Никогда прежде он столько не бездельничал, как в эти дни.

Энергичный и чувствительный Килиан считал, что такое безделье — непростительная трата времени. Ему не терпелось заняться физическим трудом. Как он отличался в этом от Хакобо, который всегда искал возможность отдохнуть! Килиан повернул голову и посмотрел на брата, отдыхающего в удобном кресле рядом, надвинув на лицо шляпу. С тех пор как они сели на корабль в Кадисе и особенно после того, как покинули Тенерифе, Хакобо спал только днем и проводил ночи с друзьями в салоне с пианино или в баре «Веранда». То спиртное, то морская болезнь — и в результате Хакобо постоянно выглядел уставшим и больным.

Килиан же наоборот, пытался проводить время с пользой. Он ежедневно штудировал словарь разговорного английского и читал журнал «Испанская Гвинея», чтобы получить представление о мире, в котором будет жить как минимум ближайшие полтора года — именно столько продлится его первый контракт. На самом деле контракт заключался на два года, но последние полгода, также оплачиваемые, считались отпуском. А кроме того, жалованье начала начисляться с момента отъезда из Кадиса. Отличная причина для хорошего настроения — почти две недели оплаты только за чтение.

На борту имелись все номера журнала за 1952 год; во всех была одна и та же реклама, в одном и том же порядке. На первом рисунке были представлены магазины «Думбо» на улице Сакраменто в Санта-Исабель, а сразу за ним реклама «Объединенной транспортной компании» на улице Генерала Молы, где предлагались услуги по ремонту транспортных средств на некоей фактории, как в колониальных странах назывались торговые заведения.

Наконец, на третьем фото курящий мужчина рекламировал превосходный табак «Румбо», а внизу огромными буквами была выведена надпись: «Сигарета, помогающая думать». Хакобо говорил, что в колонии множество марок всевозможного табака, и очень дешёвого, и там курят почти все, потому что табачный дым отгоняет комаров. После рекламы начинались статьи на религиозные темы, различные новости из Европы и другие статьи.

Килиан закурил сигарету и углубился в чтение журнала. Его внимание привлекла статья о детях, окрещённых между 1864 и 1868 годами: Педро Мария Нгади, Хосе Мария Гонголо, Филомена Мапуло, Мариано Игнасио Балонга, Антонио Мария Эбомо, Лоренсо Эбамба... Все эти имена были весьма любопытны, поскольку личные имена были хорошо знакомыми испанскими, зато фамилии звучали явно по-африкански.

Затем он прочитал статью, в которой говорилось о пяти миллионах немецких детей, пропавших в 1945 году. Какой далёкой показалась ему мировая война! Он смутно помнил отрывки отцовских писем, которые мать читала вслух другим родственникам, прежде чем сложить и бережно убрать в карман юбки. В них отец писал о напряжённой обстановке на острове, что его беспокоит зарождающееся националистическое движение, а также внедрение на остров британских и французских войск. Отец писал, что единственное желание всех жителей острова — сохранить нейтралитет или поддержку Союзников, хотя в губернаторских кругах царят пронацистские настроения. Одно время по острову даже свободно ходили немецкие газеты с испанскими субтитрами.

Война в Испании и Европе уже закончилась. Но, судя по тому, что Килиан прочитал в журналах и газетах за время пребывания на корабле, в Африке ещё продолжались политические конфликты. В статье говорилось, что в Кении существует угроза депортации всех тех, кто сочувствует религиозно-политическому движению Мау-Мау и его лидеру Джомо Кениате, поскольку он призывает к высылке из Африки всех европейцев и к возвращению коренных народов к прежним примитивным «языческим» культам.

Прочитанное заставило Килиана задуматься. Изгнать из Африки европейцев? Но разве не европейцы принесли цивилизацию в эти дикие земли? Разве не стали местные жить лучше с их приходом? Они хотят вернуться к своим традиционным верованиям? Все эти вопросы вскоре вылетели у него из головы, но не потому, что перестали беспокоить. В конце концов, идея завоевания чёрного континента принадлежала поколению его отца — гордого поколения, желавшего служить Богу и родине. И потому тот повторял сотни раз, что работать в колониях — значит служить Всевышнему и испанскому народу, а значит, все, кто возвращается с полными карманами, исполнили благородную миссию.

Но тем не менее, оставалось много вопросов о том, как сложатся отношения у таких разных людей. Единственный черный, которого Килиан встречал лично, работал в баре на корабле. Килиан неучтиво вытаращился на него на несколько секунд дольше, чем следовало, в надежде заметить другие различия, кроме цвета кожи и совершенства зубов, но ничего не нашёл. Со временем Килиан стал видеть в нём не чернокожего, а официанта Эладио.

Скорее всего, благодаря всем анекдотам о неграх, в голове у него сложился шаблонный образ чёрного человека, весьма далёкий от реальности. Когда Антон и Хакобо обсуждали чернокожих с родственниками из Пасолобино, то избегали слова «негр», предпочитая говорить «темнокожий».

За исключением Хосе, все остальные темнокожие казались Килиану безликой чёрной массой, в которой невозможно отличить одного от другого. Ему вспомнилась старая открытка, присланная Антоном его брату. На ней были изображены четыре чернокожие женщины с обнаженной грудью, а ниже шла надпись от руки: «Взгляни на этих негритянок! Вот в таком виде они ходят по улицам!»

Килиан пристально разглядывал фотографию. Женщины были исключительно красивы. Все четыре были одеты в куски пёстрой ткани, обёрнутые вокруг талии на манер юбки, доходившей до щиколоток. Эта одежда, как он уже знал, называлась клоте. Выше талии они были совершенно обнаженными, за исключением простых бус и тонких браслетов на запястьях. Груди у всех четырёх были самой разной формы: у одной — высокие и твёрдые, у другой — маленькие, у третьей — пышные и тяжёлые, у четвёртой — необычно широко расставленные. При этом все обладали стройными фигурами и необычайно красивыми чертами лица, с полными губами и большими глазами. Волосы у них были заплетены во множество тонких косичек. Одним словом, очень красивая фотография.

Единственное, что его удивило в фотографии — это то, что это была почтовая открытка. На открытках, которые Килиан видел прежде, были изображены памятники или красивые уголки города, страны или какой-нибудь пейзаж; или даже портреты элегантно одетых людей. Но четыре голые женщины?

Он подумал, что фотограф, видимо, понятия не имел, для чего послужит снимок. Честно говоря, открытка произвела на него странное впечатление: словно женщины были чем-то вроде экзотических насекомых.

Примерно такое же впечатление произвели на него теперь фотографии в журналах, которые он читал. Вот группа негров, одетых по-европейски, в рубашках и американках, в кепках и шляпах. Фотография могла показаться вполне обычной, если бы не подпись внизу: «Во время рождественских празднеств мы все чаще видим этих нелепых клоунов в деревнях и на плантациях». Килиана это очень удивило, поскольку на фотографии все были одеты по-европейски. Он знал от отца, что во время рождественских праздников кое-кто из туземцев наряжается в смешные карнавальные костюмы, и миссионеры называют их клоунами, но Килиан представлял их в масках и юбках из соломы, а вовсе не в европейских костюмах.

Хриплый голос Хакобо прервал его размышления.

— Надеюсь, что скоро на остров можно будет добраться самолётом. Я больше не могу!

Килиан улыбнулся.

— Если бы ты вчера так не надрался, сегодня у тебя не кружилась бы голова.

— Но тогда бы дни были ещё длиннее, а скука — ещё более невыносимой... Кстати, где Мануэль?

— Пошёл в кинозал.

Хакобо поднялся, снял шляпу и заглянул в журнал, который читал брат.

— Нашёл что-то интересное? — осведомился он.

Килиан собирался посвятить брату остаток дня. За минувшие две недели у них так и завелось: Мануэль и Килиан читали, пока Хакобо спал. Когда он просыпался, они все втроём обсуждали интересующие Килиана темы.

— Я как раз собирался читать статью про язык буби, — признался он.

— Только время терять! — перебил Хакобо. — Этот буби тебе там не понадобится, от него никакого толку. Большинство туземцев говорят по-испански, а на плантации ты весь день будешь общаться с нигерийцами-брасерос. Так что советую лучше изучать пич-инглиш, он тебе всегда пригодится.

На столе лежала маленькая книжка в коричневом матерчатом переплёте, под названием «Англо-африканский диалект, или Broken English», написанная в 1919 году неким миссионером, «сыном Непорочного сердца Марии «. Килиан попытался вспомнить отдельные слова и фразы, но это оказалось крайне трудно, потому что он никогда их не слышал. В этой книжке писалось то или иное слово или фраза на испанском, а рядом — его перевод на англо-африканский диалект, пиджин-инглиш, пич-инглиш, или просто пичи, как его называли испанцы, а также транскрипция.

— Не могу понять, почему в этом языке пишется одно, а читается совсем по-другому, — проворчал Килиан. — Вдвое труднее заучивать.

— Да забудь ты, как оно пишется! — отмахнулся Хакобо. — Ты же не собираешься писать письма нигерийцам? Так что сосредоточься на том, как это произносится. — Он взял книгу и новую шариковую ручку брата с золотым колпачком, собираясь дать ему краткий урок. — Вот, смотри, первое, что ты должен запомнить — самые основные слова. — Он черкнул на бумаге. — А потом заучи слова и выражения, которые придётся чаще всего говорить и слышать.

Подчеркнув последнее слово, Хакобо закрыл книгу и положил ее на стол.

— Они станут уверять, что больны, не могут работать, не умеют, что слишком жарко или сильный дождь... — Он откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову. — Эти негры вечно против всего возражают, вечно ищут повода не работать. Чистые дети! Сам увидишь!