— Да, да, знаю. Слушай, Ральфи-бой, ты там как, далеко от своего офиса?

— Я на заседании совета директоров, и у меня нет…

— Хорошо, — перебил его Леон. — В таком случае я отошлю письмо на твой секретный адрес. Иди и прочитай.

— Что? Ты в своем уме?

— Давай-давай. Я перезвоню через пять минут.

Леон дал отбой, повернулся к компьютеру, повторно открыл письмо и переслал его на псевдоним-адрес Ральфа.

Крутнувшись в своем кресле, он уставился в окно, глядя на казенные контейнеры для стеклотары и мусорные баки на колесиках, обступившие по периметру небольшую автостоянку за его офисом. Прямо напротив, за автостоянкой, высилась грязная тыльная стена местной китайской закусочной. «Золотая Тигрица». Шикарное название — в самый раз для убогой тошниловки.

В дверях черного хода показался юный китаец, который выволок мешок бог знает с какими отбросами и швырнул его в бак прямо под окном Леона. Леон поморщился от чесночной вони; его кишки свело судорогой. Почти все здешние лавочники, являясь к Леону со своими счетами, источали один и тот же тошнотворный смрад, целиком заполнявший крошечный офис. Язва вгрызлась в Леона изнутри.

«Леон-богатенький»[4] — так называли его когда-то. Он вкалывал по шестнадцать часов в сутки и не упускал ни одной крупной сделки. Он был настоящий игрок и имел все: от многомиллионного банковского счета до роскошной жены. Теперь его двадцатилетний брак был смыт в унитаз — вместе с репутацией и миллионами.

Леон зажмурился. Мысли о супружеской жизни сменились мыслями о сыне, а от них ему было еще хуже, чем от язвы. Он сосредоточился на обжигающей боли в животе, пытаясь стереть из памяти образ Ричарда и то утро на пригородной станции. Это была его первая встреча с сыном после почти годовой разлуки.

Он провел всю ночь за игрой в покер и ехал в свой офис на поезде, со всех сторон стиснутый сезонниками.[5] Их брезгливые взгляды говорили ему о том, что он и так знал: глаза у него красные, изо рта воняет, а под мышками давно разыгрался бактериальный шторм.

Вагон остановился напротив стайки школьников на платформе в Блэкроке. Леон рассеянно поглядывал на них через окно. И тут будто кто-то ударил его под дых. Темные волосы, круглые глаза, веснушки, похожие на грязевые капельки. Ричард. Пассажиры вовсю толкались перед Леоном, но он отпихивал их локтями, пытаясь увидеть сына — опять и опять. Ричард был на голову выше остальных и, конечно, выделялся в толпе. Он заметно подрос. Леон почувствовал, как что-то распирает его грудь изнутри. Мальчик будет высокий, в мать, а не коренастый, как сам Леон.

Леон прижался к двери вагона. Один из приятелей Ричарда протиснулся внутрь; вблизи Леон разглядел на его джемпере герб Блэкрок-колледжа. Он нахмурился. Мора не сказала ему о том, что Ричарда отдали в другую школу. Впрочем, они давно уже не общались друг с другом. Интересно, кто сейчас платит за его обучение?

Ричард стоял у самой двери вагона. Леон поднял руку, собираясь привлечь внимание сына. Однако, услышав чистопородный акцент товарищей Ричарда, он вдруг остро почувствовал собственную неприглядность: небритое лицо, поношенная одежда, грязный анорак. Его рука остановилась на полпути, повиснув в воздухе.

— Ричард!

Мальчик, резко повернув голову, оглянулся на платформу. Леон тут же опустил руку и посмотрел в окно. Белобрысый мужчина, на вид лет за сорок, трусцой бежал к поезду. На нем было темное шерстяное пальто, а в руке он нес красную спортивную сумку. Передав ее Ричарду, он ласково взъерошил мальчику волосы. Леон увидел, как лицо сына чуть ли не до ушей растянулось в улыбке, и в ту же секунду испытал приступ режущей боли, как будто проглотил кусок стекла. Медленно развернувшись, Леон побрел прочь. Он протискивался сквозь толпу и не сразу заметил, что оказался в противоположном конце вагона. Леон простоял там остаток пути — пока не удостоверился, что сын сошел.

Громыхнули бутылки, от неожиданности Леон подпрыгнул в кресле. Юный китаец опять явился на автостоянку — на сей раз для того, чтобы забросать бутылками контейнер для стеклотары. Леон снова потер лицо и сделал глубокий вдох, пытаясь унять спазмы в животе. Может быть, завтра он приведет себя в порядок. Может быть, завтра он пойдет и встретится с Ричардом.

Леон посмотрел на часы. Пора перезвонить Ральфи-бою. Он прокашлялся и набрал номер.

— Ознакомился? — спросил он, когда Ральф поднял трубку.

— Это что, глупая шутка?

— Ты просто читаешь мои мысли.

— Наверное, ты вообразил, что это я тебе послал? Я не желаю иметь с этим ничего общего! — Слышно было, что во рту у Ральфа пересохло.

— Что с тобой, Ральфи? Ты испугался?

— Само собой, испугался, мать твою! Тебе, может, и нечего терять — а мне есть что!

Леон плотнее сжал трубку.

— Только благодаря мне восемь лет назад ты не потерял все, что у тебя было, и давай-ка об этом не забывать, ладно?

Ральф вздохнул.

— Чего ты хочешь, Леон? Еще денег?

Хороший вопрос. Леон, вообще-то, всего лишь хотел убедиться в том, что это не Ральф прислал ему письмо, но теперь, видимо, сама собой вызрела другая идея.

— Так ты прочитал письмо? — повторил свой вопрос Леон.

— Да. Пророк говорит, что деньги у девушки. Что дальше?

— Предположим, я потребую, чтобы она их вернула.

— Ты думаешь, она так просто тебе их отдаст? А если он ошибается?

— Пророк никогда еще не ошибался, — возразил Леон. — Он говорит, что у него есть доказательство.

— Ты что, хочешь, чтобы мы оба загремели за решетку?

Леон еще раз посмотрел в окно. В конце концов, получить известие от Пророка — не так уж и плохо. Возможно, это его путь назад, к успеху и процветанию.

— Есть тут один тип, — сказал Леон. — Я его как-то уже нанимал. Он все сделает.

— Не нравится мне это.

— А тебе и не должно нравиться, Ральфи.

Леон с силой швырнул трубку на аппарат и снова посмотрел в окно. На сей раз он не увидел ни надписей на стенах, ни полных доверху мусорных баков. Он увидел самого себя — гладко выбритого, похудевшего на двадцать фунтов, в итальянском костюме, во главе стола на заседании совета директоров. Леон увидел себя в роскошном шерстяном пальто; услышал, как он громко подбадривает Ричарда, играющего в регби за сборную своей школы. Скрипнув зубами, Леон стиснул пальцы в кулак.

У девчонки было то, что по праву принадлежало ему, и он желал вернуть свое.

— Здравствуйте, банк «Шеридан»…

— …она отсутствует в списке ваших трансакций, мистер Кук. Хотите, чтобы я посмотрела другой счет?

В воздухе висел гул примерно тридцати телефонных диалогов, происходивших одновременно. Голоса, преимущественно женские, мягко гудели, будто вежливые шмели. Гарри двинулась мимо столов, разделенных синими промежуточными секциями, вполуха прислушиваясь к голосам девушек-операторов. У нее самой был счет в «Шеридане». Но теперь, возможно, банк придется сменить.

Вокруг было полно пустых столов, однако Гарри нужна была позиция подальше от входа. Пройдя в дальний конец комнаты, она уселась за пустой стол в углу, шмякнула сумку на кресло и дождалась, пока круглолицая девушка в соседнем отсеке закончит разговор.

— Еще раз приношу мои извинения, миссис Хэйз. До свидания. — Девушка что-то набрала на своей клавиатуре, затем подмигнула Гарри: — Еще один недовольный клиент.

Гарри улыбнулась.

— А что, бывают другие?

— У нас — нет.

Гарри протянула руку и представилась:

— Я — Каталина. Начинаю здесь работать — сегодня, после перерыва.

— О, классно! Я — Надя.

Она схватила ладонь Гарри. Ногти у нее были длинные, малинового цвета; на каждом из пухлых пальчиков, включая большой, было надето по серебряному колечку.

Гарри, указав на пустой столик, спросила:

— Ничего, если я тут сяду?