Вбейте в свои, насквозь прогнившие бошки, крепче чем слова Святых Заветов — вы не солдаты, и никогда ими не станете. Вы грязное пятно на знамени нашего полка, и ваши сержанты и офицеры ждут только повода его стереть.

Уясните своими тупыми головами эту истину — проживете подольше, и может даже сумеете сдохнуть с пользой для Короля. Вздумаете проверить мои слова, и смерть ваша будет столь же мучительна, сколь и неизбежна.

А теперь — лейтенант, они ваши.

Полковник оу Дезгоот, величественно развернулся, и вместе со своей свитой удалился. А на малом плацу Лагеря 6-го гренадерского полка, остался только пожилой мужичок с лейтенантским погоном на мундире, и кучка старшин с лычками капралов и сержантов на рукаве.

Лейтенант прошелся вдоль строя, вглядываясь в лица своих новых подчиненных, коих, после всех мытарств длинного пути, в живых осталось лишь пятьдесят два человека из сотни.

… Подчиненные, также не остались в долгу, и внимательно ощупали взглядами того, кто отныне станет верховным вершителем их судеб.

Да уж… — Ренки увидел перед собой глубокого старика, (лет сорок пять, не меньше), всего лишь с погоном первого лейтенанта, и самой что ни на есть, плебейской физиономией.

Гаарз, отметил про себя, что мужик, несмотря на возраст еще довольно силен и крепок. И даже он, верзила Гаарз — бывший чемпионом Порта по кулачной драке, вряд ли осмелится выйти против него на поединок.

А Готор отметил волевой и решительный взгляд, отблески разума в глазах, и вообще, — лицо человека опытного и бывалого.

— Ну значит так, свиньи. — Начал свою речь лейтенант, закончив обходить строй. — Меня зовут первый лейтенант Лаарт Бид.

Все между нами будет довольно просто. — Вы по-хорошему, я к вам по человечески. Вздумаете крутить, и в свои воровские игры играться — прихлопну как муху, и никакого суда мне для этого не понадобиться.

(… Судя по имени и безграмотной речи — простолюдин выбившийся в офицеры из солдат. — Отметил про себя оу Ренки Дарээка.).

… Мне в помощь — два сержанта. — Продолжал лейтенант. — Они командуют тремя капралами. Соответственно и вас разобьют на три капральства.

Я говорю сержантам что делать. Они решают как, и передают капралам.

Капрал для вас — чуть повыше отца родного и поглавнее любого из богов, в коих вы там себе верите. Как он скажет, так и будет.

Капралы будут вас бить… у них вон, и палки для этого специальные есть. И будут они это делать часто, пока не вобьют в ваши головы хоть толику смысла.

Но кто поднимет руку на капрала, — умрет! Кто ослушается его приказа — умрет. Кто будет филонить и дурака валять — умрет… И не думайте что вы тут самый хитрые. Все ваши хитрости и уловки Армия знает еще с незапамятных времен.

Со всеми вопросами, пожеланиями и претензиями — можете обращаться только к своему капралу. Кто сунется хотя бы к сержанту — огребет палок по самое не могу. А уж коли найдется дурак заговорить со мной… — пусть лучше сам сразу удавится.

Хотите жить — забудьте кем вы там были раньше. Хоть вором, хоть купцом, хоть благородным. — Теперь вы в Армии, а это, считай, родились заново.

И главное, помните — можно жить и солдатом. Только для этого надо вести себя по человечьи. А вздумаете прежнюю свою жизнь воровскую вести. — Не протяните и месяца.

Все — капралы, теперь они ваши.

И началась с тех пор у Ренки, армейское житье-бытье.

Красивый мундир? — Сто раз ха-ха! После того как их разбили на капральства — перед командой каторжников вывалили груду рваного тряпья, когда-то, давным-давно бывшего мундирами… до того как сменить десяток хозяев. И велели — «привести себя в надлежащий солдату вид». … Обуви, естественно, в этой груде не было.

Армейская служба? Обучение строевым эволюциями и экзерцициям с оружием? — Даже не смешно. — Какое оружие может быть у каторжников?

Самое смертоносное, что получили на руки новые солдаты Короля, это лопаты, мотыги, метлы, да несколько топоров.

А вся строевая подготовка — добежать и выстроиться в одну линию-колонну. Направо-налево-шагом марш… Шагом-марш на работы с утра. И шагом-марш вечером, обратно в расположение отряда.

Служба? — Копать, мести, таскать… Когда чего копать-мести-таскать не было — уходили в пустыню, таскать камни и выкладывать дороги. Но это хотя бы было понятно. А вот зачем, допустим, копать траншею до обеда, чтобы после обеда закапывать…? — Ренки поначалу понять не мог.

— Чтобы солдат не сидел без дела. — Совершенно спокойно, словно бы даже был согласен с этим безумием, пояснил ему Готор. — От безделья в голову разная хрень лезет, и тянет на глупые поступки. А пока солдат занят делом — он не так опасен и для самого себя, и для окружающих!

… И никакой это не бред!!! — Ренки, запомни — удача наконец нам улыбнулась! — У нас и лейтенант вполне вменяемый, и команду унтеров он под себя подобрал соответствующую!

— Вменяемый? — удивился Ренки. — С чего ты это взял?

— С того, что он сразу объяснил нам свои правила жизни. Правила очень простые и доступные. — И заметь — он следует им неукоснительно!

— Ты про палки и «смерть»? — Слегка иронично поднял бровь Ренки, уже без всякого содрогания вспоминая состоявшуюся на днях казнь Беелда, забитого до смерти, по приговору Военного Суда.

— В том числе. — Согласно кивнул головой Готор. — А в том числе и о том — когда тебя последний раз «угощали» капральской палкой?

— Ну… — задумался Ренки. — Пару недель назад.

— … И то. — подхватил Готор. — Ты тогда последним в строй прибежал… Понимаю что в нужнике сидел. И тем не менее.

А обратил внимание на котел? — Еда конечно однообразная, но вполне приличная. — А это значит что? — правильно. — Лейтенант и сам не ворует, и сержантам не дает… А это знаешь ли — почти подвиг!

— Я конечно понимаю на что ты намекаешь. — Уже привычно оглядевшись, нет ли где поблизости капрала или кого-то из ненадежных сослуживцев, тихонько сказал Ренки. — Я тоже заметил, что наш лейтенант, отнюдь не благородного происхождения, а значит вполне может быть нечист на руку. Но ведь он все-таки офицер! — А следовательно — обязан следовать общепринятым в офицерской среде стандартам. А значит — обязан смирять низменные побуждения своей натуры!

— Ох ну и дурак же ты Ренки. — Расхохотался Готор, в ответ на эти слова. — … Ладно, я тебе объяснять эти вещи не стану… Тебя жизнь научит!

… Потом вдруг армия и 6-ой гренадерский вместе с ней, стронулись с места и куда-то потопали.

Что изменилось для Ренки и его каторжной команды? — Да пожалуй ничего. Разве что теперь, им приходилось вставать еще за пару часов до рассвета, чтобы быстренько набив животы вчерашней холодной кашей, с первыми лучами солнца, в сопровождении пары капральств охраны, двинуться впереди войска. И уже после обеда, согласно указанию квартирмейстера, начать разбивать лагерь для неторопливо бредущего где-то позади полка.

Первым делом, обычно рыли траншеи для отхожих мест, используя потом вынутый грунт для выравнивания плаца, а затем уж, по мере возможности, «изображали» защитный вал вокруг лагеря. — Каменистая, будто спекшаяся под испепеляющим солнцем, почва Зарданского плоскогорья, не слишком-то способствовала обильным земляным работам.

Потом начинали подходить солдата авангарда, тащившие все свое имущество, вроде палаток, котлов, и дневного запаса продуктов и дров, на собственно горбу. А там уж подходил обоз с офицерскими палатками и шатром полковника, высокая честь ставить которые тоже выпадала каторжной команде.

Ну а дальше…, обычно когда уже солнце почти полностью уходило за горизонт — и у каторжан появлялась возможность немного отдохнуть. А утром, еще до рассвета, все начиналось заново…

Тяжелая работа отупляла настолько, что Ренки даже не сразу обратил внимание на нечто, что выделяло их капральство, пожалуй из всех других капральств Армии Короля, на этом участке фронта. И лишний раз подчеркивало особенность его нового приятеля.