Вот вам душа советского человека. Несколько часов назад он видел в этом гитлеровце лютого врага, которого необходимо уничтожить, а теперь жалел его, обезвреженного, поскольку того ожидали физические страдания, — операция-то дело нешуточное, никому она не доставляет удовольствия. Не злопамятен, не мстителен наш человек, он добр и отзывчив, но, конечно, готов и за себя постоять, за свою Родину, когда недруги пытаются посягнуть на нашу честь и достоинство.

Остановка на этом месте действительно оказалась кратковременной. На пятый день добрались до нашего расположения остатки подразделений, оставшиеся в Лоеве. О том, как им там приходилось работать, говорит происшествие с Владимиром Тарусиновым. В пути он заснул на сиденье рядом с водителем. Машина шла хотя и медленно, но ее сильно раскачивало, на избитой дороге бросало из стороны в сторону. На одном из ухабов дверь кабины открылась — и Володя вывалился на обочину. Ночь была темной, ехали без света, и шофер не сразу заметил, что рядом нет старшего. Лишь преодолев трудный участок пути, он обнаружил это, остановил машину и нашел Тарусинова спящим в 30–40 метрах позади. Володя, утомленный бессонными сутками и тяжелой работой, не проснулся даже при падении. Хорошо, что так обошлось, мог ведь попасть под колеса идущей сзади машины.

…В ночь на 18 ноября гитлеровцы начали отвод своих войск из междуречья. Наша дивизия вместе с другими соединениями корпуса овладела городом Речицей и получила наименование Речицкой.

Вскоре нам приказали направить передовой отряд медсанбата в направлении деревень Давыдовка и Великий Бор. А дальше были Паричи и Бобруйск.

Вперед выехала бóльшая часть медсанбата. С нетранспортабельными ранеными на этот раз оставили двух наших врачей. Мы надеялись, что раненых скоро заберет идущий вслед за нами хирургический полевой подвижный госпиталь.

До Давыдовки напрямую было не более 10–12 километров. Но раскисшие от дождя дороги не давали двигаться быстро. Часто мы стояли часами из-за заторов. Когда прибыли на место, уже стемнело. Здесь нас озадачили известием о том, что до приведения дороги в порядок движение автотранспорта невозможно и надо ждать указаний командира дивизии. Удалось найти представителя санитарного отдела армии. Он сообщил, что в Давыдовке разместятся тыловые учреждения армии, в том числе один из госпиталей, хотя ранее нас ориентировали, что он будет находиться в Василевичах.

Утром стало известно, что из-за создавшихся пробок от Давыдовки невозможно движение ни вперед, ни назад даже на гужевом транспорте. Часть груза мы заранее переложили на повозки, но в создавшейся обстановке это не помогло. Что было делать? Решили двинуться кружным маршрутом. Наш эшелон составили четыре одноконные повозки, максимально заполненные имуществом. Ну и снова, как зимой под Ливнами, нагрузили на себя все необходимое для работы операционно-перевязочного взвода и отправились пешком — раненые ждать не могли. Естественно, были отобраны крепкие, сильные люди, способные перенести такой марш. Особенно это касалось среднего медперсонала. Старшая операционная сестра гвардии лейтенант медицинской службы Зоя Федоровна Шлягина взяла с собой Анну Киселеву, Марию Морозову, Анну Горюнову, Аллу и Лелю Вишневских и других наиболее выносливых девушек. В вещевых мешках у них были инструменты, медикаменты, перевязочные материалы, сухие пайки для себя и для будущих пациентов.

Около половины пути, четыре-шесть километров, преодолели сравнительно легко. Было туманно, но дождь прекратился. Дорога шла вдоль лесной опушки. Должно быть, местные жители давно уже не пользовались этим маршрутом, а потому дорога заросла травой и идти по ней было очень трудно.

Вместе с нами первое время шли связисты с двумя повозками, доверху нагруженными катушками с телефонным проводом и другим своим имуществом. Их было пять человек — два сержанта и трое рядовых. Скоро связисты познакомились с нашими девчатами, слышались шутки, смех. И вдруг кто-то крикнул:

— Немцы!

Следом прозвучала команда:

— К бою!

Связисты рассыпались в цепь. Скоро один из них закричал:

— Хенде хох!

Наши медсанбатовцы гвардии рядовые Анатолий Никитин и Николай Лазарев, вооруженные автоматами, присоединились к связистам.

Загрохотали выстрелы, потом раздался зов о помощи:

— Врача, срочно врача!

Мы с Машей Павликовой и Костей Кусковым поспешили на крик. Метрах в десяти от повозки связистов лежал сержант. Я осмотрел его — он был мертв. Примерно в сорока метрах валялся труп фашиста, чуть подальше стонал раненый гитлеровец.

Вскоре связисты выловили и подвели еще троих вражеских солдат. Они остановили их возле убитого сержанта и молча указали на него. Пленные начали лопотать по-своему, убеждая, будто огонь вели не они. Все дружно показывали на убитого фашиста — это, мол, он стрелял.

Я велел Кускову оказать помощь раненому немцу. Остальных связисты повели в свою часть, заставив предварительно закопать убитого гитлеровца. Погибшего в перестрелке сержанта они положили на носилки, чтобы затем, в части, похоронить с почестями.

Оставалось решить, что делать с раненым врагом. Все смотрели на него с ненавистью, ведь это и он мог стрелять в нашего сержанта. Но к пленным, тем более раненым, советские воины не применяли оружия, это противоречило бы нашей морали, нашим традициям. Я приказал погрузить раненого на одну из повозок и везти в медсанбат.

Едва мы приготовились к движению, как с удивлением увидели впереди ЗИС-5 с бойцами в кузове. Из кабины вышел офицер и подозвал к себе старшего из связистов. Оказалось, что они из одной части.

— Мы пытались этой дорогой проехать к Великому Бору, да не вышло, — пояснил офицер. — Дорога обрывается, дальше — болота.

— Вам тоже не проехать, — добавил шофер. — Надо искать другой путь.

Связисты сели в машину, положили в кузов и своего погибшего товарища. Отправили мы с ними и раненого гитлеровца, поскольку трудно теперь было сказать, когда доберемся до места назначения.

Офицер-связист подошел к нам и предупредил:

— Будьте осторожны, много фрицев по лесу бродит. Отбились от своих частей, и теперь кто в плен сдается, а кто и огрызается, как вот эти… Ну, желаю удачи. — И он скрылся в кабине.

Автомобиль, а за ним две повозки связистов двинулись в путь.

К счастью, нам удалось избежать опасных встреч. Под вечер с опушки леса открылась деревня. На ее улице виднелась колонна машин, вокруг сновали бойцы. За околицей стояла большая палатка с выведенной наружу трубой, из которой вовсю валил дым.

— Что это? — удивился Костя Кусков. — Вот это топят!..

— Наверное, хлебопекарня, — предположил Анатолий Никитин.

Он оказался прав. Дивизионная хлебопекарня уже приступила к делу. Здесь разместились и готовились к работе и другие тыловые подразделения дивизии. Нам показали место расположения медсанбата — большой жилой дом и здание школы, угол которого был снесен, но основная часть строения осталась невредимой.

Мы сразу приступили к оборудованию помещений. Пустые оконные рамы обтянули плащ-палатками.

Вместе с офицером тыла дивизии гвардии майором Александром Усановым обошли здания. Во время обхода я рассказал о встрече с немцами в лесу, посоветовал принять меры к охране хлебопекарни и других учреждений тыла.

— Уже приняли, — ответил Усанов. — Тут уж такое произошло…

— Что? — заинтересовался я.

— Только между нами…

И он рассказал о случившемся минувшей ночью…

Заместитель командира дивизии по тылу гвардии подполковник Хохлов добрался до отведенного ему для ночлега дома уже далеко за полночь. Ординарец с помощью хозяйки приготовил ужин, который так и остался нетронутым. Офицер есть отказался — слишком устал.

Хозяйка ушла спать в маленькую комнатушку, а замкомдива и ординарец расположились на лавках в прихожей. Ординарец перед сном привернул фитиль фонаря.

Едва заснули, как разбудил звук упавшего на пол котелка. Все вскочили и увидели возле стола гитлеровского солдата с поднятыми руками.