Она не скучала по ним, но, так или иначе, видеть их было приятно… и странно, как во сне, где все из прошлого вдруг оказались в настоящем, бросаясь в неё всем подряд. Это было странно, смешно и замечательно, а когда она обнималась со всеми и получала похлопывания по плечу, переходя в головокружительном танце от человека к человеку, она чувствовала, будто все в аэропорту уставились на нее, задаваясь вопросом "что, черт возьми, происходит".

Затаив дыхание, она внезапно остро почувствовала, кого не хватает: Шейна. Евы. Майкла. Мирнина. Может, даже Амелии и Оливера, и полдюжины других, кого она знала — неожиданно — она будет жалеть, что их не было здесь, чтобы увидеть это. Мирнин был бы в восторге. Он бы взял кучу кексов из упаковки и пунш из холодильника из-за того, что заметил бы, как замечательно выглядела красная жидкость, как разбавленная кровь… а Шейн устало пригрозил бы заколоть его. Ева проголосовала бы за. Майкл рассмеялся бы.

И внезапно ей показалось, что в ее голове накопилось слишком много всего, и в то же время слишком мало.

Аэропорт Мидленда точно не предназначался для празднования, но это, казалось, вызвало улыбки на лицах охранников, и даже у измученных, уставших бизнес-туристов с их набитыми, крепкими чемоданами. А чемоданы Клэр были в горошек, лимонного и фиолетового цветов. Она не была уверена, были ли они слишком странными или же нет, но, по крайней мере, она не потеряла их.

Вечеринка была короткой — пятнадцать минут, а потом папа Клэр начал бодро напоминать людям, что у нее самолет. Ее мама крепко обняла ее, когда первые посетители стали уходить, и сказала:

— Я так рада видеть тебя, милая. Даже только для этого, — она отстранила Клэр на расстояние вытянутой руки и обвела своим материнским изучающим взглядом сверху до низу. — Ты выглядишь немного похудевшей, милая. Ты ешь?

— Да, мам, я ем. Не волнуйся. Как только я доберусь до Бостона, обойду все закусочные, кафетерии и пиццерии, так что я, наверное, наберу десять фунтов за первую неделю.

— Ну, тебе не помешают лишние десять фунтов, так или иначе, — она нервно поправила волосы Клэр, отводя их от лица. — О, дорогая, тебе бы не помешало постричься. Так. Обещай мне… как думаешь, у тебя есть все, что нужно? Тебе нужны листы, или полотенца, или…

— Я буду в порядке, мама, — заверила ее Клэр и взяла мамины руки в свои. — Я буду в порядке.

Мама сделала глубокий, судорожный вдох, прежде чем кивнула:

— Я знаю, — сказала она. — Однако, тебе наверное нужна одежда. Тебе всегда нужна.

Это была старая песня. У мамы были приятно уложены волосы, она была накрашена и одета в свитер и брюки, которые ей подходили. Ее мать всегда больше следила за модой, чем сама Клэр, и это всегда было чем-то, что для мамы было социальным недостатком. Но не для Клэр. Она решила, что когда будет готова беспокоиться о таких вещах, тогда и начнет. Но сейчас Т-образные девчачьи свитера и джинсы были всем, что ей действительно нужно.

— У меня достаточно одежды, — сказала Клэр. Половину отдала ей Ева, которая закатила бы глаза на обделенный природой шкаф Клэр и пожертвовала вещи, которые были — по стандартам Евы, само собой — достаточно консервативны.

— А деньги? У тебя достаточно денег?

— Да, — деньги у нее были. В Морганвилле она получала зарплату, так как была ассистенткой Мирнина, у нее даже была кредитная карта, которую, как заверила Амелия, примут в любой точке мира. Она была очень блестящей. — Честно, мам, я в порядке.

— Я знаю, так всегда. — Ее мать вздохнула и внезапно сильно сжала в объятиях, которые пахли порошком и духами. — Ты с нетерпением ждешь новой встречи с Элизабет?

Элизабет — подруга Клэр из средней школы, переехала в Кембридж; хотя она посещала не МТИ. Но честно говоря, несмотря на эмейлы, телефонные звонки и волнения из-за внезапных планов за последние несколько дней, она в действительности больше не знала Элизабет. Сейчас два года порознь казались целой жизнью.

Она все еще помнила волнение и испуг, когда открывала первое электронное письмо. "Твои родители сказали мне, что ты едешь в город", — написала Элизабет. "Ты НЕ МОЖЕШЬ жить в общежитии!!! Я арендую квартиру. Разделим? ПОЖАЛУЙСТА, ПОЖАЛУЙСТА, ПОЖАЛУЙСТА?" — это была Элизабет, всё нормально; она, вероятно, подпрыгивала вверх и вниз, не в силах устоять на месте от радости, в то время как писала это.

И не было никаких оснований не согласиться.

Только теперь Клэр ощущала небольшую боль в животе. Может быть, я должна была просто остановиться в общежитии. Но прежде, в ТПУ, эта идея не была такой уж удачной.

Мама заметила ее молчание.

— О, милая. Я ненавижу, что ты будешь так далеко, но я горжусь тем, чего ты достигла. Я знаю, великие вещи для тебя только начинаются.

Вдруг эта мысль показалась очень странной. Она столько сделала в Морганвилле за последние несколько лет, поэтому идея, что будет что-то большее… ну. Она только казалась странной.

Как и мысль, что она собиралась сесть в самолёт и улететь в Даллас, а затем на другой рейс в Бостон. В Далласе она была лишь однажды… с Майклом и Евой. С Шейном. И она помнила каждую секунду как сладкий, красивый, дикий уик-энд, где они двое только начинали узнавать друг друга новыми и личными способами. Это было… это было волшебно, в её памяти.

Возвращаться в Даллас без него казалось полной противоположностью волшебному. Это выглядело как зловещий знак проклятия.

Папа помог ей отправить чемоданы до Бостона, и на нее накатила волна беспокойства, когда она показывала свою ID карту и билеты, а затем — вдруг — снова настало время прощаться. Тяжелое. Она обвила руками шею своего отца и затаила дыхание, поцеловала его в обе щеки, из-за чего он удивился и обрадовался, так как она, как правило, была более сдержанной. С мамой она сделала то же самое, и они обе делали вид, что не замечают, какими дрожащими голосами говорили друг другу обычные, любящие слова.

А потом она была уже за линией безопасности, окончательно оставив свое прошлое позади, и из-за этого было страшно больше, чем просто немного. Я одна. Забавно. За последние несколько лет она так много сталкивалась с жизнью и смертью, и всеми этапами между ними. С потерей и любовью. Страданием и радостью. Но больше всего с опасностью, постоянной и неслабой опасностью…

…Все же она всем телом дрожала, когда вручала агенту TSA свою ID карту и билет, и отчаянно задавалась вопросом, разобралась ли она в своем рюкзаке, выложила ли все повседневные вещи для выживания в Морганвилле — нитрат серебра, колья, лезвия, работы. Что если она пропустила что-то? Что если…

— Мисс? Что это, как предполагается? — Офицер в форме нахмурился и передал удостоверение личности.

О. Ее морганвилльское удостоверение личности. Она схватила неправильное, быстро покраснела и вытащила вместо него техасские водительские права.

— Извините, — сказала она. — Эээ… библиотечная карточка.

К счастью, он не читал текст, просто пожал плечами, вглядываясь в ее лицо достаточно долго, чтобы заставить ее нервничать еще больше, а затем махнул рукой.

Снять обувь было сложно — она этого не планировала — толстовку тоже пришлось снять. Её рюкзак без проблем прошел через сканер, к счастью, а затем она схватила свои вещи с другой стороны, затаив дыхание от облегчения. К своему месту Клэр прошла босиком, надела свою толстовку и Skechers (прим., положила обратно своё удостоверение в бумажник (благополучно переместив Морганвилльское удостоверение подальше, чтобы избежать путаницы с местными законами), а затем, наконец-то, настал момент, когда грусть навалилась на неё.

Всё было сделано. Она зарегистрировалась. Сумки отправились в нужное место. Ее отец доставит остальные коробки прямо в ее новую квартиру.

Она была сама по себе. Полностью, совершенно, абсолютно сама по себе, собираясь в новый мир без Шейна, без родителей. Даже без врагов.

Всем было все равно. Люди проходили мимо нее и игнорировали ее существование.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: