Если это не Япония, то, значит, Китай. 29 октября Колумб поднял паруса и направился к Кинсаю, большой китайской гавани, обозначенной на картах, о ней так часто рассказывал венецианский мореплаватель. Но повсюду он находил лишь селения аборигенов и никакого золота. Ему рассказывали о Кубанакан, одной из центральных областей Кубы, и он полагал, что речь идет о Великом хане. В глубь страны был послан отряд под началом толмача Луиса де Торреса, крещенного еврея, который немного говорил по-арабски. У Торреса был латинский паспорт, его сопровождал некий Родриго де Херес, посетивший некогда короля негров в Гвинее. Проводниками служили два индейца.

Между тем адмирал с помощью деревянного квадранта определил свое местонахождение и установил, что он должен находиться на 42 градусе северной широты. Он ошибался более чем на 20 градусов! Вычисление долготы укрепило в нем его убеждение в том, что Куба — это не Япония, а азиатский континент. В ожидании своих послов Колумб и его люди питались сладким картофелем, в то время еще неизвестным в Европе, местными бобами, обогащавшими их мясные и рыбные блюда. Иногда некоторое разнообразие в их меню вносил легуан.

Вернулся Торрес, так и не обнаружив Великого хана. Но он узнал о табаке, который мог дать торговцам намного больше, чем то золото, которое Колумб так же напрасно искал, как и великого правителя «Азии».

Эти поиски от одного острова к другому, от одного переезда к другому утомили многих людей экипажа. 22 ноября «Пинта» под командованием Мартина Алонсо Пинсона исчезла из поля зрения двух других кораблей и отправилась на поиски на свой страх и риск. На второй неделе января 1493 года Колумб видел ее в последний раз.

Вместе с Висенте Яньесом он продолжал исследовать северное побережье Кубы. В своем дневнике он записывал каждую деталь. Часто один только вид пышной растительности и гармоничных линий ландшафта приводил в восторг его поэтическую натуру. 5 декабря он достиг восточного края острова, который назвал мысом Альфа и Омега, что означало начало и конец, так как он верил, что достиг самой крайней точки азиатского континента. Но вскоре на горизонте обозначилось побережье Гаити. 9-го он решился назвать остров, вдоль которого плыл, Эспаньолой. Впоследствии он был назван на латинский манер Испаниола. Он еще не знал, что этот остров будет первой испанской колонией в Америке, что его там арестуют и однажды похоронят.

Когда 16 декабря он установил связь с одним касиком[7], испанцы нашли, наконец, немного золота. У этого вождя была небольшая пластинка золота величиной с ладонь. Он был местным торговцем и менял его маленькими кусочками. Другой касик более высокого ранга посетил Колумба на борту «Санта-Марии». В своем путевом дневнике, который он вел для своего испанского покровителя, генуэзец очень подробно рассказывает об этом. Колумб убедил его, что все эти острова можно очень легко подчинить себе, так как туземцы отнеслись к ним достаточно дружелюбно. Они видели в Колумбе и его людях посланцев с небес, тогда как европейцы уже считали их своими будущими рабами.

23 декабря узнали, что центральная часть Эспаньолы на языке тайно называется Сибао, это могла быть только Сипанго. Там должно было быть золото, что на этот раз и случилось.

24 декабря Колумб покинул бухту Акюль, где он узнал эту новость, и решил рождественские праздники провести с касиком Гуаканагари. Ему казалось, что это имя звучит по-японски.

В полночь «Санта-Мария» и «Нинья» очень медленно продвигались вперед, ветра почти не было. Они находились в миле от мыса Гаити.

После постоянной суеты последних двух суток команда «Санта-Марии» чувствовала себя изможденной. Часто сходили на берег, чтобы еще больше узнать о Сипанго и золоте, к тому же еще прибавились посещения туземцев. Никто не спал, было так тихо, что всем хотелось отдохнуть. Сменили вахту. Хуан де ла Коса, командовавший вахтами и сам уставший, дал своим людям возможность немного передохнуть, и сам вскоре заснул. Молодой матрос дремал у руля, который поворачивался в его ослабевших руках то в одну, то в другую сторону…

Вдруг легкое покачивание прекратилось, молодой рулевой испугался и громко закричал. Колумб первым появился на палубе, он увидел, как Хуан де ла Коса выскочил из каюты, люди поднимались на палубу, держась за поручни. Наскочили на рифы.

Колумб велел Хуану де ла Коса взять лодку и забросить якорь далеко вперед, чтобы освободить нос, сидевший не так глубоко, как корма. Оказавшись с несколькими людьми в лодке, баск решил перейти на «Нинью», но Висенте Яньес запретил ему подниматься на борт и, сопровождая его в собственной лодке, отправил его назад. Между тем «Санта-Мария» прочно зависла носом на рифе в направлении к суше. Прибой то поднимал, то опускал ее, каждый раз ударяя об острые кораллы рифа. Ничего не помогло и тогда, когда срубили тяжелую среднюю мачту. Швы разошлись, и вода хлынула в трюм. Корабль погиб. Вместе со своей командой Колумб перебрался на «Нинью» и, обессилев, ожидал наступления утра.

Примечательным был этот рождественский день! Весь он прошел в хлопотах по освобождению «Санта-Марии» от груза с помощью людей Гуаканагари. Время от времени касик посылал одного из своих родственников утешить адмирала. Но золото, которое все больше находили то здесь, то там, утешало европейцев гораздо лучше, чем симпатии аборигенов.

Вскоре Колумб убедил себя в том, что кораблекрушение «Санта-Марии» служило ему знаком провидения, которое вблизи золота Сипанго хотело видеть новое поселение. Люди, которые там останутся, смогли бы найти достаточно золота для того, чтобы Католические короли в течение трех лет смогли бы освободить Священную Могилу. Так был основан Ла-Навидад, первое испанское поселение в Новом Свете.

Найти людей, пожелавших остаться там, было совсем не трудно. Они даже спорили друг с другом о привилегии обогатиться здесь среди этих гостеприимных индейцев, только и мечтавших стать их рабами. Эти претенденты даже и не подозревали, что вместе с золотом они выбирают свою смерть. Но пусть судьба сама определяет их участь, которую тогда никто еще не мог предугадать.

В конце концов остались тридцать девять человек, комендантом был назначен Диего Гарана, кузен любовницы Колумба. Среди оставшихся были бесполезный толмач Луис де Торрес и секретарь Эскобедо, уже выполнивший свою миссию, не зная даже об этом, так как во время этого плавания никакие острова уже не были больше открыты. Остались и хирурги, скорее заботившиеся о золоте, чем о здоровье тех, кто вместе с адмиралом отправлялся в дальнейший путь, и, может быть, никогда больше не увидел Испанию.

4 января 1493 года Колумб покинул Ла-Навидад, последние остатки «Санта-Марии» и 39 золотоискателей!

6 января «Нинья», теперь уже адмиральский корабль, встретилась с «Пинтой». Обе каравеллы бросили якорь перед островом Ла-Кабра. Мартин Алонсо поднялся на борт «Ниньи», как будто бы ничего не случилось. Он извинился, заявив при этом, что не по своей воле отделился от корабля адмирала. Он тоже нашел золото. В душе Колумб, как и Пинсон, был рад снова обрести попутчика на обратный путь. Они не очень ценили один другого, но были нужны друг другу.

В Лас-Флехас, за несколько миль от восточного края Эспаньолы, враждебно настроенные туземцы, в отличие от миролюбивых таинов, чуть было не сыграли с испанцами злую шутку, когда те сошли на берег. Это была последняя остановка перед обратным переходом.

16 января, в среду, за три часа до восхода солнца, адмирал взял курс в открытое море. Он выбрал направление норд-норд-ост, предполагая достичь Палоса прямым путем. Так он обошел зону пассатов, которые никогда не позволили бы ему увидеть Испанию. Вторая счастливая ошибка! Человек, искавший Азию и нашедший Америку, смог вернуться в Европу только потому, что сбился в своих вычислениях широты.