Вот и сейчас, на её фоне я выглядела странно. Короткие шорты, удлинённая бесформенная майка, спущенная на одном плече, и моя маленькая слабость - кеды.

   - И когда ты научишься за собой следить?! - начала причитать мама. - Вон, посмотри на свою причёску, по-твоему, это красиво?!

   Она брезгливым жестом зажала между пальцами тонкую прядку моих чуть вьющихся волос, спадающих по спине до середины лопаток, и покачала головой.

   - Что с ними опять не так?! - меня уже начало раздражать её поведение, хотя не прошло ещё и пяти минут, как я здесь.

   - Дочь, что за цвет?! Мне казалось, такие только у проституток бывают.

   - А мне нравиться! - процедила я, рассматривая, как красиво переливается на солнце их тёмный насыщенный красновато-каштановый цвет. - И ты же прекрасно знаешь, что мне плевать на твоё мнение, по данному вопросу... мама.

   - Какая ты грубая, - возмутилась она, отворачиваясь от меня и уходя по направлению к залу. - Вся в отца. И никогда не слушаешь, когда я говорю. Хотя, согласись, во всём, что касается стиля, я куда мудрее и опытней тебя... дочурка.

   Я промолчала, покачав головой и справедливо решив, что эту тему лучше закрыть, а то я так и не узнаю, зачем, собственно, мама меня позвала. Но прошествовав следом за ней, тут же получила наглядный ответ на этот свой вопрос.

   - Риночка, познакомься, это Валерий, - сообщила мама, указывая в сторону мужчины, сидящего посреди широкого дивана.

   Я коротко кивнула, сосредоточенно рассматривая этого неизвестного доселе субъекта. В ответ на моё приветствие он поднялся с дивана и галантно поклонившись, запечатлел поцелуй на моей руке.

   - Очень рад, наконец, познакомиться с вами, дорогая Арина Анатольевна, - изрёк он, буравя меня своим странным оценивающим взглядом. В ответ на что, я так же бесцеремонно начала разглядывать его.

   Валерий показался мне, не совсем обычным... А его зелёные джинсы, и жёлтая, явно дизайнерская, рубашка сами собой говорили о многом. Волосы этого типа были угольно чёрными и так аккуратно выстриженными в рваную причёску, что каждая прядка казалась на своём месте. На одном его ухе виднелась целая череда пирсингов, а серёжка в брови, только добавляла его странному образу некоей загадочности.

   Глядя на "прикид" этого типа, я начала медленно догадываться, о причинах его появления в этом доме, и, честно говоря, они мне совершенно не нравились.

   - Риночка, будешь кофе? - ласковым голоском поинтересовалась мама.

   - А... давай, - ответила я, и когда родительница отправилась на кухню, оставив нас с Валерием наедине, у меня появилась прекрасная возможность решить все вопросы быстро и без свидетелей.

   - Арина... - начал было гость, но я жестом попросила его дать мне слово, на что он ответил лишь коротким кивком.

   - Как я понимаю, вы, Валерий, имеете непосредственное отношение к музыкальной индустрии, это так?! - спросила я, внимательно глядя в его глаза. Он снова кивнул, а его взгляд стал куда более озадаченным и любопытным. - И моя мать пригласила вас сюда, дабы вы, предложили мне, её несомненно безумно талантливому чаду, очередную второстепенную роль в очередном малобюджетном мюзикле... И, естественно, пообещала вам за содействие нехилую сумму денег.

   Он улыбнулся, быстро метнул взгляд в сторону коридора, где пару минут назад скрылась моя родительница, и только потом заговорил.

   - Вы почти угадали, но... это было до того, как Лариса Викторовна включила мне ваши записи, - ответил он, а я закатила глаза. Всё ж мама как всегда оказалась в своём репертуаре.

   С самого моего детства она решила, что её дочь обязательно должна стать примой большой сцены. Поэтому в то время, когда другие, нормальные дети, играли с ровесниками и рылись в песочнице, я была вынуждены осваивать нотные ряды фортепиано, рвать голосовые связки на уроках вокала и растягивать мышцы в танцевальной студии. И ей было глубоко пофиг, что мне куда больше нравилось рисовать домики, а потом строить их в песочнице. Иногда даже, я умудрялась делать замки для своих кукол из картона. Получалось довольно примитивно, но в моём тогдашнем возрасте даже это казалось огромным достижением. Да и радовало уже то, что я делала что-то интересное мне самой, а не моей маме.

   Нет, мне, несомненно, нравилась музыка... и петь я любила, но сам факт, что меня заставляли, мигом отбивал желание и гасил энтузиазм.

   После окончания музыкалки, мама хотела отправить меня в столицу, продолжать учиться вокалу, но тут на защиту интересов дочери встал отец. И вместе нам удалось-таки отвоевать для меня возможность быть архитектором.

   Наверно с того дня для мамы стало делом принципа сделать меня звездой, и теперь, исправно пару раз в год она как-то умудрялась вылавливать разных музыкантов и продюсеров, не пойми как заехавших в наш скромный городок, и просить их принять меня под крылышко.

   Многие, естественно, шли ей на встречу исключительно из-за крупной суммы, которую она обещала всего лишь за прослушивание, но попадались и такие, кто на самом деле находился в поиске свежих талантов. И судя по всему, сегодняшний Валерий оказался именно одним из них.

   - У вас замечательный голос, - проговорил он, глядя на меня с неподдельным восхищением.

   - Спасибо, конечно, - ответила я. - Да вот только те записи, что обычно показывает мама, были сделаны больше пяти лет назад, и с тех пор я стараюсь по возможности не приближаться к микрофону. И, как вы понимаете, без надлежащей практики моё пение давно растеряло былую красоту, - говоря всё это я старалась улыбаться ему как можно более искренно, потому что моё враньё всегда было легко отличимо от правды. Глупо получается, ложь я искренне ненавидела, но иногда, даже мне приходилось прибегать к ней... Хоть и получалось с трудом.

   Ведь, на самом деле, я всегда любила петь. И, наверно, если бы в своё время мама не заставила пойти в музыкальную школу, то сама бы попросилась туда. Но, к сожалению, а может, и к счастью, была в моём характере одна идиотская черта... Когда меня заставляли что-то делать, не учитывая хочу этого или нет, я... старалась всеми способами от этого отказаться. И теперь для меня стало своеобразным бзиком или принципом, не делать того, что хочет от меня мама.

   - Я вам не верю, - со странной улыбкой ответил обладатель пирсингов. - И почти уверен, что если сейчас попросить вас спеть, всё получиться куда лучше, чем я слышал на записи.

   Я уж было пыталась запротестовать, но тут наш разговор прервал стук маминых каблуков, и спустя пару секунд она вплыла в зал и опустила перед нами поднос с чашками, от которых исходил обворожительный аромат кофе.

   - Вижу, вы уже познакомились, - проговорила она, грациозно опускаясь в кресло напротив нас. - И мне бы очень хотелось, чтобы ты, Риночка, спела для Валеры.

   - Ни за что! - с милой улыбочкой ответила я, прокручивая в руках сосуд с чёрным напитком. - Мама, когда же ты, наконец, поймёшь, что я не певица, а архитектор. И мне куда больше нравиться проектировать дома, нежели напрягать связки перед горсткой матёрых критиков.

   - Как ты можешь такое говорить?! - воскликнула она. - У тебя же талант!

   - Нет у меня никакого таланта, - процедила я. - Нет, и никогда не было. Мама, как ты не поймёшь. Сцена не для меня. Мне там не нравиться!

   - Ты ошибаешься! - настаивала на своём моя родительница. - Ты постоянно делаешь всё мне наперекор! Ты... неблагодарная дочь!

   -Я?! - кружка с кофе со звоном опустилась на стеклянную поверхность журнального столика. - Да все твои капризы мной всегда выполнялись, мамуля, и теперь, когда я хочу, наконец, жить собственной жизнью, оказывается, что я не благодарная дочь?! Всё...

   Поднявшись с дивана, и одним взглядом извинившись перед Валерием, я спешно направилась к двери.

   - Стой! - закричала мама мне вслед. - Мы не закончили!

   - Я всё сказала, - ответила, завязывая шнурки на кедах. - И ты знала, что я поступлю именно так. Но, почему-то, всё равно позвала Валерия к нам.