Возможно, Кайзи специально провоцировал ее сейчас сделать выбор, освободив тем самым, и себя и Инну, от ожиданий и обязательств, которые они, все равно выполнить были не в силах? Ни он, ни она, уже никогда не будут действительно счастливы при этих условиях. При этом проклиная и себя, и другого, и свой выбор, и эти обстоятельства, которые заставили их это все сделать до конца своей жизни или до момента разрыва.

  Этот нескончаемый поток мыслей в голове Хану, прервала сама Инна. Видимо, выйдя из своих пограничных состояний ума, куда ее ввергло явление Кайзи, она быстро вскочила и решительно схватив его за руку, потащила от дома. Им обоим было о чем поговорить без свидетелей.

  Хану же, сидел с ней на гамаке и когда она встала, тут же потерял в ее лице противовес и потому бодро кувыркнулся назад, ударившись о перила террасы затылком. К старой шишке от удара о плиту храма, добавилась свежая, а он был повержен, лежа вверх тормашками на жестком полу. Хану в очередной раз, пришла в голову мысль об этом регулярном, странном символизме и трагикомичности жизни в целом.

  Мира поспешив на помощь, пыталась поднять его, пока он беспомощно барахтался в паутине гамака, что оказалось очень непросто, поскольку лодыжки застряли в перекрутившихся ячейках сетки. Наконец, запыхавшиеся и раскрасневшиеся от борьбы с плетенным чудовищем, они молча встали, встретившись глазами, что лишь усугубило абсурдную неловкость ситуации, пока Миру не прорвало хохотом и это, наконец, не разрядило обстановку.

  - Меня зовут Хану, - представился он, уже сам давясь от приступов смеха.

  - Да, я поняла, извини, - сказала Мира, которая уже устала смеяться и хотела сообщить нечто важное, но переводя взгляд с Хану на злополучный и теперь уже очень дырявый гамак, снова покатилась со смеху уже до судороги лицевых мышц.

  Теперь она уже совсем не выглядела столь опасной, как показалось ранее. В этой искренне смеявшейся девушке, было трудно заподозрить матерого оперативника местного подполья. В ней не было видно даже тени коварства и хоть какой-то искусственности, а ее смущение и попытки вернуть себе серьезность и строгость во взгляде, сейчас только усиливали впечатление. Мира была очень непосредственна и сразу как-то очень мягко располагала к себе, очаровывая собеседника обаянием нежной юности и невинной чистоты. Она, словно околдовывала ум, вызывая в нем ощущение весеннего свежего воздуха, прозрачных радужных крыльев и легкой красивой мелодии, словно живой невидимой лентой обвивавшей ее хрупкое невесомое тело. Девушка, видимо, сочувствовала или даже симпатизировала Хану, вселяя в него чувство уюта и полной безопасности, подобно ощущению ребенка, тихо и спокойно засыпающего на руках своей матери.

  - Здесь долго оставаться нельзя, нам надо переехать - сказала Мира, как только смогла вернуть себе прежний вид, но ее серые глаза, по-прежнему продолжали смеяться.

  - Куда? - под влиянием ее чар, уже несколько расслаблено спросил Хану.

  Он понимал, что опросив всех мобилизованных с ним 'бродячих' той ночью, уже наверняка нашли свидетелей, кто видел, что он бежал в сторону набережной. А значит, уже отрабатывались и все суда, которые выходили этим утром из порта. И хотя, его спасители были очень осторожны и предусмотрительны, в ближайших городах, куда эти корабли зашли, уже наверняка начался поиск. Поэтому, с самого начала, им не стоило и мечтать о том, чтобы валяться в гамаке здесь и дальше.

  - В ретритный центр в горах. Там очень безлюдно и посторонним вход запрещен, - словно уже откуда-то издалека тихо ответила Мира.

  Ее голос мягко и неторопливо журчал, как чистый горный ручей, чуть слышно ворочая гладкие камешки. Казалось, что он принадлежал уже ему самому, вызывая гипнотическое желание безропотно подчиниться, сдаваясь полностью и без остатка. У Хану в голове тревожно зазвенел маячок - он уже испытывал нечто подобное во время того памятного вечера с Инной. Но, если в тот раз, ум был наполнен энергией, возбужден и затоплен волнами желания, то в этот, словно множество мягких женских рук обволакивали его тончайшими слоями нежнейшей шелковой ткани, лишая воли к сопротивлению, бережно лелея, лаская и усыпляя разум. Наверное, так чувствует себя загипнотизированная лягушка, покорно отдаваясь заглатывающему ее питону. Это понимание мгновенно отрезвило Хану, словно разбив красивый ядовитый сосуд с отупляющим газом.

  - Но, если это он принадлежит 'санпе', то разве не там и будут искать в первую очередь? - собравшись, уже напряженно засомневался Хану.

  Мира прекрасно поняла, что ее чары рассыпались и искренне улыбнулась, признав свое поражение. Как ни странно, даже сейчас она не вызывала ощущения опасности, только оттачивая и проверяя свое обаяние, играя с его мозгом - осторожно и умело нащупывая, натяжение сильных и слабых его струн своими маленькими нежными пальчиками. Чувствовалось, что она виртуозно сыграла бы на расстроенных клавишах его обмякшего тела, извлекая гармонию совершенного звучания из всех доступных ей инструментов, мягко растворяя в пространстве все страхи, тревоги, волнения - волшебной призрачной дымкой...

  Хану вернул к жизни легкий щелчок по носу - перед ним, наслаждаясь реваншем, звонко хохотала Мира. Девушка, словно сирена, с явным удовольствием показала присущую ей силу и власть, отпустив его в тот миг, когда он уже окончательно сдался. Хану только развел руками, давая понять, что полностью признает ее преимущество. Она мастерски наводила свой морок так, что жертва даже не успевала это заметить. Ей даже не требовалось подмешивать гадость в вино. Вполне хватило бы только ее. Но даже теперь, он не смог на нее разозлиться.

  - Нет, он относится к другой линии. Но, я вижу, что Инна успела ввести тебя в курс дела. Мы же, действительно, относимся к этой традиции, - ответила Мира, вволю насмеявшись, хотя он уже давно не помнил своего вопроса.

  - Когда мы выходим?

  - Прямо сейчас, как только они все уладят между собой, - Мира кивнула в направлении, куда Инна утащила Кайзи. - Надеюсь, все у них кончится хорошо.

  Она интонацией выделила это ' у них', как бы давая ему понять, что он там чужой и лишний. Хану же был в этом совсем не уверен. Он все же втайне надеялся, что не он останется 'лишним' и не понимал, как именно, для него может выглядеть это 'хорошо'. Инна выберет все же его или же будет счастлива с Кайзи - какой вариант для него, будет действительно хорошим? Что ему делать? Хану был еще сильно смущен тем, что Мира, только что ясно показала ему, что могла сейчас сделать с ним что угодно, а если его тело и ум так легко уязвимы для страсти, то может ли вообще существовать любовь, как настоящее чувство, безотносительно от его животных рефлексов самца? Или все это, лишь игра грубых инстинктов, а любая красивая и здоровая самка с легкостью приманит его лишь одним своим запахом?

  Инна вообще повела себя достаточно странно. Было похоже на то, что Кайзи, сейчас представлял для нее, скорее помеху. На долгожданную встречу разлученных влюбленных это было совсем не похоже, по крайней мере, с ее стороны. А сыграть радость при встрече, хотя бы для Миры, она бы не смогла или не захотела. Любила ли она Кайзи вообще раньше? Или поняла, что такой как сейчас, он ей уже не нужен?

  Ему оставалось только ждать решения Инны и он бы принял его, чем бы это не было. Хану знал, что обязан ей жизнью и без колебаний бы сделал все, что бы она была счастлива, но вот в своих чувствах к ней, разобраться так и не смог. Он опять, решил все оставить как есть, чтобы вернуться к этому позже, в более спокойной обстановке. А сейчас, пока этой парочки тут еще нет, возможно, стоило бы задать вопросы, которые при них спрашивать было бы очень неудобно.

  - Где вы нашли Кайзи, как он спасся? - спросил Хану.

  - Его чудом выкрали у Гридика, неделю назад. Нам сообщили, что с тобой будет Инна и мы подумали, что возможно, она рада его будет видеть, - Мира пожала плечами. - Там было тело и второго техника, но мы успели испортить его.