Дома, поднявшись к себе, она раздевалась перед зеркалом, гадая, какой она видится ему.

Она старалась не думать о том времени, когда он, словно перелетная птица, упорхнет из временного пристанища и снова отправится скитаться по свету.

— Видели бы вы деревню, в которой я выросла, — заметила Хуанита полчаса спустя. Джейсон фотографировал ее, пока она мыла террасу, выложенную красным деревом, с бассейном на заднем плане. — Дороги грунтовые. Дома построены из необработанного кирпича; иногда, напившись, хозяин пробивает кулаком стену.

— Хотелось бы взглянуть. — Джейсон понял: чтобы книга вышла законченной, ему придется съездить в Мексику.

— Как по-твоему, ничего, если я навещу твоих родителей и скажу, что я — твой друг?

— Конечно! — оживилась Хуанита. — Они будут очень рады увидеть моего знакомого из Америки.

— И я с удовольствием познакомлюсь с ними.

Позже Джейсон подарил ей две свои вышедшие книги с автографом. Они сидели в ее комнатушке, и пили кофе.

Хуанита листала «Личную жизнь революционера», разглядывая снимки грязного тренировочного ближневосточного лагеря, мрачных молодых людей и женщин в парандже, горы оружия.

— Почему они такие злые? Почему хотят воевать?

Джейсон пожалел, что его испанский слишком скуден. А может, проблема слишком сложна. Ему самому трудно понять, зачем человечество так настойчиво стремится к самоуничтожению.

— Иногда, если люди страдают, они учатся ненавидеть. — Хуанита кивнула в знак понимания. — Про таких мы говорим: они за деревьями не видят леса.

— Там, откуда я родом, люди тоже страдают, но у нас есть и много радостей.

— Уверен, что это так. — Джейсон взглянул на часы. — Мне пора. Твоя хозяйка скоро вернется с заседания клуба садоводов.

— Да. Спасибо, что заехал. Вы с Розой мне очень помогаете. И мне не терпится увидеть фотографии детей.

Согласно расписанию, по пятницам надлежало мыть ванные комнаты и кухню. Джейсон, напевая, приступил к работе, легкомысленно не надев резиновых перчаток.

Через час запас песенок иссяк, а кожа на руках огрубела и стерлась. Он неохотно натянул перчатки — к счастью, у Ады, прежней домработницы, были крупные руки — и возобновил работу.

К трем часам у него ныла спина, и пришлось полчаса отмокать в ванне, прежде чем приступить к приготовлению парадного ужина для Анны и ею гостя.

Джейсон решил подать им глазированную жареную свинину с арахисом, шафрановым рисом и китайским салатом; в своем любимом винном магазинчике он купил бутылку шабли. А на десерт приготовил крем-карамель.

И не дай бог ею кавалер окажется недостоин всех этих приготовлений!

Сестры в родовом отделении бросали на Анну любопытные взгляды. Черт бы побрал, больничный телеграф и болтливость Олдоса Рани! Анна начала жалеть, что пригласила его.

На самом деле, куда с большим удовольствием она вернулась бы домой одна и наслаждалась бы ужином, приготовленным Джейсоном.

Но сделанного, не воротишь. И потом, интересно выяснить, что у Олдоса на уме и как он намерен действовать. Может, он ее удивит, без особого убеждения подумала Анна, направляясь домой. Вдруг он окажется интересным и достойным внимания собеседником?

Войдя, она уловила в воздухе соблазнительный аромат специй и услышала, как Джейсон ходит на кухне, что-то помешивая в кастрюле и насвистывая себе под нос.

Она попыталась определить, что он поет, и узнала «Люди скажут, что мы влюблены» из мюзикла «Оклахома». Что это — сатирический намек на ее будущее свидание или воспоминание о вчерашнем вечере? Внутри у нее все сладко сжалось, когда она вспомнила вчерашний поцелуй.

Ерунда! Он, скорее всего, и сам не подозревает, что мурлычет себе под нос.

Анна поднялась наверх переодеться.

Инстинкт подсказывал, что следует надеть платье с самым скромным вырезом и с длинными рукавами. Однако ей не хотелось выглядеть чопорной старой девой. Поэтому она выбрала пышное платье бледно-лилового цвета с довольно глубоким круглым вырезом.

Когда она спустилась вниз, Джейсон насвистывал «Не могу сказать нет».

Вот нахал, отметила она про себя.

В дверь позвонили в четверть восьмого. Олдос стоял на пороге со сладкой улыбкой, протягивая ей дюжину роз, обернутых в зеленую бумагу, — такие букеты продают на автозаправках вдоль шоссе.

— Очень красивые. — Анна понюхала цветы, но они не пахли. — Пойду, поставлю их в вазу.

Она долго рассматривала вазы в шкафу с фарфором, ища свою любимую, а потом сообразила: наверное, ее уже взял Джейсон. Так и оказалось. Ваза, наполненная желтыми и бордовыми тюльпанами, стояла на каминной полке.

«Откуда он узнал, какая ваза нравится мне больше всех?»

Наконец, она поставила цветы на кофейный столик. Олдос уже сидел на диване и маленькими глотками пил виски.

— Ну и денек выдался у меня сегодня! — Он начал потчевать Анну — надо признаться, довольно умело — рассказами о своих пациентах. И только полчаса спустя, когда Джейсон позвал их к столу, она поняла: Олдос ни разу не спросил, как прошел день у нее.

Правда, и рассказывать Олдосу о своих делах ей не особенно хотелось.

Ужин был великолепен, но Анна почти ни к чему не притронулась. Олдос, очевидно, считал, что еда — превосходная прелюдия к сексу. Он кормил ее со своей вилки — ее это раздражало, но она не знала, как отказаться, не обидев его, — и выразительно чмокал губами, поедая анчоусы.

Анна услышала, как Джейсон тактично кашлянул, подавая вторую бутылку вина, и поняла, что Джейсону выходки Олдоса кажутся такими же отвратительными, как и ей.

Но пока рано признаваться в своих чувствах. Анна решительно улыбнулась гостю.

Глаза его блеснули волчьим блеском в свете свечей.

О боже!

Когда Джейсон подал крем-карамель и поставил на стол бутылку бренди, Анна на секунду испугалась, что он прольет часть содержимого на Олдоса. Дождавшись, пока ее гость отвернулся, она сурово сдвинула брови и покачала головой. Джейсон ответил невинным взглядом. Но зато он хотя бы ничего не пролил.

Наконец, Олдос доел десерт и предложил перейти в гостиную. Преодолевая желание поддать ему ногой по обтянутому брюками заду, Анна согласилась ради того, чтобы доказать Джейсону, что она в состоянии постоять за себя.

Но так ли это?

Олдос пресек ее попытки сесть в кресло. Плюхнувшись на диван, он потянул ее за собой и усадил рядом с собой.

— Я кое-что собирался тебе сказать, — прошептал Олдос ей на ухо.

— Что же?

— Как пластический хирург, я превосходно разбираюсь в строении тела.

Она ожидала услышать нечто совсем другое!

— Я в курсе.

— Но я никогда не видел такого личика, как у тебя. — Он провел пальцем по ее щеке. — Просто классическое совершенство!

«А ты — просто классический пошляк», — подумала Анна, собираясь вырваться, но тут услышала шаги со стороны столовой.

— Не обращайте на меня внимания. — Джейсон опустился на колени у камина и вывалил на пол охапку поленьев. — Я просто подумал, что вам уютнее будет посидеть у огня.

— В июне-то? — возразил Олдос. — Даже сейчас на улице жара градусов тридцать!

— Ночью похолодает. — Джейсон сунул в камин поленно, и принялся не спеша раскладывать вокруг него лучину.

Анна сурово посмотрела на него.

— Спасибо, Джейсон, но мы обойдемся без огня.

— Что ж… не хотите — не надо. — Пожав плечами, он встал, шумно отряхнулся и вышел.

— Ты уверена, что стоило нанимать мужскую прислугу? — Олдосу явно не понравилось, что им помешали.

— У него испытательный срок месяц.

Вскоре Олдос вновь вернулся к повадкам соблазнителя.

— Знаешь, многих мужчин ты пугаешь. Но мне нравятся свободные женщины.

— Правда?

— Я сразу понял, что у тебя нет старорежимных комплексов, что ты привыкла брать от жизни все. Я такой же.

Анне стало любопытно, что будет дальше, но ее любопытству не суждено было удовлетвориться.