«Чтобы передать тревогу, боль, отчаяние, любовь, ярость, она нашла крики, которые взволновали нас до глубины души, потому что исходили из самых сокровенных глубин ее собственной души. Она буйствует, воистину раскрывая себя всю целиком, и я не думаю, что женские страсти можно выразить с еще большей силой. И вместе с тем ее до ужаса правдивая игра остается восхитительно поэтичной, что и отличает ее от игры вульгарных фурий мелодрам. Самые бурные ее вспышки остаются гармоничными, подчиняясь тайному ритму, который соответствует ритму достойного поведения. Никто не садится, не двигается, не нагибается, не ложится, не скользит, не падает, как госпожа Сара Бернар. Это изящно и вместе с тем чрезвычайно выразительно и неожиданно.

<…>

Она то нанизывает фразы и произносит целые тирады на одной-единственной ноте, без малейшего изменения интонаций, то берет некоторые фразы октавой выше. Тогда почти вся прелесть заключается в необычайной чистоте ее голоса: это золотое литье без малейшей окалины и шероховатости… А иногда, сохраняя один и тот же тон, кудесница чеканит речь, пропускает отдельные слоги через заслон своих зубов, и слова падают одно за другим, словно золотые монеты».

Можно себе представить, до какой степени хвалебный хор в адрес его жены обрадовал Дамала. В отместку он не перестает обманывать и унижать ее, дарить своим любовницам драгоценности, счета за которые посылает жене. Его склонность к морфию все усиливается, а состояние здоровья ухудшается, и в один прекрасный день, никого не предупредив и бросив спектакль «Враждующие матери», он отправился в Алжир, где поступил в отряд спаги. Кроме сердечных переживаний, вызванных этим бегством, Саре пришлось столкнуться с серьезными денежными проблемами: «Амбигю» — это, по сути, финансовая пропасть, где актрису преследует провал за провалом. Только драму Жана Ришпена[24] «Смола» ожидал в феврале 1883 года относительный успех, однако Сарсе подчеркивал, что это прежде всего живописная картина: «В пьесе нет ничего, что соответствует драме, ни действия, ни характеров, и вместе с тем это не скучно и не заурядно. Она дает пищу для ума и порой поражает воображение. Это своеобразная и смелая попытка». В спектакле вместе с Агарь дебютировала Режан[25], которая привлекла к себе всеобщее внимание.

Сара, наслышанная о ее игре без слов, поставила в апреле в «Трокадеро» мрачную пантомиму Ришпена под названием «Пьеро-убийца», где Режан была Коломбиной. Однако Сара уже потратила пятьсот тысяч франков на свой театр, кредиторы осаждали ее, и, опасаясь потерять особняк, она решает смириться и продать на аукционе свои драгоценности. После этого она в сопровождении Ришпена почти сразу же едет в турне по Скандинавии и Англии. Было у Сары Бернар что-то от игрока, деньги для нее только средство, она никогда не жалела их, а всегда тратила не считая. Сын Морис, закоренелый игрок, который никогда не зарабатывал себе на жизнь, был по уши в долгах. Расточительная и беззаботная, Сара много тратила и на себя, но в основном на осуществление своих театральных мечтаний. Легенда гласит, что все свое достояние она хранила в большом саквояже, который верная госпожа Герар всюду возила с собой. Когда саквояж пустел, Сара отправлялась в турне, чтобы снова наполнить его. После того как несколькими годами ранее у нее украли знаменитый саквояж, Сара написала Дюкенелю: «Обожаю носить все свои деньги с собой, когда они есть. Я ощущаю себя независимой, и мне кажется, что я могу ехать на край света». Словом, деньги для нее были синонимом свободы.

В сентябре, возвратившись в Париж, она расторгает договор на «Амбигю», слишком маленький, чтобы приносить доход, и арендует театр «Порт-Сен-Мартен» с залом на тысячу восемьсот мест, руководство которым официально берет на себя, намереваясь дать там сотню представлений «Фруфру», собирающей полный зал, и начинает репетиции только что написанной Ришпеном пьесы «Нана-Сахиб». Тем временем Мари Коломбье, наверняка раздосадованная успехами Сары, опубликовала порочащую ее книжку под названием «Мемуары Сары Барнум». В порыве гнева Сара в сопровождении Мориса и Ришпена отправилась к бывшей подруге и разгромила ее квартиру. Пресса решила поживиться, ну как же, такое событие: Сару изображали истеричной актрисой, страдающей неврозом и нарциссизмом. Газеты подхватили прозвище Сара Барнум, посыпались карикатуры: одна из них, «Сара-дама-с-хлыстом», представляла ее гигантского роста и тоненькой в виде хлыста, возвышающейся с одной стороны над сыном, с другой — над Ришпеном. Скандал с хорошо подобранными карикатурами подхватили даже в Нью-Йорке, продажа книжки Мари Коломбье сразу подскакивает — продано более десяти тысяч экземпляров, хотя без этого скандала она наверняка прошла бы незамеченной. Причем злые языки утверждали, что гнев Сары наигранный и мести она предалась исключительно ради бесплатной рекламы. Впрочем, Сара имела слабость ответить на книжку Мари Коломбье другой, такой же скверной, написанной под прозрачным псевдонимом Мишлен ее любовником и называвшейся «Жизнь Мари Пижонье»[26].

Спектакли «Нана-Сахиб» начинаются 20 декабря 1883 года в театре «Порт-Сен-Мартен» и успеха не приносят. Надо сказать, что тема этой исторической драмы Ришпена, в основу которой он положил восстание в 1857 году индусов против британской оккупации, не могла вдохновить массового зрителя. Кроме того, Ришпену пришла неудачная мысль самому заменить заболевшего актера, однако играл он весьма посредственно, и Дамала, в конце концов вернувшийся в супружеский дом, явился на спектакль и, усевшись в первом ряду партера, насмехался над актерами во время представления. На авеню де Виллье не прекращаются семейные раздоры, к величайшей радости скандальных газетенок. Ришпен с трудом выносит неверность Сары и нередко исчезает, тогда вслед ему летят пламенные письма.

Чтобы вытащить свой театр из новой финансовой пропасти, Сара обращается к пьесе, которую сама она называет своей «спасительницей», то есть к «Даме с камелиями». Впервые Сара дает в Париже целую серию представлений этого произведения Дюма-сына, и успех всегда был таков, что она постоянно возвращалась к ней вплоть до 1914 года. Сестра Жанна, так и не сумевшая победить пристрастия к морфию, была уже не в состоянии играть свою роль в этом спектакле. Через несколько недель она умрет, и Сара возьмет ее дочь, Сариту, которая станет хорошей актрисой под именем Бернар, правда, ее лесбийские увлечения давали немалую пищу газетным толкам.

Весной 1884 года все в том же театре «Порт-Сен-Мартен» Сара играет роль леди Макбет в прозаическом переводе Ришпена, наверняка чересчур откровенном для французской публики. Пьеса не продержится и месяца, и Сара едет показывать ее в Шотландию и Лондон. Критики были довольно сдержанны, в особенности что касается версии текста, однако Оскар Уайльд, оказавшийся в Париже, заявил 9 июня в интервью журналисту «Морнинг ньюс»: «Никто, решительно никто не может сравниться с Сарой Бернар. Она обогащает роль своим великолепным пониманием, инстинктивным и приобретенным знанием сцены. Ее влияние на разум Макбета — это влияние женских чар ничуть не в меньшей степени, чем воли, а у нас акцент делают только на волю». Провал «Макбета» усугубляется разрывом с Ришпеном, уставшим от измен Сары, которая, укрывшись на своей вилле в Сент-Адресе, впадает в депрессию, усиленную нервным истощением, а тут еще появились признаки туберкулеза.

Одновременно актриса, постановщик и продюсер, Сара, которая занимается еще декорациями и костюмами, наверняка понимает, что у нее просто нет времени делать все серьезно, и она решает взять доверенного человека — Феликса Дюкенеля, бывшего директора театра «Одеон», чтобы он руководил театром «Порт-Сен-Мартен». Забыв об осторожности, она навязывает ему возобновление спектакля «Макбет», который парижские зрители между тем отвергли. Пьеса продержалась всего две недели.