Музыка закончилась, в гостиной появились Лиза и Андрей:

  - Может, кино посмотрим?

  Взрослые остались наверху, а они вшестером спустились на первый этаж, где Аля, к своему удивлению, обнаружила настоящий миникинозал с экраном на всю стену.

  Смотрели какую-то комедию, на сюжете Аля сосредотачивалась с трудом: ничуть не смущаясь присутствием остальных, Князь обнял ее за талию и задумчиво, как бы случайно, водил рукой по бедру, время от времени снова пытаясь проникнуть под футболку. Аля понимала, что ведет себя совершенно неправильно, но сопротивляться просто не было сил. Когда фильм закончился, она с сожалением поняла, что пора идти домой, было уже половина десятого. Если кто-то и заметил ее поведение, которое она оценила, как совершенно бесстыжее, виду не подал. Провожали ее с тем же радушием, как принимали.

  - Надеюсь, ты будешь заходить к нам как можно чаще, - на прощание вполне искренне сказала Марина.

  - Какие впечатления? - провожая домой, спросил Иван.

  - Мне было приятно, - не подумав, сказала Аля.

  Парень захохотал на всю улицу:

  - Я и не сомневался.

  Аля поморщилась.

  - Твои родные очень тактичные, в отличие от тебя, и радушные.

  Иван периодически посмеивался до самого ее дома, что, в конце концов, вывело девушку из себя.

  - Спокойной ночи, - разъяренно рявкнула она и, быстро вырвав руку, направилась к подъезду.

  - Какая уж теперь спокойная ночь, - смеясь, сказал он вслед.

   Глава двенадцатая. Выходные, 21-22 ноября 1992 года

  "Надо было быть такой дурой! Зачем я с ним ругалась?". Опять два дня ей пришлось провести одной.

  Хотя, суббота стала приятной передышкой после напряженных дней. Аля заперлась в квартире и не выходила ни в магазин, ни на почту, чтобы позвонить домой. Она наслаждалась покоем и одиночеством. Бабушка не докучала, кроме того, у нее оказалось весьма насыщенная социальная жизнь: в субботу она провела несколько часов на дне рождения подруги, а в воскресенье "совершала променад", как она сама выразилась, с другой подругой.

  Аля в это время решила освоить книжный шкаф. Перевернув две верхние полки, среди гениев советской эпохи и полного собрания сочинении В. И. Ленина, она, к своему удивлению обнаружила небольшой сборник рассказов Ги Де Мопассана, которого хватило почти на полные два дня.

  Часть времени ушло на выполнение домашней работы, когда делать стало совсем нечего, девушка решила написать письмо Саньке.

  "Он, конечно, хороший друг и простит мне все на свете, но и наглеть тоже не надо", думала Аля, в очередной раз разрывая непонравившийся вариант.

  Писать письма она терпеть не могла, и отрабатывала эту тяжелейшую повинность только в самых крайних случаях или, когда находило вдохновение. Наконец, с четвертой попытки, письмо было готово.

  "Привет, Санечка!

  Рада была узнать, что ты втянулся в новый образ жизни. Надеюсь, все это не будет зря.

  Извини, что пропустила два твои письма, надеюсь, ты меня простишь, я все еще в шоке от смены обстановки.

  Вроде, столько всего нового, а о чем писать не знаю. Ты, наверняка, прекрасно представляешь, как я себя чувствую. Ты же знаешь, я ужасно боюсь общаться с новыми людьми, боюсь знакомиться, так что, можешь вообразить!

  Жалко, что не могу с тобой хотя бы по телефону поболтать.

  Я нашла себе компанию, в которой, представь себе, есть девушки. Но, честно говоря, все это напрягает. Хочется старых друзей, от которых не ждешь неприятных сюрпризов.

  Я, как обычно, ною? Это чтобы тебе было не так противно в своем училище.

  В прошлую пятницу была на школьной дискотеке, все нормально, дискотека, как дискотека. В эту - в гостях у моих новых друзей. Приятная семья, теплый дом.

  Ну, в общем, как то так. Задавай побольше вопросов, тогда мне легче писать. А то, сяду и думаю часами, чем тебя порадовать.

  Скучаю.

  Пока.

  Аля".

  Она облегченно вздохнула и побыстрее заклеила конверт, чтобы не было искушения переписать еще раз.

   Глава тринадцатая. Понедельник, 23 ноября 1992 года

  Увидев утром Ванькино лицо, она засветилась от удовольствия.

  - А я думал, ты на меня разозлилась, - поддел Иван.

  - Это было очень давно, мог бы и не напоминать.

  Снова смеясь, он, взял ее за руку, и они пошли в школу. День шел как обычно, уроки теперь мало интересовали Алю, главное, что он был рядом. На перемене к ним подошел Дэйвид:

  - Вы улыбаетесь так, что через пару дней вас обоих выгонят из школы за аморальное поведение.

  - Не завидуй, - попытался отшутиться Иван, но младший брат был настойчив. Теперь он обратился только к Але:

  - Я совершенно серьезно, не будь дурой, о тебе уже сплетничают. Ему-то ничего не будет, а ты не отмоешься, у тебя действительно могут появиться проблемы.

  Аля сразу поняла, на что он намекает. Нравы в их городке были весьма и весьма пуританские, и если какая-нибудь слишком юная особа вступала в через чур близкие отношения с парнем, как только она оставалась одна, находилось много охотников воспользоваться ситуацией. За исключением весьма немногочисленных примеров, таких девчонок "пускали по кругу". Здесь, похоже ситуация ничем не отличалась, хотя многие могли бы подумать, что на курортах нравы должны быть куда более свободными. Видно, сказывалось влияние Кавказа.

  - Спасибо, что так заботишься о МОЕЙ девушке, - прошипел Князев злобно, - Она со мной, и никто не причинит ей вреда, ты это прекрасно знаешь.

  - Пока она с тобой, может быть, но ты не можешь знать, продлится ли это хотя бы до окончания школы, - не менее зло ответил Дэйвид. Выражение лица Ивана не сулило ничего хорошего.

  Аля вырвала руку и мягко сказала:

  - Спасибо, Дэйвид, ты прав, и мне приятно, что ты обо мне заботишься.

  Парень-ангел посмотрел на нее, хотел добавить еще что-то, но промолчал и, нервно передернув плечами, ушел.

  - Я же просил не дразнить его, - раздраженно пробормотал Князев.

  - Он, действительно прав и, в отличие от тебя думает обо мне, - спокойно сказала Аля.

  Иван явно остался недоволен ее поведением и до конца дня они почти не разговаривали, а после уроков быстро расстались. Она решила воспользоваться подвернувшимся свободным временем и написала сочинение, сдавать которое предстояло только через неделю, потом приготовила ужин и села на диван, решив еще раз перечитать "Мастер и Маргарита". Когда в дверь позвонили, Аля подумала, что Князев пришел просить прощение или что-то вроде того, но на пороге стояла Раиса Федоровна, женщина, работавшая вместе с бабушкой.

  - Ксения Григорьевна в больнице, сломала ногу по дороге из банка, тебе нужно собрать вещи, я тут список написала, и к шести отнести в больницу.

  - Почему к шести, я сейчас побегу, - Але необходимо было видеть бабушку срочно.

  - Не пускают, посещение только с шести до восьми, я уже пробовала.

  Аля собрала вещи, сбегала в магазин за кефиром и минералкой, но ждать надо было еще час. Полчаса она протопталась по квартире, не в силах остановиться ни на минуту, дождавшись половины шестого, выскочила за дверь, хотя дорога занимала от силы пять минут. Еще минут двадцать она топталась перед входом, пока охранник, сжалившись, наконец, впустил ее.

  Бабушка полусидела в кровати, нога была зафиксирована на весу. С ней в палате было еще четыре женщины, разного возраста. Увидев, что бабушка, как всегда строга и спокойна, Аля чуть расслабилась. Она уже знала, что когда у той совсем плохое состояние, бабушка становится смущенной, будто ей стыдно заставлять других за нее волноваться. Они составили список на завтра, и Аля была изгнана из палаты под предлогом позднего часа.