— Верно. Но, как знать, что будет завтра?

— Как это тебе удается приводить ко мне одних сумасшедших? — поинтересовался итальянец у Джо.

— Те, кто в здравом уме, за такое не берутся, — рассмеялся он.

Ронци снова повернулся ко мне:

— Тридцать тысяч копий гарантировано. Предоплата наличными. Весь возврат обязуюсь съесть лично, но за исключительное право продажи.

— Мало. Сорок тысяч по цене двадцать с половиной центов на тех же условиях и исключительное право только на первый год.

— Мои партнеры на это не пойдут. Я буду вынужден работать без страховки. А если эта хренота лопнет? Вы смоетесь, а я так и останусь с поднятым хвостом?!

— Вы в любой момент можете предложить мне больше.

Итальянец скривился.

— Нельзя ли хоть намек на то, что именно я покупаю?

Я понял, что сделал его. Макаронник поверил, что говорит с будущим Хью Хефнером. Но решающего довода еще не хватало.

— Кто покупает подобные газеты и журналы? — спросил я, чтобы выиграть время.

— Козлы, разумеется.

— А зачем?

— Полюбоваться на попки. Они на них кайф ловят и всегда ищут что-нибудь новенькое.

Сам того не желая, он подал мне блестящую идею.

— Вот-вот, уже теплее, — поощрительно проворчал я.

— Теплее? — озадаченно переспросил Ронци.

Я взглянул на Джо. Его физиономия выражала уважение, хотя, скорее всего, это было обычное любопытство: как, мол, он выпутается. Идея уже сложилась, но мне не хватало буквально пары секунд, чтобы оформить ее окончательно, поэтому я решительно ввел в игру своего напарника:

— О’кей, Джо. Ты будешь говорить или предоставишь продолжать мне?

— Ты босс, ты и рассказывай, — не совсем уверенно отозвался он.

Я понизил голос:

— Учтите, строго конфиденциально! Ни слова за стенами этой конторы! Я не хочу, чтобы кто-нибудь свистнул идею.

— Считайте меня пастором в исповедальне, — торжественно заявил Ронци. — Я не издам ни звука.

Я невольно улыбнулся: не очень-то этот тип тянул на пастора.

— Новые попки! — веско сказал я.

— Новые попки? — вопросительно повторил он.

Я кивнул.

— На первой странице броский заголовок «НОВАЯ ДЕВОЧКА УЖЕ В ГОРОДЕ!» и фотография красивой цыпочки в макси-поясе или лосинах с дорожной сумкой на фоне автобуса или в аэропорту. А точно по пиписке белыми буквами: «Смотри ее голой на развороте!» Каждую неделю другая девчонка. Сорок две за год.

Итальянец сидел, раскрыв рот.

— Гениально!!! Какого дьявола, Джо, ты не сказал об этом раньше?!

— Он не мог разглашать секреты, — пришел я на выручку.

— Грандиозно! Знаете, что мне нравится больше всего? Голой она будет внутри газеты, а не снаружи, так что им придется купить, чтобы посмотреть на нее.

— Вот именно.

— Согласен на сорок, но вы даете мне десять тысяч дополнительного тиража на партию и бесплатную страницу рекламы в каждом выпуске.

— Идет при цене пятьдесят центов, но никакой бесплатной рекламы. Платите, как все, по восемь сотен баксов за страницу.

— Объясни этой бестолочи, что значит жить! — воззвал Ронци к Джо. — Я не прошу больше положенного.

— Это верно, Гарис.

— О’кей, я буду вежлив. Пятьдесят процентов скидки. Страница рекламы встанет всего в четыре сотни.

— А сам товар? При пятидесяти центах мне придется крутиться как белке в колесе. За тридцать пять я спихну их при любых условиях. Мне же приходится делиться с дилерами: пять центов за экземпляр — и всего два для меня!

— Сейчас запла́чу.

— Хрен прибабахнутый!

— Спасибо. Мой адвокат составит договор.

— Кому нужен какой-то адвокат?! Моего слова вполне достаточно.

— Вам нужен, потому что за свое слово я не ручаюсь, — сказал я.

Перски не произнес ни звука до тех пор, пока мы не очутились на автостраде к Лос-Анджелесу.

— Не понимаю, — проронил он.

— Тут нечего понимать, — закуривая, произнес я.

— Такие типы не терпят розыгрышей. Он убьет тебя, если ты не поставишь товар.

— Мы поставим.

— Когда? — поинтересовался Перски. — Мы пыхтим уже четыре недели, а газетой пока и не пахнет.

— Через две недели, — ответил я.

— Нет, ты точно сумасшедший. Надо же: продать набор фотографий, о котором даже речи не было, и плюс к этому ни слова текста! Откуда, по-твоему, все возьмется? С неба свалится?

— Может быть, — улыбнулся я. — А пока у меня есть для тебя еще работенка.

— Какая же? — подозрительно осведомился Персии.

— Менеджер по рекламе.

— Ну нет! С этим я вязаться не стану! Ни один законный рекламодатель не вложит в нашу газету ни цента.

— Верно. А незаконные рекламодатели? Существуют тысячи баров, дискотек и массажных кабинетов без вывесок, которые не могут рекламировать себя в нормальных изданиях. Введем развлекательную рубрику и продадим им восьмую часть страницы со скидкой до семидесяти пяти долларов. Я планирую четыре таких страницы.

— Фигушки. Такие типы боятся печати, как черт ладана. Им главное не попасться.

— Всем нравится видеть свое имя в газете. Они купят.

— Не знаю, — покачал головой Перски.

— «Не знаю» даст тебе пятьдесят долларов прибавки за пробуждающийся разум, а «сделаю» — еще сотню сверх того.

— Сделаю! — воскликнул Перски с внезапно вспыхнувшим энтузиазмом, но тут же озабоченно добавил: — А как же сама газета?

— Ты, Джо, занимайся своей работой, а я займусь моей.

— Ты потратил массу денег! — заявила Верита.

Я опустил эскиз газеты, в которой вычитывал текст и просматривал компановку рекламы и иллюстраций:

— У нас кончились средства?

— Нет. Но стоимость этого выпуска уже составила одиннадцать тысяч долларов. Это предел. Еще немного — и мы вообще останемся без прибыли.

— Первый выпуск всегда дороже — слишком много всего надо. Дай-ка мне калькуляцию.

Верита подхватила со стола один из листков:

— Печать и бумага для первого выпуска. Семь тысяч. Тысячу можно сэкономить, если ты откажешься от глянца на первой странице.

— Глянец — это класс. Оставим. Иначе мы будем выглядеть, как прочее барахло.

— Фото, рисунки и оформление — две тысячи пятьсот. У Бобби дорогие вкусы: ему нельзя давать волю.

— Я велел ему ужаться. Девятьсот пятьдесят за студию, а остальное?

— Жалованье, попутные расходы и так далее.

— С этим ничего не поделаешь: люди должны получать зарплату. — Я закурил. — Что ты предлагаешь?

— Ужаться на следующем выпуске. Убрать глянец и срезать бюджет Бобби наполовину.

— Сказано истинно по-бухгалтерски, — улыбнулся я. — Я придумал кое-что получше. Сколько у нас сейчас в банке?

— Около восьмидесяти тысяч.

— Почему бы не взять деньги и не махнуть в Мексику? На такую сумму можно неплохо устроиться.

Верита подняла на меня глаза, чтобы проверить, не шучу ли я. Я ответил ей самым невинным взглядом с оттенком серьезности.

— Это было бы бесчестно.

— Ну и что? Зато беспроигрышно.

Она покачала головой:

— Если бы мне хотелось жить в Мексике, я бы давно уехала туда. Но я американка. Мне нравится здесь.

— Мне тоже, — улыбнулся я.

В глазах Вериты промелькнуло облегчение.

— А я уж было подумала, что ты всерьез.

— Послушай, не все так плохо, — сказал я. — Бобби нащелкал достаточно девочек, чтобы мы могли продержаться шесть выпусков, а заодно разработал внешнее и внутреннее оформление журнала. Нам остается только его использовать. В общем его дальнейшие расходы составят не больше штуки в неделю.

— Это уже лучше. А глянец?

— Останется. Мы просим тридцать пять центов за экземпляр, что на десять центов больше, чем у остальных газет, а покупатель видит прежде всего обложку. Нужно, чтобы у него создалось впечатление качества.

— О’кей, — сдалась Верита и достала из папки счет. — Вот, только что пришел.

Счет был от «Акме Фото». Три тысячи долларов за камеры и оборудование. Я отдал его Верите: