«Изида», большое судно для перевозки зерна, курсировавшее в эпоху Антонинов между Александрией и Римом, могло взять на борт 1146 тонн злаков — больше, чем фрегат XVIII века¹⁴. Судно, на котором плыл апостол Павел, везло 276 пассажиров. Историк Иосиф Флавий отправился в Рим на корабле с 600 пассажирами на борту¹⁵. Это была пестрая публика: сирийцы и азиаты, египтяне и греки, артисты и философы, коммерсанты и паломники, солдаты, рабы и простые туристы. Тут смешались все верования, служители всех культов. Какая удача для христианина, ищущего возможности проповедовать Евангелие! Именно так и поступал апостол Павел.

Суда двигались с такой же скоростью, что и в начале XIX века, когда Шатобриану потребовалось пятьдесят дней, чтобы добраться от Александрии до Туниса, а Ламартину — двенадцать дней на путь от Марселя до Мальты¹⁶. Скорость судна зависела от ветра: при попутном ветре добирались за пять дней от Коринфа до Путеол¹⁷, за двенадцать — от Неаполя до Александрии¹⁸, за пять — от Нарбонна до Африки¹⁹. Катон добрался из Рима до Африки за три дня²⁰. С такой скоростью можно добраться из Ливерпуля до Нью-Йорка за восемнадцать дней, тогда как Бенджамину Франклину в 1775 году потребовалось сорок два дня. Как сообщается в одном папирусе, поездка по морю из Александрии в Рим продолжалась сорок пять дней. Всё зависело от атмосферных условий и от количества заходов в гавани. Так, на пути из Александрии в Антиохию было тридцать шесть заходов, а из Александрии в Кесарию — шестнадцать²¹. Цицерон, возвращаясь из Азии в Рим, сел на корабль в Эфесе 1 октября и прибыл в Вечный город 29 ноября, после двух месяцев пути²². Действительно, конец сезона навигации не был благоприятным временем для плавания по морю. Рекордная скорость, о которой пишет Плиний²³, могла быть достигнута лишь благодаря изобретению марселя. Использование холста для изготовления парусов сократило расстояния и сблизило страны.

Заходы в гавани для простой якорной стоянки, а тем более длительные зимовки в них позволяли путешественникам встретиться с земляками и завести новые знакомства. Общительный характер уроженцев Востока, необходимый для ведения торговых дел, а также повсеместное использование греческого языка во всех портовых городах, от Александрии до Лиона, облегчали распространение христианства.

Совместная жизнь, а зачастую и совместный риск укрепляли среди пассажиров судна чувство солидарности, естественным образом сближали людей. Поездка Павла в Рим показывает, что кораблекрушения в те времена случались чаще, чем в наши дни сходят с рельс поезда.

Путешествие по суше было менее комфортабельным, а зачастую и менее быстрым. Вдали же от больших дорог и в гористых местах оно было еще и менее безопасным. Некоторые края, такие, как Сардиния или Корсика, пользовались дурной славой из-за своих разбойничьих банд²⁴. Простой народ путешествовал пешком, прихватив с собой лишь самое необходимое и защищаясь от непогоды плащом. Люди побогаче ехали верхом на муле или коне. Пешеход преодолевал до тридцати километров в день²⁵.

Повозка, запряженная двумя лошадьми, была наиболее комфортабельным средством передвижения. За неимением недоуздка гужевая тяга была недостаточно эффективной²⁶. Тяжелый галльский четырехколесный экипаж, в который запрягали восемь или десять лошадей или мулов, вмещал в себя множество пассажиров и большое количество багажа²⁷. Императорские предписания ограничивали вес багажа одного пассажира 200–300 килограммами, а в тяжелых экипажах — 500 килограммами. На всех станциях можно было встретить погонщиков мулов и прочих вьючных животных, а также владельцев экипажей, сдававших свой транспорт внаем. Те и другие были организованы в корпорации.

В те времена, более чем в какую-либо иную историческую эпоху, поездки служили обязательным условием любой коммерческой деятельности: одна из дошедших до нас надписей сообщает, что некий деловой человек из Иераполя во Фригии семьдесят два раза побывал в Риме²⁸ — впечатляющий результат даже для наших дней, когда можно летать на самолете!

Процветание и прочный мир, создававшие благоприятные условия для торговли, еще больше разжигали аппетиты. Империя II века выставляла напоказ роскошь, отборные ткани и материалы, спрос на которые подгонял развитие производства и торговли. Той же цели служило и обращение единой монеты, облегчавшее заключение сделок, с каждым днем все более многочисленных и крупных.

Черный базальт, добывавшийся в районе Суэцкого залива, можно было встретить даже в Бельгии²⁹. Пурпуровая краска поступала из Сирии, воск — с берегов Черного моря, устрицы — из Эфеса, трюфеля — из Митилены в Малой Азии, растительное масло и вино — с берегов Роны, гуси — с берегов Ла-Манша, где они были дешевле, а потому пользовались большим спросом, нежели привозившиеся из Понта³⁰. Рим был ненасытен и изобретал все новые потребности для своих привилегированных граждан, падких на редкое и дорогое.

Купцы, особенно с Востока, объединенные в корпорации, существовавшие в крупных городах³¹, во время поездок находили естественное прибежище у своих соотечественников, зачастую розничных торговцев, которых они снабжали товаром и которым приносили новости с родины.

Другие же путешествовали ради удовлетворения собственного любопытства и для расширения кругозора. Желающие учиться стремились попасть в знаменитые школы или к прославленным учителям в Афинах, Александрии, Риме, Марселе или Лионе. В Афинах количество учащихся было столь велико, что от этого страдала чистота языка³². Любознательность, пробуждение разума у наиболее благородных сопровождались поисками мудрости, примером чего может служить Юстин. Другие же стремились получить образование с чисто утилитарными целями, надеясь стать риторами, софистами, врачами, комедиантами или скульпторами³³. Жажда знаний не ведала границ: каждому желавшему учиться Империя выдавала «визу».

Большие религиозные праздники, Римские или Олимпийские игры, Элевсинские мистерии привлекали к себе множество народа — участников и зрителей. Пользовались популярностью и такие врачебные центры, как Пергам. Евреи зафрахтовывали целые корабли (уже тогда практиковались «чартерные рейсы»), чтобы попасть на празднование Пасхи в Иерусалим³⁴.

Наконец, некоторые путешествовали ради собственного удовольствия, и находились даже паломники, являвшиеся главным образом «туристами»³⁵. И по сей день не утратило своей актуальности высказывание Плиния: «Наши соотечественники ездят по свету, не зная собственной страны»³⁶.

В свою очередь и христиане, начиная со II века, тоже отправлялись паломниками в Палестину. Мелитон прибыл туда из Малой Азии, Александр — из Каппадокии, в современной Турции, Пионий — из Смирны. Спустя столетие число паломников умножилось. Этерия, отправившись из Бордо, объездила весь библейский Восток. К счастью, сохранились ее путевые записки³⁷.

Путешествие становилось событием и для тех, кто оставался дома: родственники и друзья провожали отъезжающего до самого порта, оставаясь с ним до того момента, пока попутный ветер не погонит корабль в открытое море. Подобную картину и по сей день можно наблюдать в аэропортах Азии и Африки.

Если отправлявшийся в путешествие был христианином, его провожала община: он служил посланцем и живым связующим звеном с другими братьями и другими церквами.

Трудно вообразить себе кишащие массы народа на судах и в портах, скопление солдат и чиновников, повозок и вьючных животных на дорогах. Среди них везде встречались христиане или же готовившиеся принять крещение. Ничто не отличало их от прочих путешественников, разве что сопровождавший их незримый свет. Идя от города к городу, они наблюдали, слушали и в конце концов обретали духовный свет и сердечный покой, подобно Юстину или Клименту: вчерашние ученики становились учителями.