Короче, в столице начальное образование могут получить все дети без исключения. Однако социальные условия, насущные потребности повседневной жизни накладывают на это общее правило свои ограничения, которые позволяют такой возможностью воспользоваться лишь детям из «буржуазной» или «аристократической» среды. Если дети из беднейших классов общества время от времени и поступают в начальную школу, то они там задерживаются ненадолго.
То же самое следует сказать и о религиозных меньшинствах. И здесь базовое образование дается священниками и раввинами весьма ограниченному кругу детей, из которого в дальнейшем лишь незначительное меньшинство продолжит обучение на более высоком уровне, в семинариях или талмудических школах, в перспективе стать священниками или раввинами.
Молодые мусульмане, желающие углубить образование, если проявляют в этом направлении заметные способности и располагают достаточными денежными средствами, действительно получают такую возможность, поступив в медресе и слушая курсы, читаемые квалифицированными преподавателями — мударрисами.
Медресе — не османское нововведение. Первые учебные учреждения такого рода появились в восточном Иране еще в конце X века, но лишь великий визирь Низам аль-Мульк создал в Багдаде (1065) такое медресе (названное его именем «Низамийе»), которое послужило образцом для всех прочих в течение веков. Вслед за ним Сельджукиды Ирана, Ирака, Анатолии, а потом династии, правившие в Сирии и Египте, соревновались друг с другом в строительстве множества медресе. Некоторые из этих великолепных построек сохранились до наших дней — например, в Сивасе (Анатолия). Османы продолжили традицию своих предшественников. Ряд султанов из этой династии внесли видный вклад в ее развитие строительством медресе сначала в Бурсе, затем в Адрианополе и Стамбуле. Если ограничиться только последним городом, то самые знаменитые медресе в нем — это медресе Мехмета Завоевателя, Святой Софии (Айя Софья), Баязида II, Сулеймана Великолепного и Ахмета I{384}.
Эти большие медресе хотя и соседствуют с большими мечетями, хотя и подчинены им в административном отношении, представляют собой все же не пристройки, а отдельные здания средних размеров. Все они построены по одному и тому же плану: все стороны прямоугольного двора обрамляются портиком; в портик выходят двери комнат — или, скорее, келий, — в которых живут студенты, а также дверь лекционного зала, который служит также залом для совместной молитвы. Келий редко бывает более двадцати, что ограничивает, конечно, число проживающих в них студентов (одна комната дает приют самое большее четырем-пяти). Возможности расширения существующих медресе практически не существует, а потому султаны делали выбор в пользу их умножения. Так, Мехмет Завоеватель велел построить вокруг своей мечети восемь медресе, Сулейман Великолепный — семь. К тому же занятия могут посещать не только проживающие в самом медресе, но и студенты, приходящие из городских кварталов. Однако студенты-пансионеры, в отличие от второй категории, полностью содержатся за счет благотворительного фонда и освобождены от всякой платы, в том числе и от платы за питание, отопление и освещение.
Прочие медресе — как правило, гораздо более скромные, причем не только по размерам — располагаются либо в пристройках к мечетям, либо в самих мечетях. Так, к примеру, в мечети Соколлу Мехмет-паши три из четырех сторон внутреннего двора отведены для студенческих келий и для лекционного зала. Всего же в Стамбуле, по подсчетам Эвлийи Челеби, 65 медресе{385}.
Существует определенная иерархия среди этих учебных заведений, которые мы вправе квалифицировать как «высшие». Самое престижное из всех (только его выпускники могут претендовать на сколь-либо видный пост в государственном аппарате) — это медресе султана Баязида, в котором лекции читает (или, по меньшей мере, должен читать) сам шейх-уль-ислам{386}. За ним следуют три медресе Айя Софьи, Мехмета Завоевателя и Сулеймана Великолепного, дипломы которых признаются равноценными. Что касается прочих, то за некоторыми исключениями они не претендуют на большее, чем дать своим выпускникам несколько более углубленное, сравнительно с обычным уровнем, понимание религиозной проблематики. Приобретенной в их стенах эрудиции достаточно для того, чтобы успешно выполнять обязанности имама и хатиба (проповедника), но не для того, чтобы стать одним из улемов — ученым в области исламского богословия (’ильм).
В административном подчинении у больших медресе при больших мечетях обычно находится целая «гроздь» учреждений. Одну из таких «гроздей» упоминает Эвлийя Челеби: «К северу и к югу от мечети султана Сулеймана расположено семь медресе, для описания великолепия которых еще не найдено достойного пера. Кроме того, при них имеются: школа по изучению Корана; школа по изучению сунны (религиозной традиции); медресе, в котором обучают благородной медицинской науке; отапливаемое помещение для больных — табхане; больница; бани; столовая; гостиница для путешественников; конюшня; начальная школа и много других полезных учреждений»{387}. А вот что он пишет о медресе при мечети Мехмета Завоевателя: «Направо и налево от высокой внешней ограды мечети, к северу и к югу от нее расположены восемь медресе… которые были основаны ради обретения знаний в религиозных науках к чести тех, кто посвятил жизнь свою этой благородной задаче. Около южных ворот этой большой ограды построена для мусульманских детей школа по изучению Корана, а к юго-востоку от этих медресе возведена больница… К северу и к югу от них же находятся жилища студентов, насчитывающие в целом 300 комнат; в каждой комнате живут четыре или пять студентов религиозных наук, причем на каждую комнату приходится по слуге; что касается улемов, то в их распоряжение отдано особое здание, которое служит им для принятия пищи. Имеется при нем также и кухня с 70 плитами для готовки пищи. Дважды в день кухня эта готовит еду как для богатых, так и для неимущих и нищих. В окрестностях мечети есть также караван-сарай для путешественников с конюшней, которая может вместить до трех тысяч верховых и вьючных животных»{388}.
В этих медресе преподаются чтение и разъяснение Корана, включая и более пространные к нему комментарии, а также изучаются хадисы, предания о словах и действиях Мухаммеда, затрагивающие различные религиозно-правовые стороны жизни мусульманской общины. Изучение хадисов ведется в рамках принятой у турок доктрины ханефитов. Хадисы в своей совокупности образуют сунну («традицию», «пример») — пример жизни Мухаммеда как образец и руководство для всей мусульманской общины и каждого мусульманина. Знание Корана и сунны и есть ’ильм, то есть наука по преимуществу, из коей как из источника следуют богословие и изучение коранического права — фикх. Изучение и преподавание этой науки ведутся главным образом на основе работ арабских авторов, часто переведенных на турецкий язык. Сами турки не любят самостоятельно углубляться в богословскую науку: будучи традиционалистами, они остерегаются вносить какое-либо новшество в область, где царит авторитет классиков. Большое место отводится изучению коранического права и его приложению в пределах Османской империи. Его преподавание ставит перед собой задачу дать образование будущим кади (судьям), которые одновременно выступают и в роли администраторов, ответственных как в провинциях, так и в Стамбуле за применение правительственных регламентов — регламентов, всегда имеющих под собой религиозно-юридическую основу{389}.
За пределами базового образования находятся лекции профессоров по логике (мантык) или искусству рассуждения, по математике, геометрии, астрономии, музыке, естественным наукам, медицине, «гуманитарные дисциплины» представлены грамматикой, лексикологией, риторикой и литературой. Обучение проводится в форме чтения более или менее древних произведений, сопровождаемого комментариями мударриса, который переходит от них к ответам на вопросы студентов, а затем сам ставит перед ними вопросы, чтобы выяснить, правильно ли ими усвоено содержание пройденного материала. Студенты должны при этом заучивать наизусть целые книжные страницы и выписывать из сочинений великих авторов основные положения. Занятия завершаются экзаменом, и если выпускники выдерживают испытание с честью, то получают право в свою очередь преподавать в медресе (первоначально в должности младшего мударриса) или поступить на государственную службу. В принципе, всякий кандидат на сколь-либо видную должность в любом правительственном ведомстве может быть лишь выпускником одного из больших столичных медресе или, по крайней мере, большого медресе в Бурсе или Адрианополе{390}. К тому же соискатель занимает вожделенный им пост на государственной службе далеко не сразу после окончания медресе. Нет, он должен успеть в том же или в другом медресе получить многолетний преподавательский стаж в должности мударриса. Если к этому стажу прибавить еще долгие студенческие годы, становится понятным, почему соискатели на посты в высшем эшелоне государственного аппарата получают доступ к ним лишь в весьма солидном возрасте — от 40 до 45 лет. Далеко не всем хватает настойчивости и материальных средств на то, чтобы пройти этот длинный путь до счастливого завершения. Зато те, кто его проходит, составляют «интеллектуальную элиту» османского общества. С той, впрочем, оговоркой, что элита эта рекрутируется почти полностью в замкнутом социальном круге, в среде мулл, улемов и кадиев больших городов, в среде, где господствует неписаное правило: высокая должность, занимаемая отцом, — сильнейший довод в пользу того, чтобы ее же со временем занял его сын. Так административная каста воспроизводит себя из поколения в поколение{391}.