— А нам и так хорошо вместе, да, Ваше Превосходство? — спросила Аврелия у плаката и нежно улыбнулась. Вот кому повезло в жизни и есть всё, чего не пожелаешь. Красивая машина, роскошный особняк с маленькой армией слуг. Любовницы генерала не стоят у плиты и не моют посуду, они лежат на шезлонгах у бассейна и пьют коктейли. Красивые, ухоженные и свободные. У них нет таблеток, приемов у врача, а рядом лучший мужчина на планете. Не жизнь, а мечта и у неё такая будет. Аврелия верила в это, но никому не рассказывала. Даже подруги рассмеялись бы в лицо. В одном городе жили, а казалось — на разных планетах. К Наилию даже подойти невозможно, охрана не подпустит. Только и оставалось, что смотреть на плакаты и слушать голос из телевизионной панели, но был один способ.

Младшая легла на кровать и нашла на планшете картинку с розой.

— Домна, как ты там? Что делаешь? — пропела в микрофон планшета. Гарнитура сломалась месяц назад, а новую теперь полцикла ждать.

— Сдобу жую, — ответила подруга с набитым ртом, — у мамы в кондитерской противень булочек подгорел, вот я брак и уничтожаю.

Аврелия сглотнула слюну и почувствовала, что пшено в животе вот прямо сейчас слепливается в не перевариваемый ком. Пышные, румяные булочки, пахнущие ванилью или корицей с яблочным джемом внутри. Разломишь такую пополам и сначала джем слизываешь, размазывая по щекам и носу. А как он пахнет…

— Смотри не растолстей, — проворчала младшая и решила медленно переходить к делу, пока не пришлось снова слушать про еду, — а то скоро мужчину искать надо будет, тебе уже полцикла как можно.

Да, — самодовольно вякнула Домна, — девятнадцатый пошел.

— Уже присмотрела кого-нибудь?

— Ой, даже не знаю. Мама говорит не спешить с этим делом, хотя по мне хоть беги, хоть на месте стой, а выбирать в квартале не из кого. Мартий вроде ничего, но там в него Августа вцепилась клещами и всех соперниц отгоняет. Келсий стерильный из-за своей аномалии, с ним разве что развлекаться. Ну, ты поняла как.

Домна сдавленно хихикнула, а у Аврелии щеки запылали. Разговоры о физической близости в их семье были под запретом. Мать настаивала, что лучше всю жизнь в одиночестве прожить, чем один раз поддаться слабости и растить потом ребенка, а то и двух. Куна послушно с ней соглашалась. Разумеется. Во всем речном порту ни одного мужчины, с кем ей невинность терять даже случайно?

Лицо покраснело, и кончики ушей горели. Кому отдать свою невинность Аврелия давно знала. От фантазий по телу разливалось приятное тепло, и каждый раз становилось стыдно. Домна присылала видео о том, как происходит близость между мужчиной и женщиной. Аврелия смотрела даже не на то, что любовники терлись друг об друга животами, а на их лица. Такой восторг и такое счастье. Ей казалось, что если Наилий просто обнимет её, уже будет достаточно, а вот так соприкасаться обнаженными телами и заглядывать в глаза.

— А ребенка ты когда будешь рожать? — робко спросила она.

— Вот уж не знаю, — фыркнула Домна и стала рассуждать, как долго и хлопотно растить дитя.

— Но ты встала на учет? — перебила Аврелия.

— Вчера последний анализ сдала, — гордо сообщила подруга, — теперь хоть под генерала.

Младшую больно кольнула ревность. Одно дело на балу видеть кумира с другой, а здесь собственная подруга, но Аврелия промолчала. Не за этим позвонила.

— Слушай, Домна, а если правда ребенка от генерала? Тебе бы хотелось?

— Я похожа на дуру? Мне как перед ним корячится, чтобы заметил? Голой под окнами особняка бродить?

— Не надо бродить, — выдохнула Аврелия и через силу продолжила, — можно прошение послать в службу репродукции. Говорят оно отличается от стандартного на искусственное оплодотворение только дополнительными анализами. Сущая ерунда, лишний раз кровь сдать.

— Значит, я похожа на инкубатор для генеральского нилота? — зло прошипела Домна. — Семь циклов корми, задницу подтирай, его потом в училище заберут, а мне паек, чтоб не так обидно было? Нет уж, я нормальных отношений хочу.

Аврелия больно прикусила губу. Полжизни бы отдала за один поцелуй, взгляд, доброе слово, а уж держать на руках ребенка, похожего на отца. Семь циклов — это много. Неужели не дрогнет сердце, не потянется к сыну? Пусть училище, но Наилий останется с ней.

— А я согласна, — тихо сказала она над планшетом.

Домна примолкла и часто задышала в микрофон. Фыркала и пыхтела, а потом выдала.

— Мало тебе было одной болячки, еще и мозгами тронулась? Забудь об этом! Ты не стерильна до сих пор, потому что девственница, врачи не трогают. А как дашь кому-нибудь, сразу трубы перетянут. Тебе не только нилот, тебе вообще никакой ребенок не светит!

Аврелия жевала губу и морщилась от боли в сердце. Каждое слово как пощечина. Подругой еще называется, специально до слез доводит.

— Потому что я генетический урод! — зло прошипела младшая и швырнула планшет на пол. Девайс упал плашмя, но даже экран не погас. Там летали цветные шарики вокруг алой розы и шли секунды разговора.

— Аврелия, — звала Домна из динамика планшета, — ты слышишь меня? Ну не дури. Ты убежала что-ли? Аврелия.

Пусть хоть голос сорвет! Жестокая, подлая, как можно было попрекнуть болезнью? Извозить в грязи мечты. Лучше бы у матери случился выкидыш, лучше бы в семье была одна Куна, чем вот так мучиться!

— Аврелия, — скулила подруга, — ну прости, давай поговорим, я не хотела обидеть. Я не со зла, правда, ну, где ты?

Младшая ладонями вытерла горячие слезы и подняла планшет.

— Здесь я, — от рыданий голос квакал, и Аврелия как ребенок шмыгнула носом.

— Извини, я ведь добра тебе желаю. Что мне сказать? Что сделать?

Послать её хотелось в бездну и не звонить неделю, но вместо этого просьба сложилась сама собой.

— Пошли запрос в центр репродукции от своего имени, я хоть посмотрю, какие анализы и документы там просят. Это ты можешь?

— Ладно, — вздохнула подруга, — отправлю. Нравится терзаться — дело твоё. Хватит уже, вытирай слезы, давно таблетки пила? В кровать ложись, развезет сейчас. А я пойду, матери обещала помочь.

— Хорошо.

Аврелия выключила планшет и спрятала его под подушку. Может глупость сделала. Но кому это повредит? А так она еще на шаг станет ближе к нему. Наилий стоял на плакате вполоборота, и младшей впервые показалось, что генерал улыбается.

Здание речного вокзала Равэнны старое, квадратно-прямоугольное без единого намека на архитектурную красоту. Строили его на скудные средства городского бюджета из всего подряд, и по принципу лишь бы было. Будто ребенок сложил из детского конструктора ровные стены, забыв сделать окна, и лишь в зале ожидания оставил глубокий провал для стеклянного фасада. Окна мыли каждый год, но старое стекло словно впитало пыль и помутнело от тумана над Тарсом. Куне казалось, что именно окно делает мир за пределами диспетчерской таким серым и унылым.

Дневная смена передавала дежурство ночной под разрывной треск телефонов, возбужденные голоса коллег и стук клавиш диспетчерских пультов. В небольшом помещении между столами толкались и суетились двенадцать одинаково одетых женщин. Куна одной рукой расписывалась в журнале, а другой набирала код доступа на пульте. Форменная юбка больше на один размер, чем нужно, постоянно перекручивалась на талии, а блузка наоборот еле застегивалась на груди. Галстук душил и раздражал так, что хотелось завыть.

— Водное управление не передало глубины, — стрекотала над ухом напарница, — я звонила и возмущалась, но там какой-то аврал, уточнишь сама?

— Да, хорошо.

— Гелеон за день от дождей плюс пятьдесят дал, обстановку снесло, путевые обходчики обещали только утром поправить, так что предупреждай всех, кто там будет.

— Да, поняла.

— Ты где такую заколку нашла?

Куна сбилась с ритма и забыла, что делала. Напарница нависала над ней, поправляя сумку на плече, и ждала ответа.