Когда они уже ехали в лимузине домой через темный Центральный парк, что-то легкое, типа монеты, упало на пол. Лютеция решила даже не смотреть, что это было. Но этот звук вывел Макса из задумчивости, и он, наконец, заговорил о том, что мучило его весь вечер.

– Судья.

Лютеция внимательно посмотрела на него.

– Что – судья?

– Он, вероятно, думает... Я, похоже, дал ему власть надо мной и... Конечно же, я не думал, что эта юридическая свистопляска так обернется...

– Смотрю, он тебя сильно достал.

– Если бы он сейчас переходил перед нами дорогу,– Макс показал на слабо освещенную асфальтовую дорожку, петляющую между деревьями,– я бы приказал Чалмерсу переехать его.

Чалмерс был их водителем.

– Ты думаешь, Чалмерс сделал бы это? – мягко спросила Лютеция.

– Черта с два он меня бы ослушался!

– Что же такого натворил судья, дорогой?

Несмотря на то, что лицо Макса было в тени, Лютеции показалось, что на нем появилось болезненное выражение.

– Он унизил меня.

Боже правый! Лютеции было отлично известно, что для Макса это равносильно смерти. Она сама могла бесконечно спорить, ставить ультиматумы, даже издеваться над ним, но, черт побери, она скорее бы предпочла бы навсегда уехать за границу, чем действительно унизить его – например, разводом или публичным романом с бедняком. В порыве благодарности к Максу за то, что он поделился с ней своей болью, Лютеция взяла его за руку и произнесла:

– Ты даешь этим людишкам власть, Макс, но они не всегда правильно ею распоряжаются.

В мимолетном проблеске уличного фонаря она увидела его благодарную улыбку, улыбнулась в ответ и попросила:

– Все-таки скажи, что он сделал?

– Сначала он пригрозил применить все положения Главы 11, что будет стоить нам миллионов. Буквально – миллионов! Уолтер и этот второй – Вайсман – были готовы лизать ноги этому ублюдку, пока я спокойно сидел у них за спинами...

– Молодец.

– В конце концов, он согласился на компромисс. Но его суть я понял только потом, когда мне все объяснили адвокаты.

Они выехали из парка на хорошо освещенную Седьмую авеню, и Лютеция получила возможность нормально рассмотреть Макса. То, что он прятал у Ламли за маской вежливого дружелюбия, на самом деле оказалось муками уязвленности и неуверенности в собственных силах, столь нетипичными для него. Не выпуская его руку, она спросила:

– И что это за компромисс?

– Он забрал наш дом в Каррпорте.

Это прозвучало столь нелепо, что Лютеция едва не рассмеялась, но вовремя сообразила, что Макс ей этого не простит. С трудом подавив смешок, она воскликнула:

– Что значит – забрал дом?

– Он должен быть продан, а вырученные деньги пойдут на погашение долгов согласно Главе 11.

Они остановились на светофоре. Макс покачал головой, злясь на себя, и уставился на оживленные полуночные улицы.

– Полагаю, что я сделал из этого дома фетиш,– признался он.– В нем мне очень нравилось... А ты там ни разу не была.

– Это ты не хотел, чтобы я туда ездила.

– Ты сама никогда не хотела туда ездить.

Это было правдой. Дом в Каррпорте являлся частью бизнеса Макса и был ей абсолютно безразличен. Он использовался для различных корпоративных мероприятий, которые ее не интересовали, а также, как подозревала Лютеция, для проворачивания разных темных делишек, о которых она и знать не желала.

– Мне всегда было плевать на этот дом,– согласилась она.– Но почему он так важен для тебя?

– Я чувствовал себя там хозяином. Настоящим главой клана. Я наслаждался этим, отдавая оттуда приказы, был этаким властелином, что ли. Только там я физически ощущал себя главнокомандующим своими армиями, по первому зову готовыми сплотиться вокруг меня. Такой, знаешь ли, феодализм. Это может звучать глупо...

– На самом деле, это звучит довольно правдиво. Не как обычно.

– Правдиво...– Макс покачал головой.– Я сам раньше не понимал, как важен для меня Каррпорт.

– Значит, этот судья не просто отнял имущество, а украл у тебя символ наслаждения жизнью.

– Безвозвратно,– подтвердил он.

– Нет, дорогой! Ты переживешь это и найдешь другой символ. Другой дом, самолет, корабль... Кстати, ты не задумывался о корабле?

Он, нахмурившись, уставился на нее, словно пытался найти в ее словах подвох:

– Корабль? О чем ты, Лютеция?

– Многие мужчины,– она тщательно подбирала слова,– такие же финансовые гиганты, как и ты, находят кайф в управлении яхтой. Ты мог бы поставить ее здесь, в Нью-Йорке, и путешествовать на ней по всему миру, проводить на борту совещания с руководством, в общем, делать все, чем ты раньше занимался в Каррпорте.

Макс смотрел на жену со все растущим подозрением.

– Ты же никогда не любила корабли и вообще находиться на воде.

– Я также никогда не интересовалась Каррпортом, если помнишь. А яхта, считаю, будет исключительно твоим местом. Владелец собственного судна в экстерриториальных водах.

Утвердившись в подозрениях, что дело нечисто, Макс спросил напрямую:

– Лютеция, с чего это вдруг ты стала так внимательна ко мне?

– Потому, дорогой,– искренне ответила она,– что ты стал внимателен ко мне.

Автомобиль остановился перед театром. Шоу «Дездемона!» закончилось час назад, и через стеклянные двери было видно пустое фойе с приглушенным освещением. Артур, совмещающий обязанности швейцара и лифтера, вышел наружу, пересек широкий тротуар, все еще заполненный пешеходами, и открыл заднюю дверь машины. Вылезая первой, Лютеция услышала, как у нее за спиной Макс коротко бросил Чалмерсу: «Жди!».

Вслед за Артуром они направились к зданию, и Лютеция поинтересовалась:

– – Ты приказал Чалмерсу ждать. Куда-то еще собираешься?

– В Каррпорт.

Они вошли в дверь, услужливо придерживаемую Артуром.

– Ты что, действительно идиот? Ты же только что сказал, что судья забрал у тебя дом!

– Мне разрешено еще одно последнее посещение. Чтобы забрать личное имущество, которое не пойдет с молотка. И я сделаю это сейчас.

Перед ними открылись створки лифта.

– Сейчас? Но ведь уже почти полночь!

– А когда еще у меня будет для этого время? – Лифт устремился вверх, и Макс подарил Лютеции откровенный и честный взгляд, который всегда вызывал у нее недоверие.– Завтра мне необходимо уехать в Вашингтон, оттуда – в Чикаго, потом – в Сидней, потом – в Неваду и так далее. А дом выставят на продажу немедленно.

Двери открылись на их этаже.

– Подожди меня,– велел Макс Артуру.

Пока они шли по гостиной, Лютеция уточнила:

– То есть ты сюда завтра не вернешься, а сразу из Каррпорта направишься в аэропорт Кеннеди и улетишь на юг?

– Не вижу смысла возвращаться. Я возьму нужные бумаги и соберу сумку. Я в одиночестве нормально высплюсь, и у меня будет еще полдня, чтобы попрощаться... с домом.

«И с какой-то цыпочкой»,– подумала Лютеция. Интуиция ее никогда не подводила. Проследовав за ним в спальню, она заявила:

– Я еду с тобой.

Он резко остановился, словно налетел на невидимую стену, обернулся и произнес:

– Не стоит.

– Нет, поеду. Мне хочется. Ты прав. Я никогда не была там, и это – мой последний шанс. Теперь, когда я знаю, как много этот дом для тебя значит, я просто обязана быть там, когда ты будешь прощаться с ним.– Она нежно взяла его за руку.– Я хочу быть рядом с тобой, Макс. Я хочу помочь тебе пережить это.

– А не хочешь ли... У тебя так много дел здесь.

– Вовсе нет.– Она улыбнулась самой лучезарной своей улыбкой.– На следующие два дня мой график абсолютно свободен.

– Я не могу представить ничего более романтичного, чем поехать вместе с моим властелином в его замок и разделить с ним прощальную ночь там, у камина. Признайся, там ведь есть камин?

Макс попытался изобразить дружелюбную улыбку.

– Лепесток моей любви, зачем тебе это? Незнакомый дом. Масса неудобств. Ты будешь оторвана от привычной обстановки, окажешься в...

– Все, что мне нужно,– это ты, милый,– проворковала Лютеция. Затем, позволив тени сомнения набежать на ее лицо, она спросила.– Хотя... Ведь у тебя же нет иных причин ехать туда в одиночку, а?