Не умышленная приписка ли это в фальсифицированной отчетности? На этот вывод наталкивает и скандал, разразившийся в Самаре 17 августа1918 года. Обнаружится, что при перевозке золота на «Латнике» сотрудники охраны воровали золотые монеты. С документами об этом ЧП читатель еще познакомится позже.

Этот инцидент заставил власти КОМУЧа внимательней подойти к перепроверке прибывавшего груза. И тут обнаружится большая несуразица между документами и грузом, скопившимся на волжских пристанях. На следующий день в месте назначения будет составлен новый акт О ПРИЕМКЕ ценностей, который будет утверждать:

«1918года августа 18 дня составлен Самарской Конторой настоящий акт в двух экземплярах в том, что прибывшее из Казанского отделения на барже “Марс ’’золото в деревянных ящиках, окованных железом, в количестве пятисот тридцати девяти (539) ящиков принято Конторою без перечета содержимого в ящиках».

Что за чертовщина? По казанскому акту об отправке следует, что 13 августа на «Марсе» отправлено золота на сумму 20 490 ООО руб. в МЕШКАХ, а в Самаре с этой баржи сняли уже 539 ЯЩИКОВ с золотой монетой на сумму 32 340 ООО рублей?!

Видимо, разъяснения запросили в Казани по телеграфу.23 августа 1918 года для Самарской конторы будет составлен в Казани сводный акт № 11639 по всем вывезенным драгоценностям. В котором будет приписано, что кроме вышеперечисленного 14 августа были отправлены вторым транспортом:

«в) 539 ящиков золотой монеты, эвакуированной из Московской Конторы в мае и июне с.г. на сумму тридцать два миллиона триста сорок тысяч (32.340.000)рублей».

Но 14 августа, как свидетельствует акт, составленный в тот же день, 14 августа, в Казани, и самарский акт приемки ценностей от 20 августа, золото Московской конторы банка не отправлялось вовсе!!!

Что за художества в столь важных документах и кто тому виной? Для ответа на этот вопрос познакомимся с еще одним интересным документом.

15 августа вечером из Самары в Казань на пароходе «Александр Невский» прибыли служащие Казанского отделения Народного банка, 8—10 августа доставившие пароходом «Амур» наличные деньги в Симбирск и Самару. Принимавший участие в той поездке секретарь отделения Виктор Калинин в «Докладной записке» в сентябре 1918 года писал:

«16-гоутром я явился в Отделение, где сейчас же приступил к составлению списков за сверхурочные работы по эвакуации ценностей, т. к. никто не мог до меня составить списки, и было громадное недовольство служащих, не знающих, получат ли они за работу по эвакуации под обстрелом. За составлением списков я провел двое суток. Настроение было крайне нервное у всех, в особенности у управляющего; разговаривать с ним мне почти не пришлось, т. к. и раньше у нас были отношения холодные ввиду того, что мне, как председателю союза служащих, приходилось защищать интересы служащих, а теперь я понял, что управляющий ОТНОСИТСЯ ОТРИЦАТЕЛЬНО к союзу служащих (выделено мной. — В.К).

За все время эвакуации, продолжавшейся при мне до утра 25 авг., я был занят составлением списков на получение вознаграждения за работы по эвакуации и пытался составлять акты на отправку ценностей, но так как АДМИНИСТРАЦИЯ НЕ МОГЛА МНЕ ПОЧТИ НИЧЕГО ДАТЬ ИЗ ЦИФР (выделено мной. — В.К), то работа шла крайне медленно. Секретарские обязанности при управляющем фактически исполнял делопроизводитель Ц.У. Николай Юлианович Комошинский, занимавшийся в кабинете управляющего, и мне приходилось редактировать разве только маловажные бумаги со слов Комошинского и по операциям Отделения или подписывать, в качестве секретаря, бумаги, составленные Комошинским».

Обратим особое внимание на эти строки из показаний банковского секретаря! Как видим из документов по вывозу золота первым — третьим транспортами, в них содержится чудовищная путаница, из которой невозможно понять — в какой день и сколько золота было вывезено на самом деле.

Из командировки возвращается человек, в функциональные обязанности которого входит составление подобных документов. Вот бы ему и начать грамотно составлять правильную отчетность, но Марьин ПРЕПЯТСТВУЕТ Калинину в этом. Почему?

Возможная причина недоверия к банковскому секретарю стала проявляться после публикации фрагментов расследования в газете «Вечерняя Казань» в сентябре — ноябре 2010 года. Статьи автора на эту тему прочитал Герман Калинин, 1929 года рождения, сын банковского секретаря.

Герман Викторович показал фотографии отца в семейных альбомах и рассказал, что Виктор Михайлович Калинин родился 10 сентября (29 августа по старому стилю) 1885 года в Рыбинске. В начале XX века он поступил на естественный факультет Московского университета. В 1905 году участвовал в революции — сражался на баррикадах Красной Пресни, был с 5-го курса МГУ выслан в Рыбинск на поселение. За две недели до (или две недели после) большевистского переворота 7 ноября (25 октября) 1917 года он с семьей приехал в Казань и стал работать в банке секретарем.

Ему с женой и маленькими детьми выделили для жилья квартиру на втором этаже банка. Жена — полька Зоя Андреевна Грабовская. Из-за криков младенцев Калининым неоднократно приходилось вступать в перепалки с другими служащими, жившими в здании банка. Требовательного секретаря с биографией эсеровского боевика- революционера, вероятно, опасался новый управляющий Казанским отделением банка Марьин.

В сентябре 1918 года коллегия комиссаров-ревизоров обнаружит в брошенных бумагах управляющего копию приказа Фортунатова, согласно которому Комошинский исполнял «особые возлагаемые на него поручения».

Вырисовывается подозрительная последовательность событий. 7 августа, в первый день власти КОМУЧа в Казани, «адъютант командующего Народной армией» Устякин угрожает Марьину, что новая власть его не признает. 8 августа в кабинете Марьина «особоуполномоченные самарского КОМУЧа» Фортунатов и Лебедев проводят долгие переговоры с управляющим. Вечером из банка в командировку отправляется опасный боевик, 33-летний секретарь Казанского отделения банка Калинин. Мелкому делопроизводителю Комошинскому передаются функции Калинина по составлению актов, и начинается чехарда с цифрами. Вернувшегося из командировки банковского секретаря не допускают к исправлению этой чехарды…

Весьма похоже, что 8 августа 1918 года в кабинете управляющего Казанским отделением Народного банка состоялось заключение тайного соглашения между Марьиным, Фортунатовым и Лебедевым. Марьин был оставлен управлять отделением при условии квалифицированной помощи в хищении части золотого запаса и в профессиональном заметании следов руками делопроизводителя Комошинского.

Характерно, что 31 августа, в самом конце эвакуации ценностей, из Самары Марьину будет отправлена телеграмма № 1/768: «Прошу срочно выехать в Самару для служебных переговоров привезите материалы касающиеся эвакуированных ценностей б-Управляющий ведомством финансов РАКОВ».

По недовольству финансистов Самары и характеру казанских документов становится ясно, что под наблюдением Фортунатова и Лебедева Марьин вывел из-под контроля КОМУЧа эвакуацию золота. Но зачем? И ради кого?

Войска красных своим активным сопротивлением «народной армии» КОМУЧа усиливали хаос на фронте, в котором легче было спрятать «золотые» следы.

В своих воспоминаниях нарком по военным и морским делам Лев Троцкий написал, что вопрос о его поездке на Волгу был решен после падения Симбирска. Из Москвы он выехал 7 августа в специально сформированном полу- бронированном «поезде предвоенсовета», еще не зная, что накануне пала Казань. Ленин предлагал ему взять с собой автомобиль из кремлевского гаража и аэроплан, «на всякий случай». Но Троцкий отказался.

«Когда я в первый раз собирался на фронт между падением Симбирска и Казани, Ленин был мрачно настроен, — писал Троцкий. — “Русский человек добр”, “русский человек рохля, тютя… ”, “У нас каша, а не диктатура… ” Я говорил ему: “В основу частей положить крепкие революционные ядра, которые поддержат железную дисциплину изнутри; создать надежные заградительные отряды, которые будут действовать извне заодно с внутренним революционным ядром частей, не останавливаясь перед расстрелом бегущих; обеспечить компетентное командование, поставив над спецом комиссара с револьвером; учредить военно-революционные трибуналы и орден за личное мужество в бою ”. Ленин отвечал примерно так: “Все верно, абсолютно верно, — но времени слишком мало; если повести дело круто (что абсолютно необходимо), — собственная партия помешает: будут хныкать, звонить по всем телефонам, уцепятся за факты, помешают ”».