— Скоро придет время, когда мы поделим всю помещичью землю, и она будет народ кормить, — сказал он Киркорову.

Диплом Котовского оставался лежать в делах кокорозенской сельскохозяйственной школы. Котовскому так и не пришлось получить его на руки.

…Как ни старался монархист Крушеван в своей газете «Друг» доказать, что Котовский — атаман разбойничьей шайки, народ не верил кличкам, которыми враги хотели очернить Григория Котовского.

Во дворцах и особняках гувернантки и бонны пугали барчат именем Котовского, а в селах и в домишках на городских окраинах молдаванки, укачивая детей, пели о Григории Котовском как о своем защитнике и друге.

Его отвагу и мужество воспевали новые песни-дойны. Это о нем говорили в народе: «Котовский приходит — горе уходит», «Котовский богача обижает — у бедняка слезы утирает», «Берегись живоглот — скоро Котовский придет».

Так в далекие дореволюционные годы рождалась легендарная слава Котовского.

…Вот ровно в полночь он подъехал к одинокому домику на опушке леса. Были святки, и в домике гадали девушки. Дверь они оставили открытой, чтобы сбылось гадание и в дом вошел суженый жених. Входит Котовский, кланяется девушкам и просит разрешения отогреться с дороги. Пока он сидел на скамейке, одна из девушек, бедная учительница, чтобы приворожить гостя, незаметно отрезала у него кусок рукава. Прощаясь с девушками, Котовский попросил у них коробку спичек. Потом сел на коня и уехал. Вскоре девушки увидели зарево над лесом и узнали, что это горит соседнее имение. Только тогда они поняли, зачем их гостю понадобились спички. Нагрянули в домик приставы, искали Котовского и нашли кусок материи, вырезанный из его рукава. Захотели они по этому куску приметить Котовского и захватить его. Но как ни бесились, как ни рыскали, ничего у них не вышло. А Котовский в ту же ночь вернулся в домик в новой рубахе и всем гадавшим девушкам привез подарки.

…Вот он, переодетый монахом, входит в келью настоятеля богатого монастыря. Оставшись наедине с настоятелем, он назвал ему свое настоящее имя и потребовал долговые расписки крестьян. Получив расписки, он приказал настоятелю лечь на кушетку. Затем достал из своих широких шаровар бомбу, положил ее на лоб настоятелю и сказал:

— Если сделаете хоть одно движение, то вместе с монастырем вознесетесь в небеса.

Пока настоятель лежал, как каменный, гость разрывал долговые расписки. Разорвет расписку — и не надо будет бедняку-крестьянину из нового урожая возвращать хлеб монастырю.

Котовский был уже далеко, а настоятель все боялся дотронуться до бомбы. Так продолжал он лежать, пока в его келью не вошли прислужники. Шопотом попросил он их снять бомбу. Бомба же оказалась обыкновенным яблоком, обернутым в фольгу.

…А один бессарабский помещик на случай, если придет к нему Котовский, соединил свой дом прямым проводом с полицейским участком. Звонок же устроил под ковром. Стоит только нажать, как явятся полицейские и схватят Котовского.

Узнав об этом, Котовский не заставил себя долго ждать. Он вошел в дом к помещику, когда у того собрались гости на званый вечер. Вошел и назвал себя. Гости переполошились. Помещик же надменно посмотрел на вошедшего. Он сделал несколько шагов и только хотел наступить ногой на кнопку под ковром, как Котовский скомандовал ему:

— Ноги вверх!

Помещик растерялся, увидя наведенный револьвер. Пришлось ему тут же, при гостях, выполнить команду, — растянуться на ковре и задрать ноги кверху.

Так ширились легенды о Котовском, о том, как он в своей неравной борьбе с богачами умеет их высмеять и проучить. Его ловкость и дерзость воспевались в песнях.

Долгое время полиция никак не могла напасть на след Котовского. Он был поистине неуловимым, так как всюду встречал людей, готовых помочь ему скрыться от любой погони. «Попытав схватить меня не удавались, так как и крестьяне и рабочие всегда наотрез отказывались выходить и выезжать на облавы, устраиваемые по поводу моей поимки».

Самые опытные сыщики не знали, что предпринять. Они искали Котовского и одновременно боялись предстоящей встречи с ним. Были и такие полицейские агенты, которые не спешили с поимкой «опасного преступника». Свою службу в полиции они умудрялись совмещать… со службой Котовскому. Даже самый секретный агент, корреспондент Новацкий, состоявший непосредственно при губернаторе и получавший пятьдесят рублей суточных за поимку Котовского, не стеснялся брать и от него самого такую же сумму за особые услуги.

Однажды помощник пристава 3 участка Зильберг узнал, где скрывался Котовский. Но он не успел донести об этом, так как сам был арестован Котовским. Зильберг молил о пощаде, обещая быть, полезным. Котовский отпустил его.

Зильберг и другие лица предупреждали Котовского о засадах и других мерах, предпринимавшихся полицией. Выслуживаясь же перед начальством, Зильберг сообщал полицмейстеру якобы полученные им агентурные сведения о том, кого готовится «посетить» Котовский. Но сообщал каждый раз так, чтобы Котовский смог вовремя исчезнуть. Полиция прибывала на место происшествия с опозданием. Котовский дразнил и водил за нос своих врагов.

Но были и такие люди, которые дело поимки Котовского сделали целью своей жизни. Пристав второго участка, сухопарый грек Константин Хаджи-Коли, решил прославиться, изловив Котовского. Терпеливо и настойчиво следил он за его операциями.

Котовский же был дерзок и одновременно осторожен. Если раньше он главное зло видел только в землевладельцах, то теперь начал понимать неизбежность более широкой борьбы — борьбы с властями, с царским правительством.

Он расширял свою деятельность, пополняя дружину новыми людьми. Многие помещики, один за другим, стали оставлять свои имения, переезжать в Кишинев, рассчитывая, что в губернском городе они будут в большей безопасности. Но и в Кишиневе их настигала месть Григория Котовского.

К этому времени по всей губернии с новой силой вспыхнули аграрные беспорядки. Жандармы и стражники гнали по дорогам Бессарабии сотни непокорных молдавских крестьян в тюрьму и на каторгу.

6 января 1906 года десятский Василий Турта вместе со стражниками сопровождал арестованных жителей села Кручишна: Давида Вердиша, Константина Юрко, Иллариона Греку и Порфирия Карамуша. Этим людям грозило длительное тюремное заключение за захват помещичьих дров и оказание сопротивления полиции. Арестованных везли на подводах. Котовский остановил их в лесу. За его кожаным поясом виднелись рукоятки двух револьверов. С ним были его дружинники; они преградили дорогу стражникам. Котовский приказал развязать руки арестованным. А у десятского Василия Турты он потребовал сопроводительный пакет и книгу с именами арестованных. Он разорвал пакет, в котором находилось постановление об аресте, а на клочке бумаги написал своим размашистым почерком: «Арестованных освободил Атаман Адский», и эту записку вложил в книгу.

Стражники, десятский и провожатые беспрекословно выполнили все, что требовал от них Котовский. Василий Турта стоял, вытянувшись перед ним, и докладывал, что вскоре по этой же дороге должен проехать оргеевокий исправник, который везет с собой ружья. Котовский поблагодарил Турту за сведения и приказал ему немедленно убраться восвояси. Освобожденные же не знали, как отблагодарить Котовского. Всем им Котовский на прощанье пожелал больше не попадаться в руки полиции. Сам же решил выждать в лесу оргеевскюго исправника и отобрать у него ружья.

Оргеевский исправник оказался в лесу не случайно. Он уже давно охотился за Котовским. Его стражники принялись оцеплять лес. Заметив дружинников, они начали стрелять. Котовский приказал своим людям залечь и на выстрелы ответить стрельбой. После нескольких залпов дружинники быстро переменили позицию и снова открыли огонь. Они палили в воздух для устрашения противника. Оргеевский исправник Брониковский, не привыкший к сопротивлению, так растерялся, что бросил свою команду, сбившуюся в кучу, а вслед за ним побежали и стражники.

Это был первый бой, данный Котовским в лесу. Во время допроса он так рассказывал об этом столкновений: «Я с товарищами своими зашел стражникам в правый фланг, и выстрелами мы заставили их отойти».