В ночь с 7 на 8 сентября, когда они находились между островами Гомера и Тенерифе, Колумб начал отмечать пройденное расстояние. Так как он все время придерживался одного и того же направления, это было не очень трудно делать. Намного сложнее было на обратном пути, когда он часто должен был менять курс. И в результате он прибыл не в Испанию, а в Португалию. Такими были сюрпризы и опасности навигации по собственным оценкам. Но, как можно будет видеть в дальнейшем, Колумб относился к людям, умеющим свести к минимуму подобные сюрпризы и опасности. У него был ярко выраженный дар наблюдений за всеми приметами, которые моряку дает природа на небе и на море, а его физические и духовные силы, его выносливость были ни с чем не сравнимы.

Во время его первого плавания, изменившего представления о лице мира, навигация была довольно примитивной. В достижении больших успехов Колумбу сопутствовало счастье. Не было ни одного шторма, ни одного штиля, лишь несколько дней менялось направление ветра. Трудности, с которыми генуэзец мастерски справлялся, были, прежде всего, морального и общечеловеческого свойства. Он знал, что в любой момент команду может сковать страх, так как они были уже очень далеко от земли. На официальной карте он помечал более короткие расстояния по сравнению с теми, которые они, по его мнению, проходили. Лично для себя он держал другую карту. Ошибки в оценках допускали в то время все. Но на основе записей об обеих картах в его дневнике можно определить, что он меньше ошибался там, где хотел ввести в заблуждение других, чем там, где отмечал, по его мнению, истинное положение дел. Во всяком случае, эта хитрость частенько оказывала ему неоценимую услугу.

Море было голубым и искрилось на солнце, высоко над мачтами величественно проплывали облака, теплый воздух надувал паруса. 16 сентября Колумб писал: «Утро великолепное, погода, как в апреле в Андалусии, недостает лишь пения соловья». В этот день они вступили в Саргассово море, море с плавающими водорослями. 21 и 22 сентября казалось, что они плывут по бескрайнему желто-зеленому лугу. Но вскоре, привыкнув, они уже не чувствовали такого беспокойства.

Между тем эскадра шла примерно на 28 градусе широты. Незначительные отклонения стрелки компаса на северо-запад обеспокоили команду, но, все основательно обдумывая, Колумб вносил необходимые коррективы.

Некоторое время дули лишь слабые ветры. 25 сентября Мартину Алонсо Пинсону показалось, что он видит землю. Но это было всего лишь облако. С 26 сентября по 1 октября они прошли 382 мили, тогда как в самом начале они проходили по 174 мили за сутки. Океан был настолько спокоен, что команда заскучала и начала роптать. У них, вероятно, было и что похуже на уме, так как однажды Колумб спокойно сказал им, что они могут даже и убить его, но это вряд ли принесет им пользу. Их всех казнят, если они вернутся в Испанию без него. Затем он начал говорить о богатствах, ожидающих их на Востоке, о наградах, которые они могут получить по возвращении.

В первую неделю октября скорость заметно увеличилась, примерно до 142 миль в день. Направление немного изменилось на юго-запад, отчасти из-за отклонения компаса. К счастью, конечно, иначе 12 октября Америка не была бы открыта. 7 октября на «Нинье» снова показалось, что они увидели землю. Стали встречаться большие стаи птиц, обычно летящих в это время из Северной Америки на Бермудские острова, и Колумб решил следовать этому знаку с небес. Это было очень важным решением, так как эскадра, отнесенная Гольфстримом к берегам Флориды, могла потерпеть крушение. Даже если удалось бы им избежать водоворота, их понесло бы течением вдоль берегов современных Соединенных Штатов Америки, и в лучшем случае они то под парусами, то по течению могли бы отправиться обратно в Европу, лишь издали увидев берега, но ничего не открыв. Стаи птиц приподняли завесу, закрывавшую западному человеку Новый Свет.

За двести миль до Багамских островов, то есть за два дня до великого открытия, 10 октября, плавание чуть не закончилось безо всякого результата. На борту все время возрастало напряжение. Несмотря на стаи птиц, земли не было видно. Колумб был вынужден даже пообещать, что вернется в Испанию, если в течение двух-трех дней они не увидят берег. Что же случилось? 9 октября, когда море было совершенно спокойным, трое капитанов, Колумб и оба Пинсона, совещались на борту «Санта-Марии». Пинсоны хотели повернуть обратно, но дали себя уговорить. Подслушивал ли кто-либо у двери? Во всяком случае 10 октября, когда поднялся ветер и «Санта-Мария» стала быстро продвигаться вперед, экипаж охватил страх. Колумб вынужден был пообещать в случае необходимости повернуть назад.

11 октября ветер усилился, и скорость увеличилась еще больше. Появились новые приметы близости земли. Мимо проплыла зеленая ветка с маленьким розовым цветком и обтесанная палка. Значит, где-то близко должны были жить люди. На следующую ночь луна освещала море далеко впереди кораблей. Все затаили дыхание, боясь прибрежных рифов.

Рано утром Родриго де Триана, стоявший на вахте у носовой надстройки «Пинты», вдали на западе увидел песчаный берег. «Земля, земля!» — закричал он. В шести милях от них была Америка.

Из предосторожности Колумб дал команду убрать паруса и дожидаться дня подальше от рифов. На восходе солнца они увидели островок в Багамском архипелаге — коралловый остров длиной двадцать и шириной десять километров, 24 градуса северной широты и 74,30 градуса восточной долготы.

На западном побережье в бухте Фернандес Колумб с двумя другими капитанами сошел на берег. Они упали на колени и со слезами на глазах целовали землю. Первым поднялся Колумб и дал острову имя Сан-Сальвадор, в честь Спасителя, защитившего их.

С развернутым королевским стягом он сел в лодку «Санта-Марии». Среди нагих дикарей, собравшихся на берегу, он подозвал секретаря Родриго де Эскобеда, а также «veedor» Санчеса де Сеговия, королевского представителя, и объявил перед ними о введении острова во владения Католических королей. Все присутствующие христиане торжественно поздравили его как адмирала Океана и вице-короля Индии, представляющего корону. Таким образом, этот титул впервые обрел свое существование не только на бумаге. Но индейцы, конечно, не знали, что теперь они стали подданными далеких повелителей, под власть которых попадут миллионы их братьев по расе, которых они тоже не знали. Они только разглядывали красные шляпы и стеклянные жемчужины, подаренные адмиралом.

14 октября Колумб покинул эту приветливую и дикую землю и отправился на поиски Сипинго, так как он был убежден, что открыл первый остров азиатской Индии. Теперь он хотел отыскать описанный Марко Поло богатый остров сокровищ. К вечеру он достиг острова Санта-Мария-де-Консепсьен, современный Рам-Ки. На следующее утро они посетили второй остров, а затем Фернандину, современный остров Лонг-Айленд. Это была узкая полоса — 60 миль длины и четыре мили ширины. Повсюду испанцев встречали довольно приветливо. Индейцы, поднимавшиеся на борт, вдоволь наслаждались сахарным сиропом, так как еще не пришло то время, когда на Антильских островах начали возделывать сахарный тростник. Это был более поздний дар колонистов, а черные рабы были их гибельным последствием. На Лонг-Айленде европейцы открыли для себя гамаки, миролюбивый подарок индейцев западной цивилизации.

Колумб переезжал с одного острова на другой и в благоприятных местах становился на якорь. Индейцы, которых он либо брал с собой с их согласия, либо загонял силой, постоянно твердили ему о короле, владевшем богатыми запасами золота и пряностей. Это мог быть Великий хан, для которого у Колумба были верительные грамоты. Он должен был править на Кольбе, или Кубе, а Куба была для него Сипанго. 27 октября с наступлением ночи адмирал увидел гористое побережье. На следующее утро он вошел в широкую реку с цветущими берегами и певчими птицами. Но где же храмы и дворцы Сипанго?