— Пока здесь дон Дамасо, ты будешь жить тут. Когда он уедет, переселишься в дом врача, — он махнул рукой в сторону остальных. — Хакобо проводит вас в ваши комнаты и покажет, где столовая. А я извещу дона Лоренсо, что вы уже приехали. Встретимся через полчаса. Ах да, Хакобо, думаю, твоему брату не помешает что-нибудь выпить.

Хакобо приготовил не один, а два стакана воды, смешанной с коньяком, и отнёс их к себе в комнату — помещение в двадцать квадратных метров, где стояли кровать, просторный шкаф, тумбочка, стол, два стула и умывальник с зеркалом. Питье немного успокоило взбудораженные нервы Килиана. Мало-помалу дыхание его стало спокойнее, душевная тоска улеглась, утихла дрожь в коленях, и он наконец почувствовал себя готовым к первой встрече с владельцем и управляющим плантации.

Лоренсо Гарус принял их в конторе, где уже какое-то время беседовал с Антоном. Это был крепкий мужчина лет сорока, с густыми тёмными волосами, острым носом и подстриженными щеточкой усами. У него был дружелюбный, но твёрдый голос, в котором порой звучали командные нотки.

Рядом с ним сидел на полу темноволосый кудрявый малыш с чуть запавшими, как у отца, глазами. Он развлекался, вытаскивая бумаги из металлической мусорной корзины и запихивая их обратно.

Гарус поприветствовал Килиана и Мануэля, а также Хакобо, вернувшегося после отпуска, и первым делом пожелал убедиться, что все их документы в порядке. Килиан заметил, как гневно нахмурился его отец. Гарус спрятал бумаги в ящик и указал посетителям на стулья перед его рабочим столом. Под потолком работал вентилятор, изображая приток свежего воздуха.

— Ну что ж, Мануэль, — начал он, — у тебя уже есть опыт жизни в этих землях, так что мне нет необходимости что-то тебе объяснять. Дамасо останется здесь ещё на две недели. Он введёт тебя в курс дела. Эта плантация — самая большая из всех, но все наши рабочие молоды и сильны. У тебя не будет больших сложностей: порезы, ушибы, приступы малярии... Ничего серьёзного. Да, кстати, — вдруг прервался он, — могу я задать тебе пару вопросов?

Мануэль кивнул.

— Как могло случиться, что подающий надежды молодой человек с таким многообещающим будущим предпочёл колонии Мадриду? И почему ты променял Санта-Исабель на нашу плантацию? Я уже не говорю о щедром жалованье, которое ты мог бы получать...

Мануэль ни секунды не сомневался, что ответить.

— Я врач, но в то же время учёный-биолог. Одно из моих увлечений — ботаника. Я уже опубликовал несколько работ о гвинейской флоре и теперь хочу по максимуму использовать своё положение, чтобы расширить знания о местных растениях и их использовании в медицине.

Управляющий поднял бровь.

— Ну что ж, интересный подход, — заметил он. — Твоё желание расширить познания о нашей колонии весьма похвально. Надеюсь, у тебя останется на это время. — Затем он повернулся к Килиану. — Ну, а ты, парень? Надеюсь, у тебя есть желание работать? Нам нужны такие люди: энергичные и решительные.

— Да, сеньор.

— Две недели от темна до темна ты будешь учиться. Будешь смотреть, что и как делается, и повторять за своими товарищами. Я уже сказал твоему отцу, что ты будешь работать наверху, во дворе Обсай, вместе с Грегорио.

Покосившись на отца и брата, Килиан заметил, как Антон поджал губы, а Хакобо поморщился.

— Он здесь уже несколько лет и успел набраться опыта, но ему нужен сильный и крепкий помощник, чтобы выполнял его распоряжения.

— Я думал, Килиан будет работать со мной, во дворе Якато, — вмешался Хакобо. — Я тоже мог бы его обучить...

Гарус предостерегающе поднял руку, вынуждая его замолчать. Было ясно, что, если Килиан окажется столь же хорошим работником, как его отец и брат — по крайней мере, как отец — то для производительности плантации выгоднее держать их порознь, чем вместе.

Мальчик весело присвистнул, поднялся, подошёл к отцу и протянул ему своё сокровище — резиновый ластик, который прятал под столом.

— Спасибо, сынок. Возьми, спрячь в шкаф. Затем Гарус поочерёдно посмотрел на Хакобо и Килиана. — Итак, решено, — сказал он. — Из всех трёх дворов именно Обсай работает не так хорошо, как следовало бы. Дела пойдут лучше, если там появится новый помощник. И вот теперь он у нас есть.

— Да, сеньор, — повторил Килиан.

— И помни, что рабочим нужна твёрдая рука; с ними нужно быть решительным, но при этом справедливым. Если поведёшь себя недостойно, тебя осудят. Если не сможешь разобраться с возникшей проблемой, тебя перестанут уважать. Хороший служащий должен знать все обо всем и уметь решить любой вопрос. И ни в коем случае не показывай слабости. И не позволяй себе излишней фамильярности — ни с буби, ни с брасерос: и те и другие могут ее превратно истолковать. Ты меня понял?

— Да, дон Лоренсо.

Килиан снова был озадачен. В эту минуту он готов был бежать куда глаза глядят.

— Да, и еще кое-что, — вспомнил управляющий. — Полагаю, ты не умеешь водить машину?

— Верно, сеньор.

— Так вот, это первое, чему ты должен научиться. Завтра получишь казенную рабочую одежду, пробковый шлем и мачете, чтобы с самого начала у тебя все было. Антон, кто его бой?

— Симон. Он новенький.

— Ах да! Кажется, он хороший парень. Надеюсь, вы найдёте общий язык. Но все же не советую слишком ему доверять. Если дать им волю, они на голову сядут! А вообще-то... Здесь, на Фернандо-По, жизнь трудная. А впрочем, — он махнул рукой в сторону других мужчин, — если они смогли здесь прижиться, то и ты, несомненно, сможешь.

Посмотрев на часы, он поднялся.

— Сдаётся мне, вы не прочь поужинать. Обычно в это время ужин уже закончен, но я распорядился, чтобы вам оставили еды. Надеюсь, вы меня извините, — он махнул рукой в сторону сына, — но уже поздно, и нам пора в город. Его мать очень сердится, когда мы опаздываем.

Остальные тоже встали, чтобы проводить их до ворот, где управляющий пожал каждому руку. Они вышли на открытую галерею, ведущую в главное здание, где располагались столовая и общая гостиная, а наверху — спальни.

— А что за человек этот Грегорио? — спросил Килиан по дороге в столовую.

— Та ещё скотина! — Хакобо сплюнул сквозь зубы. — Сам увидишь. Ты с ним поосторожнее!

Килиан вопросительно посмотрел на отца, словно желая, чтобы он опроверг слова Хакобо.

— Не обращай внимания, сынок, — сказал тот. — Просто... делай свою работу, и все будет хорошо.

Мануэль почувствовал беспокойство в голосе Антона и стал наблюдать за Килианом, пока он шёл в столовую и усаживался на своё место за столом, на которое указал отец. Килиан ожидал, что сейчас ему придётся пробовать всевозможные экзотические блюда, и это станет первой проверкой, а уже потом начнутся дни, наполненные cutlass и poto-poto, то есть мачете и грязью, к которым придётся привыкать.

При виде еды, которую слуги поставили на стол, Килиан невольно по-детски вытаращил глаза.

— Ой, хамон! — воскликнул он. — И тушёная курица с картошкой!..

Хакобо рассмеялся.

— А ты что думал? Что тебя тут заставят есть змей?

— Еда здесь как дома, даже лучше.

— Мы, европейцы, обычно едим европейскую еду, — пояснил Антон. — Но еще имеем возможность наслаждаться превосходной камерунской кухней, которая сочетает в себе лучшие черты как испанской, так и африканской.

— А это что такое? — спросил Килиан, указывая на какое-то незнакомое блюдо.

Мануэль нетерпеливо облизнулся.

— М-м-м! — протянул он. — Это очень вкусно! Это плантин: жареные бананы с рисом и пальмовым маслом. — Он развернул салфетку и разложил ее на коленях. — Твоё первое экзотическое блюдо, друг мой. Теперь ты не сможешь без него жить.

Килиан недоверчиво посмотрел на него, но вскоре вынужден был признать, что Мануэль прав, и повар заслуживает наивысшей похвалы. Благодаря вкусной еде и хорошему вину, ужин проходил в весёлой и непринуждённой обстановке. Килиан наслаждался приятным вечером, но по-прежнему не мог изгнать из памяти картины родного Пасолобино, плавания по морю и приезда на остров. Он также не мог перестать думать о своём первом рабочем дне на плантации, который ему предстоит провести в компании этого Грегорио. Внезапно его охватила непривычная слабость. Отяжелевшие веки сомкнулись от выпитого вина и усталости.

Он едва прислушивался к разговору, когда вдруг услышал, как отец поднялся.

— Пойду-ка я спать, уже пора, — сказал Антон.

Мануэль и Хакобо решили остаться ещё ненадолго, но сонный Килиан тоже поднялся.

— Я тоже пойду, а то завтра не встану.

— Не волнуйся, тебя разбудят, — заверил Хакобо. — Уже в половине шестого здесь все на ногах.

Пожелав всем спокойной ночи, Антон с Килианом вышли из столовой и поднялись наверх по широкой лестнице, украшенной элегантными белыми пилястрами и массивными перилами; здесь они повернули направо и пошли по открытой галерее с зелёными деревянными перилами, на которую выходили двери спален.

— Спокойной ночи, папа.

Антон направился было к своей спальне, но вдруг передумал, повернулся к Килиану и посмотрел ему в глаза. Ему многое хотелось сказать, хотелось подбодрить сына, поделиться с ним своей силой, так необходимой в первые месяцы, чтобы привыкнуть к жизни на плантации, предложить ему так необходимую помощь... Но в то же время, ему не хотелось, чтобы его упрекали в чрезмерной опеке: в конце концов, Килиан уже взрослый. К тому же ему показалось неуместным добавлять свою проповедь к той информации, что уже и так вовсю кипела в голове юноши. А потому он лишь вздохнул и слегка похлопал сына по спине.

— Не забудь как следует закрепить москитную сетку, сынок, — сказал он.

Несколько часов спустя глубокий пронзительный звук, похожий на удары палкой по дереву, безуспешно пытался достучаться до Килиана, который спал глубоким сном, убаюканный предрассветным бризом. В пятом часу утра другой звук, столь же настойчивый и нетерпеливый, возвестил ему, что пора на работу.