- А в моей любви? В моей любви ты нуждаешься? - Лазаров смотрел в пол. Руки в карманах. Ссутулившаяся фигура. Скособоченные плечи.
Я сегодня не просто медленная. Я вообще на ручнике. И тормоза заклинило. Иначе как объяснить то, что я перестала понимать значения слов?
Любовь?
Какая-такая любовь?
Прямая? Косая? Перпендикулярная?
Где он ее до сего дня прятал: под капотом, в багажнике, в запасном колесе или как ненужные перчатки в бардачок зашвырнул к прочему хламу?
- Максим, а тебе не кажется, что немного поздно дергать за косички?
- Шутишь? А я в кои-то веки серьезен! - зло выдохнул Лазаров. Его щеки расцвели пятнами лихорадочного румянца.
- Ну вот и приходи в следующем! - я хотела закрыть дверь, но Максим умудрился вклиниться между ней и косяком.
- А ну-ка, отойди, дочь...
Когда за спиной появляется мама и говорит таким тоном, то спорить не надо, а надо быстро взять ноги в руки и валить в ближайшую траншею под противотанковую броню!
И я прижалась к стене.
И вовремя!
Маман с размаха выплеснула на Лазарова что-то красное, пенящееся и очень сильно несвежее. Глядя на офигевшую рожу красавчика, я не удержалась и хихикнула. А потом заржала в голос, не стесняясь для пущего эффекта прикладываться о стену затылком. Хуже-то не будет!
- Совсем оборзели! - прорычал мужчина, развернулся и пошел вниз по лестнице.
Это с семнадцатого-то этажа!
Где-то с десятого послышался грохот, неэстетичный мат и совсем уж изуверские проклятия на мою голову.
Четырнадцатый полет
Лазаров неистовствовал. Второй раз в жизни он остервенело пинал мусорку по двору и неистово матерился в голос. По тому же самому двору. Ту же самую мусорку. Да и слова, похоже, произносил точно такие же. И даже бабульки с тем же осуждением смотрели на прилично одетого молодого человека, чей рот извергал похабщину.
Второй раз его окатили помоями! Второй!!! И снова это проделала мамаша Птицы. В первый раз хоть сама Настя не видела его позора. Но сегодня она имела полное и очевидно ни с чем не сравнимое удовольствие насладиться зрелищем сполна...
Тогда, в девятом классом, он как истинный дурачок приперся под ее дверь с огромным букетом розовых роз, плюшевым мишкой в заплатках и тортом. Помириться хотел, ага. Погулять позвать. Второе, естественно, по обстоятельствам, в зависимости от реакции Птицы, ибо девушка она серьезная, а еще вспыльчивая, и Лазаров имел все шансы вместо прогулки с ней на прогулку до ближайшего травмпункта отправиться.
И вот пришел он, значит. Полчаса с духом собирался, чтобы кнопку звонка нажать. Три раза без лифта туда-сюда по лестнице прогулялся. Втихаря на десятом этаже сигаретку выкурил, полпачки жевательной резинки съел и решился. Букетом загородился, зажмурился и позвонил. Обычно дверь открывала Птица...
- Это что такое? - по голосу стало ясно, что девушка находится в легком шоке. Ну это пока. Она же девушка! А у девушек от легкого шока переход к глубокой депрессии с последующим избиением несовершеннолетних ухажеров принесенными дарами весьма неожиданный.
- Ц-цветы, - запинаясь выдавил Максим и протянул Насте букет.
- К-кому? - так жа запинаясь спросила Птица.
В себя она тогда не верила. В Лазарова и его добрые намерения тем более. Они буквально три часа назад расстались. Она с разбитыми коленками, ибо так и не смогла догнать этого... быстроного... оленя! И загубленным проектом по физике, который две неделе клепала, а... олень... этот... своими копытами взял и нажал красную кнопку, где написано было большими буквами 'не нажимать' и три восклицательных знака стояло.
- Тебе, - осмелел Максим. Раз с порога в глаз не дали, шансы уйти с миром замаячили на горизонте.
- Мне?! А... а за что?
И Лазаров ощутил надежду. Что-то такое промелькнуло в голосе девушки, что в щуплом теле подростка расправил волосатые плечи истинный горец.
Господи, да это была нежность! Самая настоящая нежность со вкусом любимого Максом заварного крема...
- За проект по физике, - растаял парень и улыбнулся счастливой улыбкой блаженного идиота.
Зря!
Стоило ему упомянуть о красной кнопке, которая буквально кричала 'нажми меня', как Настя из нахохлившегося, но ласкового львенка превратилась в крикливую чайку, чьи пронзительные вопли разрывными пулями насквозь пробивали череп и трепетное сердце молодого человека. А следом...
Был дождь из оборванных розовых лепестков...
И шипы, коими печально знаменита юная любовь...
И рассыпанный горькими чувствами пластиковый шариковый наполнитель из расклеванного бока мишки...
А еще отлично настоявшийся борщ с приправой из слов - вот как в нашей деревне ухажеров отваживают...
К чести Лазарова кое-какие уроки он с первого раза усваивал. Не к чести: забывал о них через иногда. Вот и про борщ забыл. С другой стороны капуста на ушах вместо лапши по крайней мере честно!
За сим Максим успокоился и уже двинулся было к подменной машине, выданной ему в сервисе BMW. На выходе разминался с мужчиной, который показался ему смутно знакомым. Они оба обернулись посмотреть друг на друга еще разок, но если Лазаров не смог выдернуть из памяти имя, то человек узнал Максима.
- Ты?! Здорово! Какими судьбами?
- Извилистыми воздушным тропами авиадиспетчеров над Москвой, - буркнул мужчина. Имя вертелось на языке вокруг смутно знакомой рожи.
Человек хмыкнул:
- Гляди-ка, у тебя чувство юмора появилось.
- Ага, заразился половым путем, - к мрачному настроению прибавилось смущение от того, что Лазаров никак не мог вспомнить имя.
Знакомый расхохотался, да так открыто, что злость невольно отступила. Максим улыбнулся в ответ и немного расслабился.
- Влад, - отсмеявшись представился мужчина. - Теперь вспомнил? - Максим кивнул. - А то стоишь исподлобья смотришь, а в глазах полный ноль. Кстати, ты в каком мусорном баке копался? - старый приятель довольно фамильярно подергал полу распахнутого пальто Лазарова.
- Двести тридцать четвертая квартира девятнадцатый дом. Только ходить не советую, бомжи там злобные! - с долей самоиронии отозвался мужчина.
- Ооо, ты к Куропаткиным ходил? А зачем? - удивился Влад. Прищурился и взглянул недоверчиво. - Только не говори что...
- Птица замуж выходит...
- Тебя поздравить?
- Не за меня.
- Таки поздравить! Очень рад! А кто герой-то? - полюбопытствовал приятель.
- Мой лучший друг, - Максим спрятал руки в карманах. Они дрожали.
Влад вдруг замолчал. Он несколько секунд пристально изучал знакомого, а потом предложил:
- А пойдем ко мне. Почистишься, обсохнешь. Коньяком согреешься. Он у меня домашний. Один стакан и вся дурь из головы вылетает. Ну как? - и обнял Лазарова за плечи, подталкивая его к верному решению и к подъезду.
Максим согласился. Как ни прискорбно было ощущать, поддержка ему сейчас была необходима. К Юрию по определенным пернатым причинам он пойти за сочувствием не мог. В зубы еще раз дать - легко! Но все остальное... В прошлом остальное!
Вот же Куропаткина, второй раз умудрилась походя Максиму жизнь сломать. На щелчок пальцев справилась. Ее хоть совесть мучает? Хотя о чем он, какая совесть? Птица же девушка прокаченная: у нее в голове турбина стоит, а в попе прямоток! И как с такой справиться?
Дома у Влада Лазаров залез под душ. Вымыл голову, просушил ее феном и в одной полотенце на бедрах вышел из ванной. На кухне уже стоял разлитый по пузатым бокалам коньяк, нарезанный тонкими дольками лимончик, сахарница для любителей подсластить желтые дольки. И только они уселись, потерли руки...