У Линь ответила учтивой улыбкой и внезапно заговорила по-китайски.

У Мэтью промелькнула мысль, что она намеренно говорит с такой быстротой, чтобы сбить его с толку. Но каковы бы ни были ее мотивы, он не мог разобрать ни слова из ее щебетанья.

— Прошу прощения, — вежливо откашлялся он.

Она громко рассмеялась.

— Я ведь говорила на пекинском диалекте. Я лишь заметила, что поверхностное знание языков не подходит к таким экстремальным ситуациям, как эта. Когда одни люди больны и умирают, а другие пребывают в панике, все должно быть понято точно и до единого слова. И больше всех в этом нуждается врач.

Он слишком хорошо ее знал, чтобы упорствовать в своем желании переубедить ее, и развел руками в знак признания собственного бессилия.

— Хорошо, поступайте как хотите. Но только выполняйте те же меры предосторожности, которых буду придерживаться я. Я на этом настаиваю.

— В чем они заключаются?

— Прикрывая нос и рот, вы будете надевать тонкую льняную повязку всякий раз, когда вам придется общаться с другими людьми, будь то в императорском дворце или на пекинских улицах. А в начале и конце каждого дня вы будете тщательно умываться с мылом.

У Линь посмотрела на него так, словно он выжил из ума.

— Таковы мои условия, — сказал он. — Вы на них соглашаетесь, а я даю свое согласие на то, чтобы вы остались здесь и помогали мне в работе. Если же вы отказываетесь, я как о личном одолжении буду ходатайствовать перед принцессой о том, чтобы вас незамедлительно вывезли в Нанкин.

У Линь отчаянно боролась с собой, не желая уронить собственного достоинства.

— Ну что ж, раз вы об этом просите, я согласна, но ваши условия мне кажутся просто нелепыми...

На следующий день, не без помощи У Линь, он встретился с довольно пестрой группой, состоявшей из императорских лекарей, нескольких евнухов и трех наложниц, нечаянно забытых при поспешном бегстве из Пекина императора и его окружения. Первым делом Мэтью показал всем, как одевать и завязывать льняную повязку, и приказал то же самое проделать всем присутствующим. Затем он потребовал, чтобы все его помощники тщательно мылись и утром, и вечером.

— Нам пока неизвестна причина распространения чумы. Но в любом случае лучше избегать риска. Поэтому мы будем сохранять тело в полной чистоте.

Сформированные бригады вскоре рассеялись по Имперскому городу и за его пределами в рабочих кварталах. Каждой был отведен условно очерченный сектор. Мэтью, сопровождаемый У Линь, отправился в беднейшую часть города. Они переходили от лачуги к лачуге. Там, где им встречались несчастные, которых скосила чума, они задерживались.

Ему удалось обнаружить, что симптомы проявлялись на самых ранних стадиях заболевания. Зараженный недолго чувствовал себя здоровым — вскоре у него начинались сильный жар и мучительная лихорадка, которая быстро отнимала все жизненные силы. Смерть наступала через двенадцать часов после начала болезни. Иногда зараженный протягивал сутки. Последние минуты он отчаянно задыхался, а его тело покрывалось бурыми пятнами.

Мэтью понятия не имел, каким образом можно лечить болезнь или хотя бы помешать ее распространению. В конце концов он решил, что будет, чем может, помогать жертвам. Он заворачивал их тела в холодные мокрые простыни. Это, во всяком случае, способствовало понижению жара.

У Линь и Мэтью работали до поздней ночи. В течение шестнадцати часов обойдя несметное количество лачуг и хижин, они еле дотащились до дворца. Взглянув на ожидавший их ужин, они поняли, что усталость отбила у них всякий аппетит.

— Вы, наверное, готовы упасть и немедленно заснуть. Честное слово, я сам именно так и поступлю, — сказал ей Мэтью перед расставанием. — Но умоляю вас, не забудьте вымыться перед тем как ляжете. И то же самое проделайте утром.

На следующее утро они отправились в квартал, где были накануне, и здесь Мэтью с восторгом и недоумением обнаружил, что те шесть или восемь больных, которых он обернул в простыни, не просто чувствовали себя заметно лучше, а были практически здоровы. Конечно, после мучений, через которые они прошли, они были немного ослаблены, но никаких следов заболевания не было и в помине. С этой минуты он заворачивал в мокрые простыни всех встречавшихся ему больных, а вечером во дворце отдал соответствующие распоряжения другим врачам и их помощникам.

— Вполне возможно, — говорил он принцессе Ань Мень, которая в этот день ужинала с ним и с У Линь, — что я совершенно случайно нашел способ лечения. Я, правда, ума не приложу, как могут лечить мокрые простыни. Но главное, этот способ работает, люди выздоравливают.

Принцесса слушала очень внимательно.

— Прекрасные известия для моего брата. Он сам повидается с вами через пару дней.

У Линь прикусила язык, но Мэтью был искренне поражен.

— Император надумал возвращаться в Пекин?

— Да, — отрывисто сказала принцесса. — Стыд вынуждает его возвращаться обратно. Уважение к нему было бы подорвано, если бы я осталась в Пекине, а он бы отсиживался в Нанкине. Он объявил о том, что последовавшие за ним придворные могут сами решить, возвращаться им вслед за ним во дворец или оставаться в Нанкине, и поэтому, — она улыбнулась, — сюда вернутся немногие, но он, по крайней мере, сможет гордиться тем, что выполнил свой долг.

— Давайте убедим его, — сказал Мэтью, — обязательно одевать льняную повязку и два раза в день мыться с мылом. Не хотелось бы, чтобы императору пришлось испытать ужасы чумы.

На следующий день отправившиеся в рейды бригады применяли открытый Мэтью способ лечения. Появилась надежда, что сражение с чумой можно будет выиграть. Жертвы незамедлительно укутывались в намоченные в холодной воде покрывала и, по настоянию Мэтью, осматривались и на другие сутки. По крайней мере половина таких больных полностью выздоравливала, и Мэтью заметно приободрился.

— Стало известно, что люди по-прежнему мрут сотнями, может быть, тысячами, — сказал он принцессе Ань Мень поздно вечером. — Так что праздновать победу рано. И тем не менее выживает приблизительно половина зараженных, и это само по себе чудо.

— У вас нет объяснения, почему это лечение оказалось столь эффективным?

Он мог лишь пожать плечами.

— Я знаю не больше вас, ваше высочество. Когда у нас будет возможность быть более щепетильными, я постараюсь основательно разобраться в этом явлении.

Рано утром следующего дня звон и лязг кимвалов, грохот сотен барабанов возвестили о возвращении Небесного Императора в столицу.

Улицы, по которым продвигался его кортеж, были пустынны, не видно было ликующих толп, которые обычно выбегали встречать своего повелителя. Люди, похоже, бессознательно понимали, что вероятность подхватить чуму повышается в многолюдном месте.

Мэтью и У Линь тем временем все так же переходили от лачуги к лачуге, не оставляя попыток одолеть страшную болезнь. Перед лицом смертельного недуга девушка сохраняла полное самообладание. Ни разу не увидел на ее лице Мэтью следа страха — бодрость и приветливость не покидали ее в течение всего долгого дня. Можно было лишь восхищаться тем, как она справлялась с усталостью: они уходили из Запретного города рано утром, и за все время дневных скитаний ни разу не позволяли себе присесть и перекусить. Только в глубокой темноте добравшись до своих покоев, могли они забыться в недолгом, тяжелом сне.

Однажды, под конец особо изнурительного дня, когда они уже валились с ног, Мэтью объявил о том, что они возвращаются домой. Оседлав своих горячих пони, они тронулись было в направлении Запретного города.

Однако их внимание привлекла одна необычная сцена. Огромные толпы народа запрудили главную дорогу, ведущую из Запретного города через рабочие районы в сельскую местность. То были целые семьи со своим скарбом, погруженным на телеги и просто взваленным на спины. Впрочем, далеко им уехать, видимо, было не суждено — дорогу им загородили военные, которые, кажется, отнюдь не шутили, грозя толпе заточенными с обеих краев саблями и штыками, нацепленными на доисторические мушкеты.