Джонатан молча кивнул. Его, кажется, ничто пока не смущало.

— Так уж получилось, — невозмутимо продолжала мисси Сара, — что я написала ей сама и заверила, что ты с огромным удовольствием предоставишь ей каюту на корабле, и попросила ее приехать чуть пораньше, чтобы мы еще все вместе успели повидаться перед отплытием.

Джонатан, поднося ко рту последнюю ложку с супом, остановился и медленно опустил ее, аккуратно положив черенок на краешек тарелки.

— Я была совершенно уверена в том, что действительно выражаю твои истинные намерения и пожелания, — поспешно проговорила Сара. — Я полагала, что ты охотно устроишь ее на клипер.

Джонатан, поколебавшись, наконец медленно кивнул.

— Так или иначе, мне, естественно, невозможно отказать Элизабет.

Джеримайя еще раз бросил взгляд на жену.

— Думаю, очень удачно, что и Джулиан, и Джейд окажутся под присмотром, — сказал он. — Кай, конечно, незаменим, когда потчует их блюдами китайской кухни, рассказывает о китайской культуре и обучает их приемам из арсенала восточных единоборств, но, знаешь ли, как нянька он все же оставляет желать лучшего, — и Джеримайя от души расхохотался над собственной остротой.

Джонатан был по-прежнему задумчив.

— На корабле у Элизабет не будет сверстников. Будем надеяться, что она сумеет справиться со скукой. Вообще же три месяца в море — это не шутка, иногда просто не знаешь, как убить время.

Джеримайю не покидала бодрость духа.

— Окажись я на твоем месте, я бы так из-за этого не переживал.

Мисси Сара поняла, что самая пора ей вмешаться, ибо еще немного, и Джонатан придет к выводу, что Элизабет расставляет ему капканы.

— Ты зря о ней беспокоишься, — веско сказала она. — Элизабет — в высшей степени изобретательная барышня, так что не сомневайся в том, что она найдет, чем себя занять и развлечь. Считай, что тебе повезло, Джонни, ведь хорошо в первую очередь будет твоим детям, так что постарайся расслабиться сам. Столько времени ты работал без передышки, и теперь просто необходимо воспользоваться такой отличной возможностью и отдохнуть три месяца от дел.

— Постараюсь, — произнес он по-прежнему неуверенно, — но обещать не могу.

— Вот и прекрасно, — ответила она. — Перед отъездом я обязательно дам наказ Элизабет, чтобы она не позволяла тебе загружать себя в пути работой.

— Если она сумеет еще при этом найти мне занятие, — сказал Джонатан с усталой улыбкой, — то будет совсем неплохо.

— Уверена, что именно в этом, — спокойно проговорила Сара, — тебе и предстоит убедиться.

Никто не трубил в фанфары и не бил в литавры, когда после многомесячного отсутствия сэр Алан Бойнтон наконец вернулся в свой офис. Спокойно и незаметно он приступил к работе. Чарльз, у которого перед отъездом на Восток дел было невпроворот, сначала даже отказывался поверить в это известие. Потом, поблагодарив клерка за добрую новость, он помчался по коридору их лондонской штаб-квартиры в помещение, расположенное в углу здания.

На столе сэра Алана возвышалась кипа бумаг, а сам хозяин кабинета просматривал их с таким видом, будто оторвался от работы только минут на пять.

— Ага, папа! — вскричал Чарльз. — Вот и ты!

— Действительно, вот и я, — спокойно согласился он.

— Добро пожаловать! — Чарльз плюхнулся в кресло для посетителей и тепло улыбнулся отцу. — Только смотри не переусердствуй.

— Я был бы вам очень признателен, молодой человек, если бы вы уделили внимание своим собственным заботам, — строго проговорил отец. — У меня состоялась беседа с врачами, и я неплохо осведомлен в том, что должен, а что не должен делать. Кроме того, я преследую кое-какие особые цели.

— Можно узнать, в чем они состоят?

Отец благодушно усмехнулся.

— Они состоят в том, чтобы ты мог уехать с женой и ребенком на Восток. Я пришел к тебе на подмогу. Компания разрослась до таких размеров, что каждый день принимается то или иное принципиальное решение. И это требует постоянного присутствия человека, наделенного полномочиями говорить «да» или «нет».

Чарльз испытал огромный прилив благодарности.

— Ты не представляешь себе, какую ношу снимаешь с моих плеч, папа.

Однако настроение сэра Алана тут же круто поменялось. Он неодобрительно посмотрел на сына.

— Зато ты, похоже, меня не щадишь, мой мальчик. Я только что прочитал проект твоего отчета перед акционерами, и должен сказать тебе прямо — положение наше куда более шаткое, чем я надеялся.

Чарльз закинул ногу на ногу и сразу же снова поставил на пол обе ноги.

— Признаю, что наше положение раньше было значительно более прочным. Согласен и с тем, что деньги сегодня днем с огнем не сыщешь.

— А впереди, конечно, никакого просвета, — докончил сэр Алан.

— Как знать, — протянул Чарльз. — Никакого просвета, если смотреть невооруженным глазом.

Сэр Алан фыркнул так громко, что вполне мог ничего к этому не добавлять.

— Во время наших странствий мы с Джонни обзавелись кое-какими экзотическими кулинарными пристрастиями. Среди них хлебец с креветками, индонезийский rijsttafel или, скажем, восхитительные моллюски и соевый соус с имбирем, который готовят повара в Нанкине. Но мы обрели и другое пристрастие — мы ощутили острый вкус мирового лидерства, после того как воплотили в жизнь идею Джонни с клиперами. И раз вкусив этого блюда, мы уже не можем довольствоваться пресными приправами.

— Меня, разумеется, восхищают твои амбиции, Чарльз, и я искренне надеюсь, что и ты, и Джонатан добьетесь всего, что намечаете сделать. Однако я не смогу вынести вашего поражения. Вы не чувствуете никаких разумных пределов своим фантазиям.

— Это мне известно, — весело согласился Чарльз. — Но самое худшее — или самое лучшее — это наша непоколебимая уверенность в конечном успехе.

— Хочется надеяться на лучшее, — повторил отец. — У нас хватает мощных конкурентов в этой стране — взять хотя бы гигантскую «Британскую Ост-Индскую компанию», но они есть и в других странах. Например, «Голландская Ост-Индская компания». И, кроме того, мне приходилось слышать, что фон Эберлинг из Гамбурга тоже держит нос по ветру...

— Ну что ж, чем больше конкурентов, тем насыщенней жизнь, — сказал Чарльз. — Ставлю гинею против шестипенсовика, что через год нашими усилиями «Рейкхелл и Бойнтон» поднимется на ноги окончательно и станет мощнее чем когда-либо в прежние годы!

На Эрике фон Клауснер было просторное, по-восточному свободно сидящее платье. Она стояла на вершине одного из холмов в Макао и осматривала открывавшийся внизу вид на гавань. Бриз раздувал ее почти невесомое одеяние, и тогда можно было без труда сделать вывод, что, кроме него, баронесса в тот день ничем не обременила свое роскошное тело. Она знала, что позади нее находится Райнхардт Браун, который, вне всякого сомнения, в этот момент прикидывал, не решила ли его патронесса подражать женщинам Востока. Она, впрочем, ничего не собиралась ему объяснять.

На самом же деле она просто не смогла бы ему ничего объяснить. В сложившемся положении ей нелегко было признаться даже самой себе.

Уже две недели она гостила во дворце генерал-губернатора Макао и была сыта по горло причудами маркиза де Брага. Она шла навстречу любым его прихотям; никогда до этого она не пыталась столь щедро угодить мужчине. Он смертельно надоел ей. Бессчетное число раз китайские рабыни купали и умащали благовониями ее тело. Долгие часы провела она перед зеркалом, позволяя их фантазиям воплощаться в причудливых макияжах и невообразимых прическах. А какие мыслимые и немыслимые одеяния пришлось ей примерить! И все это, и еще многое другое делалось с одной простой целью — потрафить ненасытным аппетитам дона Себастьяна. Но и в постели маркиз оказался редким привередой — ей приходилось быть воинственной и покорной, нежной и резкой, жадной и уступчивой. Ни разу до этого не встречался ей столь сластолюбивый мужчина. Она не просто устала от маркиза де Брага — она впервые устала от самой себя.