заняться мойкой и надраиванием палуб и внутренних помещений. Необходимо также было развесить фонарики.

Вскоре на борт джонки поднялась Молинда, и работа закипела вовсю. В присутствии Веня Нинь По на судне больше не было необходимости, и он кружным путем направился в офис Оуэна Брюса. Его без промедления провели к шотландцу.

— Все сделано так, как хотел фань хуэй, — не теряя слов понапрасну, заговорил капитан. — Ящики с чаем находятся на самом верху посреди тюков со слоновым деревом и ароматическим сиамским чаем.

— И вы совершенно уверены в том, что это те самые ящики, которые были переданы перед отплытием в Бангкок?

Капитан утвердительно кивнул. Подозрительность белого человека уязвила его, но на лице не отразились следы гнева.

— Я ни в чем не позволил себе отступить от инструкции, — ответил он. — Теперь фань хуэй должен выполнить свою часть сделки.

Брюс, естественно, предпочел бы подождать, когда власти после досмотра вместо чая обнаружат на джонке сырой опиум, а потом уж и рассчитаться с китайцем, но времени на маневр уже не оставалось. Кроме того, он отлично понимал, что Веню Нинь По самому придется совсем не сладко. Ему еще предстоит выдержать долгие беседы с сэром Седриком Пулом и его подчиненными. Как он из этого выкарабкается — уже его собственные проблемы, — но нельзя упускать из виду, что, если выплатить ему сейчас всю сумму до конца, у него будет значительно меньше желания рассказать властям об их сделке.

И потому, помешкав одно лишь мгновение, Оуэн Брюс выдал ему три золотых юаня. Денежки, что и говорить, были немалые, но и сам размер вознаграждения служил элементом стратегии Брюса. Ведь следовало подумать обо всех гарантиях безопасности. Если Вень Нинь По все же решится выдать полиции его имя, там вряд ли поверят, чтобы белый человек выложил такую астрономическую сумму за сравнительно небольшой груз опиума.

Яства, над которыми колдовали в тот день повара Молинды, были частичной копией того, что называлось «великий китайский банкет». Рецепты эти были известны уже не одну сотню лет. Здесь можно было увидеть и свежие стейки из черепахового мяса, приправленные луком-скородой и имбирем; и зажаренного целиком молочного поросенка, и сердце оленя с гарниром из слив. Были и такие деликатесы, как поджаренные плавники акулы, воробей, посыпанный дроблеными орехами сосновых шишек. В качестве гвоздя программы были припасены рагу из неоперившегося голубя и суп из дынь. Убедившись, что все, что должно, она выполнила, а остальные приготовления идут полным ходом, Молинда поспешила домой и облачилась в эффектное вечернее платье из белого шелка с отливом, на котором то там, то здесь вспыхивала то и дело ниточка алого шелка, и это как нельзя более удачно гармонировало с алой мальвой, которую она вплела в свои чудные волосы. И когда сэр Седрик зашел за ней, он не мог не признаться себе, что такой обворожительной ему еще не приходилось ее видеть.

Сходни джонки были украшены фестонами и гирляндами, а Молинда приветствовала гостей в тот момент, когда они вступали на борт судна. Вскоре появились лорд и леди Уилльямсон, и во многом благодаря их непринужденной, общительной манере на палубе быстро воцарилась атмосфера праздничного веселья.

Но у сэра Седрика на душе скребли кошки. Хотя он держался превосходно, это ему дорого обходилось. Незадолго до ухода он получил записку, доставленную неизвестным нарочным-китайцем, который, вручив послание, поспешил скрыться с глаз долой. Записка была составлена на классическом китайском, а содержание ее не оставляло места кривотолкам. В записке говорилось, что на борту джонки «Рейкхелла и Бойнтона», прибывшей сегодня из Бангкока, находятся шесть ящиков с необработанным опиумом, которые выдаются за контейнеры с чаем.

С трудом преодолевая растерянность и сомнения, Пул понял, что выбора у него нет: в любом случае он обязан действовать так, как будто в этом деле у него нет личных интересов. Его связь с Молиндой и понимание того, что именно на нее сразу падет тень подозрения, делали его положение катастрофическим.

Однако, будучи прежде всего человеком долга, он распорядился сделать то, что всегда предпринималось в таких случаях. Большинство из его доверенных лиц были чистокровными англичанами, им-то он и поручил пробраться на джонку после окончания вечера. По его предположениям, гости должны были разъехаться к полуночи. На это время он и назначил обыск. Единственная его уступка Молинде заключалась в том, что сыщикам было указано явиться не в полицейской, а гражданской одежде.

Вечер удался на славу, столы ломились от диковинных угощений, гости от души пили и закусывали, а лорд и леди Уилльямсон были в полном восторге. Весь вечер, не привлекая к себе внимания, сновал между гостей Лу Фань. Его зоркие глаза видели, казалось, насквозь, он ни с кем не заговаривал, но никогда не отходил далеко от Молинды. Англичане, принимавшие его за слугу, несомненно, ужаснулись бы при известии, что этот мощного телосложения гигант — не кто иной, как фактический глава «Общества Быка», одного из самых могущественных патриотических тайных обществ на территории Срединного Царства. Уилльямсоны чувствовали себя настолько хорошо, что вопреки давно заведенной привычке, не спешили покинуть празднество около одиннадцати часов. С каждой минутой сэр Седрик чувствовал, как ужас запускает в его душу свои хищные когти.

Требования протокола были ясны и недвусмысленны: присутствие генерал-губернатора и его супруги означало, что другие гости не могут позволить себе покинуть прием. Вино лилось рекой, веселье нарастало, и конца ему не было видно.

Молинда была на седьмом небе от счастья. Первый же прием, устроенный ею, имел грандиозный успех, и лицо ее светилось лучезарной улыбкой, а гости были очарованы ее гостеприимством.

Когда до полночи осталось совсем немного, сэр Седрик был уже на грани отчаяния. Можно было не сомневаться в том, что появление сыщиков произведет неописуемый скандал, но он уже не мог отменить своего приказа об обыске. Это означало бы самому расписаться под обвинением в фаворитизме, тем более что об их связи с Молиндой знал весь белый свет. Каковы бы ни были последствия, обыск должен был начаться точно в указанное в приказе время, даже если придется проводить его в присутствии четы Уилльямсон.

Оуэн Брюс внимательно следил за развитием событий, удобно устроившись на крыше собственного дома. Единственным неудобством была необходимость воздерживаться от курения. Вся панорама трагедии разворачивалась перед ним как на ладони, видимость была идеальная, так что он даже отложил в сторону бинокль. Он от души поздравил себя с успехом. Присутствие на корабле личного представителя королевы Виктории лишь украшало его план. Падение Молинды будет полным и непоправимым.

Ровно в полночь полицейские сыщики появились на трапе джонки. Лу Фань немедленно преградил им путь. Старший офицер выжидательно взглянул на сэра Седрика, потом порывистым движением отдал честь лорду Уилльямсону, а затем уже обратился к Молинде, которая недоуменно наблюдала за сценой.