Одежда моя состояла только из робы темно-синего цвета. Еще рядом с дверью стояли светлые тапки.
Потрогав голову и осмотрев тело, я понял, что в очередной раз обрит налысо, а тело хоть и вымыто, но сплошь покрыто мелкими ссадинами и синяками. Регенерация с помощью способностей, как видно, получилась не очень хорошо.
Не рассчитывая на успех, я порылся в карманах робы в поисках бумаг из Секретного Ведомства. Естественно, их при мне больше не было.
— Твою мать! — выругался я, понимая, что все надежды на то, что в ближайшие часы мне удастся попасть на Полушку, развеялись, словно аромат дешевых духов под февральским ветром.
Конечно, еще оставался шанс, что я смогу переместиться, используя отрывочные воспоминания пейзажей на фотках. Только это вряд ли — снимки я видел лишь мельком. Болван! Почти два часа с ними провел, а так и не удосужился досконально изучить!
Я встал со скамейки, прошелся по комнате, ощупывая стены и гадая, что теперь будет.
Скорее всего, мне довелось попасть в лапы к официальным властям. Будут дознаваться, кто я такой. Интересно, как быстро они поймут, что я не имею отношения к Движению Освобождения? И как быстро установят мою личность? Кроме того, мне хотелось узнать судьбу друзей и документов, которые я забрал из Архива. И еще интересно было выяснить, что придумает Председатель в качестве мести за то, что я вломился к нему в кабинет и угрожал расправой!
Будто услышав мои мысли, створка двери скользнула в сторону, и в камеру вошел крепкий мужчина в темно-зеленой милицейской форме. Я не без удивления узнал в милиционере капитана Спасского. Спасский посторонился, пропуская вперед Петра Николаевича.
Председатель выглядел хмурым и уставшим.
— Утро доброе, мой друг! — поздоровался он со мной. — Как спалось?
— Вы знакомы? — едва слышно спросил сопровождавший Председателя милиционер.
Петр Николаевич поднял руку, показывая жестом, что не стоит встревать. Спасский сделал еще один шаг в сторону, всем видом показывая подобострастие.
— И вам доброго утра, Петр Николаевич, — кивнул я, прислоняясь спиной к стене и складывая на груди руки. — Спалось мне неплохо, спасибо. А вам?
— А мне так себе, — поморщился Председатель. — Вернее, совсем не спалось. Но все равно спасибо!
Спасский все дергал зрачками, переводя взгляд с меня на Петра Николаевича и обратно. То, что творилось в голове капитана, прочитать было совсем несложно. Специальный чип для защиты мыслей и чувств от считывания ему не помогал, мужчину выдавали движения и мимика. Спасский искренне недоумевал, что может быть общего у террориста с Председателем Секретного Ведомства и, по сути, вторым человеком в государстве.
— Капитан, скажите мне, пожалуйста, в чем обвиняется этот мужчина? — повернулся Петр Николаевич к своему спутнику.
— Множественные диверсии, участие в террористической организации, хищение важных правительственных документов, покушение и убийство…
— Убийство? — перебил его я. — Какое-такое убийство?
— Убийство Валентина Геворкяна.
— Кто такой Геворкян? — я постарался придать голосу спокойствие.
— Шпион, — прошипел Спасский, — бывший член секретного отдела СВ.
— Секретного отдела Секретного Ведомства? — покачал головой я. — Столько у вас секретности, что даже смешно. Вы сами — целое государство шпионов!
— В тебе по-прежнему еще много желчи, — потер щеку Председатель. — Надеюсь, ты понял, что сядешь за все свои делишки очень надолго.
Последнее я как раз понимал отлично. И это меня радовало меньше всего.
— Как я хоть этого бедного Геворкяна убил-то? — закатил глаза я. — Или это тоже секретный секрет?
— При попытке сбежать от сил правопорядка! — с довольным видом ответил милиционер. — Ты прикрывался им как живым щитом, а потом убил выстрелом в голову. Будешь отрицать?
Выходит, они думают, что я грохнул этого парня, Пророка, который подвозил меня до гостиницы и по пути немного поучил жизни, чего я, признаться, ужасно не люблю.
Я порылся у себя в голове, еще раз прокрутил последние секунды, пока оставался в сознании. Ничего такого, за что я мог бы убить своего спутника, я не нашел. Снова вспомнилась размазанное тело девушки Тани. Может, произошла какая-то случайность?
Что вообще со мной было, пока я находился в отключке? И что вызвало эту отключку? Уж не система ли «Чудо-солдат» сработала? Или еще какие-нибудь штучки, которых не нашли в моем организме при предыдущих осмотрах?
— Не помню ничего такого! — честно ответил я Спасскому.
— Неудивительно, — брезгливо сморщился тот. — Ты был под воздействием специальных препаратов. Вас из Восточного Альянса щедро всякой дрянью снабжают!
— Какие наркотики? О чем вы вообще? — с усмешкой спросил я, продолжая играть роль невозмутимого мачо, и в то же время тщетно напрягая дар в поисках истины или хоть какого-то смысла в словах Спасского.
— Тише-тише! — шикнул на капитана Председатель. — Не надо давать своих оценок нашим друзьям из восточных краев!
— Простите, товарищ Шпиц. Я не подумал…
— Извинения приняты! А теперь, пожалуйста, оставьте нас! — приказал своему спутнику Петр Николаевич.
— Вы уверены? — покосился на меня Спасский.
— Да, капитан! — кивнул Председатель. — Вы же видите, здесь очень хорошая система слежения, не волнуйтесь.
Спутник Петра Николаевича хмыкнул и вышел из камеры, бросив мне на прощание:
— Посмей только рыпнуться, Антон! Живо приструню!
Я иронично взглянул на Председателя:
— Зачем вы его отправили, если за этой комнатой все равно постоянное приглядывают? Наш разговор запишется и будет доступен любому. В чем смысл?
— У тебя же чувство правды — ты и посмотри! — кашлянул в кулак Председатель.
— Неужели звук отсюда не транслируется? — догадался я.
— Делаешь успехи! — похвалил меня Петр Николаевич. — Да, и еще! При разговоре старайся поменьше открывать рот, есть тут люди, которые умеют читать по губам. Понял?
— Понял, — мрачно кивнул я.
Дальше бравировать своей неустрашимостью не имело смысла, Председатель знал меня как облупленного.
— А понял ли ты, почему капитан Спасский назвал тебя Антоном? — усмехнулся Петр Николаевич.
— Он назвал меня Антоном? — нахмурился я.
— Какой же ты невнимательный! — с укором взглянул на меня Председатель. — Мне стоило таких трудов убедить его, что ты не Сергей, а Антон! А ты даже не заметил, когда тебя окликнули не так!
— Хорошо, — поджал губы я. — Расскажите все по порядку!
Петр Николаевич принялся расхаживать туда-сюда по камере.
— Рассказывать, если честно, особенно и нечего! — четыре шага, разворот. — Ты числишься погибшим уже несколько лет, поэтому твое возникновение в официальных бумагах, — снова разворот, — вызвало бы неприятные последствия и для тебя, и для меня. Поэтому я подменил пробы ДНК из Архива и с места твоей поимки.
— Значит, я никого не убивал?
— Нет, — качнул головой Председатель. — Убийца — Антон Сельский, сумасшедший член Движения Освобождения. Он как раз пробирался через наше оцепление и увидел Валентина, с которым недавно успел крепко повздорить. Решил использовать суматоху. Тебя оглушил, а Геворкяна убил.
— Как он меня оглушил? Бил по моей бедной голове? Опять?!
— Да тебя и бить не пришлось. Луч парализатора вскользь зацепил — ты и отключился.
— У кого-то уже имеются портативные парализаторы? — удивился я.
— Время идет вперед! — пожал плечами Председатель. — Игрушки усложняются. Тем более что за Движение Освобождения в тайне выступает Восточный Альянс. А уж сложную технику там всегда умели делать.
— Это верно, — согласился я. — Но вернемся к тому, на чем вы остановились. Меня оглушили, Валентина убили, потом меня забрали сюда. И что дальше? Буду мотать срок за какого-то Антона?
— Тебе и за самого себя светит немало! — хмыкнул Председатель. — Но я пришел для того, чтобы отплатить взаимностью за твое вчерашнее поведение.
Петр Николаевич сказал это так, что у меня похолодело в животе.