— Ты что, язык проглотил? — спросил Хакобо.

— Что? — не понял Килиан. — Нет-нет. Грегорио всё тот же. Но хуже всего то, что он старается поссорить меня с брасерос. За моей спиной говорит им, чтобы они не обращали на меня внимания, ведь я новенький, а чуть что — тут же зовёт меня решать их споры. Я это знаю от Валдо.

— Просто он тебе завидует. Гарус сказал, что ему нужен человек для управления этим двором. С его стороны было очень умно послать на этот двор нового человека со свежим взглядом и ещё не угасшим интересом к работе. Если так и дальше пойдёт, скоро ты будешь управлять главным двором.

— Вот уж не знаю. Боюсь, мне не хватает авторитета. Такое впечатление, что брасерос меня просто не слышат. Приходится повторять им по двадцать раз. Им обязательно надо дождаться, пока я разозлюсь и рявкну как следует; тогда они ухмыляются и делают, что велят.

— Пригрози им, что сообщишь охране, — посоветовал Хакобо. — Или что пожалуешься в попечительство в Санта-Исабель, чтобы их оштрафовали и лишили жалованья.

— Я это уже делал. — Килиан закусил губу, стыдясь своего бессилия. — Я уже тысячу раз грозился, что пожалуюсь, но потом об этом жалел. Понятное дело, для них это что-то вроде сказки про волка. Они не верят, что я действительно это сделаю. И вьют из меня верёвки.

— Тогда отходи их пару раз палкой — вот увидишь, как они будут слушаться!

Килиан изумлённо посмотрел на брата.

— Но я никогда в жизни никого не бил!

Он не мог поверить, что брат на такое способен.

— Как это не бил? — удивился Хакобо. — Ты что, забыл наши детские драки?

— Это другое.

— Если не можешь сделать это сам, прикажи кому-нибудь из бригадиров. Уж они-то церемониться не станут! — голос Хакобо зазвучал тверже. — Видишь ли, Килиан, чем раньше ты заставишь себя уважать, тем будет лучше. Знал бы ты, сколько испанцев хотели бы оказаться на твоём месте, чтобы им платили столько, сколько платят тебе...

Килиан молча кивнул. Посмотрев в окно, он заметил нескольких грациозных обезьянок, махавших ручонками с ветвей деревьев вслед их пикапу. Густой зелёный полог простирался до самых окраин Санта-Исабель, где грунтовка сменялась асфальтированным шоссе.

— Сначала мы совершим небольшую экскурсию по городу, чтобы ты имел представление, где здесь что, — сказал Хакобо. — Времени у нас достаточно. И кончай чесаться! Меня это нервирует!

— Да я бы и рад! — вздохнул Килиан, засунув руки под бёдра, чтобы избежать соблазна почесать каждый сантиметр зудящей кожи.

Хакобо вёл машину по прямым симметричным улицам, словно расчерченным по линейке — от самого моря до реки Консул, отделявшей город от леса. Экскурсию начали с верхней части города, где жили в основном нигерийцы. Множество детишек бегали по улицам, гоняя самодельный резиновый мяч из застывшего сока каучуковых деревьев, или стреляли горохом из трубок, сделанных из полых стеблей папайи. Полуголые мужчины и укутанные с головы до ног женщины со свёртками и корзинами на головах и младенцами на руках прохаживались между ларьками и палатками, где торговали экзотическими товарами и местной продукцией, которую развозили во все части света.

Торговки отгоняли веерами из листьев докучливых мух, вьющихся вокруг шампуров с нанизанной жареной рыбой, кусочками мяса обезьяны или гронбифа — полевой крысы размером с зайца. До машины доносился упоительный аромат жаркого; здесь же торговали бетелем, помогавшими туземцам бороться с усталостью, и свежей зеленью, разложенной на листах газеты «Эбано» или на банановых листьях. Килиана охватил целый водоворот звуков, запахов, многоцветья и бесконечного мельтешения — настоящий пир для всех пяти чувств.

Килиан заметил, что многие носят рубашки поверх клоте — куска ткани, обёрнутого вокруг талии, который развевался на ветру и мягко облегал ноги, а некоторые женщины ходят с открытой грудью. Лукаво улыбаясь, с лихорадочным блеском в глазах, он не упускал не малейшей возможности поглазеть на тёмные и твёрдые соски этих девушек. Он невольно улыбнулся, вспомнив своих подруг из Пасолобино и представив их одетыми — а точнее, раздетыми подобным образом.

В верхней зоне дома строили из листов оцинкованного железа или досок дерева калабо, с крышами из того же железа или пальмовых листьев, которые здесь называли нипа, связанных мелонговыми верёвками. В средней зоне дома европейцев и процветающих торговцев всех народов были окружены ухоженными садами, где росли экзотические плодовые деревья — папайя, кокос, манго, гуава, авокадо, а также всевозможные цветущие кустарники, георгины, розы и хризантемы. В нижней и прибрежной части размешались в основном склады, лавки и конторы, а в верхней — жилые дома.

Хакобо остановил машину перед одним домом, выскочил из кабины и кивнул брату, чтобы тот тоже выходил.

— Я зайду в аптеку на углу, — сказал он. — Поищу что-нибудь от этой чесотки, что не даёт тебе житья, — он указал на здание, на фасаде которого красовалась вывеска с надписью: «Фактория Рибагорса», там было также написано, что принадлежит она семье из долины Пасолобино. — А ты пройдись по лавкам, и не забывай говорить, что делаешь покупки для плантации.

Ещё не успев войти в лавку, Килиан подивился, сколько всевозможных товаров целыми грудами высятся на полках и прямо на полу. Здесь были всевозможные изделия, какие обычно продаются в скобяных лавках, а рядом — целые батареи консервных банок, обувь, швейные машинки, духи и запчасти для машин. Видимо, Килиан повёл себя не так, как другие клиенты, потому что его вдруг окликнул сзади чей-то весёлый голос:

— Если вы не можете что-то найти, могу вам помочь.

Обернувшись, он увидел девушку примерно своих лет, довольно красивую, не слишком высокую, с каштановыми волосами и симпатичным лицом, которое показалось ему смутно знакомым. К его удивлению, поскольку он никогда не видел женщин, одетых подобным образом, на ней были хлопчатобумажные брюки зеленого цвета и белый вязаный джемпер с коротким рукавом, с рисунком из ромбов. Шею обвивал неизменный красный платок. Девушка первая подняла взгляд и посмотрела ему прямо в глаза.

— Ты ведь Килиан, брат Хакобо! — воскликнула она. — Вы очень похожи! Неужели ты меня не помнишь?

И тогда он вспомнил. Она жила в трёх километрах от Пасолобино, и он несколько раз бывал у неё в гостях, вместе с отцом. Всякий раз, когда Антон возвращался домой с Фернандо-По, он навещал деда с бабушкой, дядьев и тёток этой девушки, чтобы отвезти им продукты, присланные ее родителями, жившими на острове. Пока Антон беседовал со взрослыми, Килиан играл с озорной девчонкой, которая уверяла, что когда-нибудь непременно отправится в Африку.

— Хулия? Прости, не узнал: ты так изменилась...

— Ты тоже, — девушка махнула рукой. — Ты очень вырос за эти... — она подсчитала в уме, — за эти десять лет.

— Ты давно уехала из дома? То есть, я хочу сказать, из Испании... А как твои родители? Здоровы?

Хулия кивнула.

— Дела у нас здесь идут неплохо, так что, закончив среднюю школу при колониальном институте, я решила принять участие в семейном бизнесе. — Она повела плечами. — Все эти годы я собираюсь поехать в Пасолобино, да так до сих пор и не собралась: то одно, то другое... Я постоянно расспрашиваю Хакобо, как там наши дорогие горы... Кстати, он уже вернулся из отпуска?

Килиан пересказал ей новости последних лет и ответил на все ее вопросы — а их было очень много: о родственниках и знакомых, о рождениях, свадьбах и похоронах. За несколько минут они так увлеклись разговорами о Пасолобино, что Килиан даже забыл про свою чесотку.

— Прости за нескромный вопрос, — вдруг спросила Хулия, — но как насчёт тебя самого? Как тебе твоя новая жизнь?

Килиан выставил вперёд руки ладонями вверх, чтобы она посмотрела на его мозоли.

— Да уж, — оценила Хулия. — Но ты не волнуйся, все наладится.

— Все вокруг повторяют одно и то же: не волнуйся! — Он наклонился к самому ее уху и прошептал: — Признаюсь, я представлял себе жизнь в колониях совершенно другой.

Хулия рассмеялась.

— Через пару месяцев ты переменишь мнение. — Прежде чем он успел что-то возразить, Хулия сложила руки поверх консервных банок и подняла голову. — Чем ты здесь занимаешься?

В эту минуту открылась дверь и вошёл Хакобо. Поприветствовав девушку, он смачно расцеловал ее в обе щеки. Килиан заметил, что Хулия слегка покраснела, и голос ее зазвучал мягче.

— Рада тебя снова видеть, — сказала она. — Как отдохнул?

— Отдых — это всегда прекрасно! Особенно, если за него ещё и платят.

— Ты совсем не скучал по нас? Ну, хоть немножко?

Не было сомнений, что, говоря «по нам», Хулия имела в виду конкретно себя.

— Ты же знаешь, что мы, шоколадники, и на острове по горло сыты травой и мачете, — процитировал Хакобо слова народной песенки. — По горло сыты травой и мачете...

— Но ты также знаешь, что мы с радостью сюда возвращаемся, — добавил он, увидев разочарование на на лице. — Кстати, — повернулся он к Килиану, решительно меняя тему, — не забыть бы купить фасоли. Прежнюю они уже всю сожрали. Надо же, как они ее любят! Эти цветные весь день машут мачете, а потом жрут в три горла! Ты уже все купил?

Покачав головой, Килиан достал из кармана список покупок и протянул его Хулии, которая тут же принялась подбирать товары по списку, пока братья осматривали полки: не приглянется ли им ещё что-нибудь.

— Это туррон¹ — остался после Рождества, — пояснила Хулия, заметив, что Килиан пытается прочитать надпись на консервной банке. — Как видишь, у нас здесь все есть.

— Ого, туррон в банке!

— Когда чего-то очень хочется, проявляешь чудеса изобретательности, чтобы это достать. Разве нет?

Хулия упаковала покупки. Хакобо подписал квитанцию и купил лично для себя бутылку ирландского виски «Талламор».

— Это нам, на проводы старого доктора, — шепнул он Килиану, лукаво подмигнув. — Сегодня вечером.