Я забыла рассказать тебе о Надин Вяземской... 6

<...> Она и Лиз веселились вовсю. Нашими семейными

танцорами были Александр Голицын, Абамелек, Герз-

дорф, Столыпин, Никита Трубецкой, Озеров, Левиц­

кий, Золотницкий; кроме того, я вальсировала с Лер­

монтовым (с которым мы познакомились; маменька

пригласила его к нам, он очень мил, совершенный

двойникХомякова 7 и лицом и разговором) и с кн.

Александром Трубецким — в память прошлого, а ма­

зурку я танцевала с Коленькой Бутурлиным 8, расска­

завшим мне кучу разных историй и сплетен обо всех,

277

и в том числе о нашей бедной м-м Багреевой: 9 он

настоятельно мне советовал не сближатьсяс ней из

соображений нравственности.Бедная женщина! <...>

<В субботу>) вечером у нас были Пашковы 10, мы

с ними готовимся к карусели11, на которой Пашков

предложил мне быть его дамой, в первой паре:значит,

мое несчастное падение с лошади не поколебало его

веры в мой талант.

В воскресенье я провела день, валяясьна диванах

и искушая тетушку последовать моему примеру. Вече­

ром приехала м-м Клюпфель и позабавила нас своим

враньем: будто в «карусели» она поедет первой, в паре

с Пашковым.«Как же т а к , — говорит ей м а м е н ь к а , —

ведь вчера он пригласил Софи!» Я, увидев ее смущение,

поспешила сказать: «Должно быть, он забыл!» — и тут

она сновапопадает впросак: «Если у меня есть сопер­

ница, я его у с т у п а ю , — и потом он хотел <нрзб.>, чтобы

я ехала не с ним, на меня притязает командир гвардии

Кнорринг». Вообрази <нрзб.>, просил Лизбыть его

дамой: всеобщий хохот! Бедная женщина пришла

в полное замешательство и не нашла ничего лучшего

как удалиться... <...>

Поэтому на следующий день, на именинах Лиз,

бедная лгунишка уже не посмела показаться на глаза

свидетелям, столь ею смущенным. У нас была куча

гостей, все Царское и Павловск: Хрущевы, оба графа

Шуваловы, которых м-м Багреева представила ма­

меньке, Лермонтов, Столыпин, Абамелек, Левицкий и

Золотницкий. Танцевали, но под любительскую музыку:

танцы не удались! Зато было много пирожных, тарти­

нок и мороженое!

Вчера утром у нас была первая репетиция карусели,

и Тери 12 вызвала всеобщее восхищение...

Царское Село, вторник, 27 сентября< 1838 г.>

Наконец-то, моя любимая Катрин, все успешно

завершилось, и я обращаю к тебе свои мысли, свободные

от забот, и свое сердце, полное любви к твоему нежному

образу.

В четверг, вблагословенный день твоего рождения,

у нас была последняя репетиция «карусели»; она прош­

ла на редкость хорошо (с моей лошадью во главе).

<...>Но вообрази, что мы узнали в это утро: наш

главный актерв обеих пьесах, г. Лермонтов, посажен

под арест на пятнадцать суток его высочеством великим

278

князем из-за слишком короткой сабли 13, с которой он

явился на парад. При этом известии нас всех охватила

великая растерянность, но дело кончилось тем, что

Вольдемар 14 великодушно взял на себя роль Бурдениля

в «Двух семействах», а Левицкий — с отвращением

и чуть ли не с ужасом— роль Джонатав «Карантине» 15,

уверяя нас, что он провалит пьесу из-за своей отврати­

тельной игры и робости. И в самом деле, после обеда

(обедали все участники труппы,и мы выпили за твое

драгоценное здоровье) мы провели репетицию, привед­

шую всех в уныние.Но, уповая на талант Андре 16,

на мой собственный (скромно говоря), на красивое

личико Лизы и на неотразимую забавность крошки

Абамелека, мы все-таки решили дать спектакль. M-ль

Полин Бартенева 17 аккомпанировала куплетам воде­

виля более с охотой, чем с талантом, но зато Андре

в очаровательной манере спел тринадцатькуплетов,

и это искупило все.

<...> В пятницу утром нам пришли доложить, что

у нас в кухне вот-вот может вспыхнуть пожар, и нам

пришлось обедать в гостях, у милых Баратынских,

к которым из города приехал князь Козловский, чтобы

присутствовать на нашей «карусели». <...> В восемь

часов мы <с Лизой> отправились в манеж. Сердце мое

сильно билось: я очень боялась за свою лошадь при

ярком освещении,хотя и позаботилась об этом, объ­

езжая ее целых два часа утром, чтобы умерить ее

горячность.

Там было, я думаю, около двухсотзрителей, которым

отвели места за барьером. Манеж был очень красиво

освещен, гремела музыка, гусары были в своих красных

мундирах; все имело радостный и праздничный вид.

Я вскочила на лошадь, вверив себя богу, и он меня

не оставил. Тери достойно провела «карусель», и Паш­

ков был очень доволен тем, как я ему помогала. Сам

он верхом выглядит очаровательно,и лошадь у него

была прекрасная, и у всех гусаров тоже! Мы удивительно

точно выполнили ужасно трудные фигуры — такие, как

«восьмерка», «мельница», «цепь». Временами, когда мы

все галопировали, огни мерцали, будто вот-вот погаснут,

и в этом полумраке мы казались какими-то т е н я м и , —

и вдруг свечи вспыхивали вновь, и вся эта движущаяся

картина ярко освещалась. Все говорят, что было очень

красиво. (Поскольку бедного Лермонтова не было,

кавалером у Лиз был другой гусар, некий г. Реми 18.)

279

Когда все трудные фигуры были закончены и нам

оставалось исполнить только экосез и котильон,

устроили общий перерыв.Дамы остались на лошадях,

кавалеры же спешились и поднесли своим дамам чай

и пирожные, зрителей тоже ими обносили. Затем

к одиннадцатичасам вечера мы закончили «карусель»,

после чего еще до двух часовночи у нас дома была

репетиция «Карантина». <...>

Все воскресное утро (признаться, мы пропустили

даже обедню) ушло на репетиции. Обедали мы у Паш­

ковых... В семь часов вечера мы были дома, гостиная

наверху уже была полна гостей, которых маменька

принимала однас очаровательной обходительностью.

Были Пашковы, Баратынские, Шевичи 19, фрейлины

Бартеневы 20, Бороздин 21 и Трюке, Лили Захаржевская,

приехавшая из города, чтобы посмотреть наш спектакль,

всеБалабины 22, г. Ланской, Клюпфели 23, Толстые 24,

Мердеры, м-м Варези,Хрущевы, Реми, Тиран, Огаре­

вы 25, Зыбин 26, Золотницкий, Шувалов, нашЗахаржев-

ский 27 и м-м Б а г р е е в а , — вот, кажется, и все; в общем,

человек сорок.

Наконец нам сообщают, что все собрались. Занавес

поднимается, сердце мое бьется от страха за успех

спектакля. Первые сцены между Андре и Александри-

ной Трубецкой 28 проходят чудесно; последняя в белой

муслиновой тунике с локонами по-английски вызывала

восхищение своим изяществом и искренностью, непри­

нужденностью и тонкой очаровательной игрой. Затем

на сцене в платье из светло-голубого и кораллового

шелка появляюсь я в очень милой и очень забавной роли

ревнивой жены.Все смеялись, и, к несчастью, я тоже

дважды засмеялась, потому что публика падала от

с м е х а , — а ведь искреннийсмех (он был и в самом деле

искренним) так заразителен! Вольдемар играл моего

мужа, Дюпона, с огромными бакенбардами,изрядно

его старившими; свою роль он сыграл очень весело

и очень смешно. Лиз играла молоденькую вдовушку—

ту самую, что сеет раздор в обоих семействах. Она была

очень хороша в платье из органди, вышитом букетами,

с белой розой и кружевной наколкой на голове (этот