— Я не похожа на твою первую жену, — чуть ли не молящим голосом сказала Оливия.

— Надеюсь, — усмехнулся Харви. — Именно это и привлекло меня в тебе. Между нами существовало определенное сходство: мы с тобой оба хотели одного и того же. — Его слова прозвучали так, будто в конечном счете Оливия обманула его ожидания. Харви поднял с кровати одну из декоративных подушечек и крепко сжал ее в руках. — Разве я хоть раз не выполнил своих обещаний? Не дал тебе денег, например, когда ты их просила? — резко спросил он.

— Нет, ты всегда был добр ко мне, — спокойно ответила Оливия, надеясь, что муж поделится с нею чувствами, которые все эти годы скрывал в тайниках своей души.

— И, согласись, до прошлой ночи твоя семейная жизнь протекала спокойно и гладко. Разве не так?

— Так. Даже чересчур спокойно и слишком гладко, — подтвердила Оливия, не скрывая иронии.

И тут гнев, тлевший в душе Харви, превратился вдруг в жаркое пламя.

— Но когда однажды — всего лишь однажды! — что-то пошло не так, как тебе хотелось, ты решила, будто тебе позволено не только вторгнуться на мою территорию, но и передвигаться по ней по своему усмотрению! — Харви перестал терзать подушечку и швырнул ее в кресло. — Ты стала вмешиваться в мои решения! — гневно выкрикнул он, беря с кровати следующую подушечку. — Позволила себе требовать от меня отчета в моих действиях! — Вторая подушечка полетела в то же кресло. — Хотя я заверил тебя, что твои позиции в нашем браке абсолютно неколебимы. И я говорю чистую правду, Оливия. Я не лгу.

Да, он действительно не лгал. Все его слова были чистой правдой. Оливия никогда не слышала, чтобы с губ ее мужа сорвалась хотя бы невинная ложь.

Харви схватил с кровати очередную подушечку и стал молотить по ней кулаком, словно по боксерской груше.

— Ненавижу нечестность! Особенно если с ее помощью вымогают что-то у других, ставят этих других в дурацкое положение, добиваются личных выгод! Я говорю это о себе, о себе, о себе!.. — Харви в последний раз ударил по подушечке, и она тоже полетела в кресло. Рассекая рукой воздух, он продолжал свою обличительную тираду: — Я еще раз повторяю тебе, Оливия: ты ничего не должна делать против своей воли…

— Но я…

— Выслушай меня! У тебя есть полное право оставаться самой собой, такой, какая ты есть. Я не могу настаивать на том, чтобы ты изменилась, и всегда буду с уважением относиться к твоему стилю жизни. С должным уважением, — уточнил он, словно стараясь запечатлеть эти слова в собственной памяти. И в памяти Оливии тоже. — Ты больше не услышишь от меня ни слова критики в твой адрес. Мы с тобой муж и жена, таковыми и останемся.

— Боже мой, какое потрясающее великодушие и какая справедливость!.. — с горькой иронией вскричала Оливия.

— Да, справедливость — мой пунктик. Так же, как и ответственность за свои поступки и слова. Даже когда дело касается приглашения на ланч сотрудницы, работу которой я высоко ценю.

— И, собираясь жениться, ты полагал, что брак должен основываться на чем-то вроде Билля о правах?! — гневно вопросила Оливия. — Впервые о таком слышу. Я всегда думала, что священные узы брака покоятся на любви.

— Безусловно, если верить сказкам! — с издевкой ответил Харви. — А в жизни… Считай, что тебе повезло, если ты встретил женщину, с которой можно спокойно, без драм, договориться: я делаю это, ты делаешь то, а вот это мы делаем вместе. — Иллюстрируя свою мысль, Харви схватил еще две подушечки и, ударив ими друг о друга, швырнул в кучу уже валявшихся в кресле. Потом, прежде чем Оливия нашлась, что ответить, он выбросил вперед руки, сжал их в кулаки и с силой произнес: — У нас с тобой, дорогая моя жена, разумно построенные семейные отношения, и я вовсе не собираюсь портить их, пытаясь найти в них то, чего найти нельзя. Искренне надеюсь, что ты тоже не станешь этого делать. Пойми: в этом мире нет места для сказок. Главное — правильно использовать то, что выпало на твою долю!

Его цинизм подействовал на Оливию, как красная тряпка на быка.

— Я не позволю тебе навязывать мне свои мнения и оценки! Это ведь и моя жизнь. Я пришла к тебе сегодня днем…

Харви перебил ее:

— Ты пришла потому, что тебе показалось: над твоим маленьким уютным мирком нависла опасность и для его спасения тебе надо что-то предпринять.

Это правда, но отнюдь не вся, подумала Оливия.

— Повторяю еще раз: тебе не следовало этого делать, — продолжал Харви. Теперь он говорил спокойно, с глубокой, горькой иронией. — Ты хороша такой, какая есть. Что же касается прочности брачных уз… Разве дети не связывают нас крепкой неразрывной нитью? Ты подарила мне детей, и, как я догадываюсь, мужчина вряд ли может требовать от женщины большего.

Харви выдавил из себя улыбку, по-видимому означающую признательность.

У Оливии опустились руки. Как же пробить эту непроницаемую стену разочарования?

Харви сделал глубокий выдох, и поманил ее к себе.

— Давай будем считать все происшедшее прошлой ночью и сегодня обыкновенной несдержанностью, — предложил он. — Могут же люди погорячиться…

Но я-то ни за что на это не соглашусь, упрямо подумала Оливия.

— Давай придумаем какой-нибудь благовидный предлог и перенесем твою поездку в Египет на более подходящее время, — увещевал Харви. — Думаю, моя мать не станет возражать, так что здесь у нас проблем не будет.

Он принял решение, опасное для нашего брака, мгновенно пронеслось в голове Оливии. Потрясенная всем услышанным, она лишь молча покачала головой.

Между тем Харви продолжал излагать свое видение их будущего:

— Мы будем, как и раньше, спать по разные стороны кровати, — сказал он, бросая последнюю декоративную подушечку в кресло. — К тому времени, когда я вернусь из Египта, все неожиданные осложнения в наших отношениях станут уже достоянием прошлого.

— Нет, — твердо ответила Оливия.

Она поняла, что решать все надо прямо сейчас, другого случая не представится. А вдруг уже поздно? — мелькнула у нее страшная мысль. Нет-нет, даже не хочу об этом думать. Ни за что не поверю, что наш брак обречен. И Харви не позволю в это поверить.

— Завтра же этой кровати не будет, — решительно заявила она. — Какую ты предпочитаешь — двуспальную или полуторную?

Харви состроил досадливую гримасу, как будто Оливия сказала глупость, не имеющую отношения к теме разговора.

— Ради бога! Разве мы говорим сейчас о размере кровати? Ты же понимаешь, речь совсем о другом: если сказать грубо — о том, как мы используем эту кровать. Почему ты продолжаешь упорствовать?! — раздраженно воскликнул он.

— Потому что ты не прав! Абсолютно не прав!

— Я не прав?.. — с тихой яростью осведомился Харви.

— Да, не прав! — бесстрашно подтвердила Оливия. — Я пришла к тебе сегодня, чтобы показать: я хочу быть ближе к тебе, я…

— Так давай, показывай! — закричал он, гневно сверкая глазами: его возмущала сама мысль, что Оливия отвергла предложенное им разумное, справедливое соглашение об условиях брака. — Значит, ты собиралась продемонстрировать мне, что можешь дать?

— Именно так. Я хотела сделать все, что в моих силах, чтобы доставить тебе удовольствие! — с жаром произнесла Оливия. — Хотела дать тебе почувствовать, что хорошо нам обоим, а не только одному тебе, хотела повторить прошлую ночь.

— Так вот почему ты явилась ко мне в офис? Теперь понятно. А потом, значит, когда не последовало ожидаемой тобой реакции, ты начала за моей спиной строить козни. И все из-за глупой ревности и эгоистических интересов, и плевать тебе, Оливия, как это скажется на мне. Спасибо, дорогая женушка, — закончил Харви с едким сарказмом.

Его грудь ходила ходуном, как будто гнев истощил все запасы кислорода в его легких.

Но Оливия не собиралась мириться с несправедливыми упреками. Может быть, у него в офисе она и вправду вела себя небезукоризненно, но и Харви тоже хорош!

— Ты не хотел слушать меня. Теперь же я заставила тебя, по крайней мере, прислушаться к моим словам. Возможно, ты даже поймешь, что я тебе говорю.