– Я так увлеклась, что не сразу вспомнила...

В этих словах была солидная доля правды, но все же только доля...

– Ничего страшного,– вполголоса отозвалась Элисон.

Что она еще могла сказать, особенно Ханне Ломбард? Хотя, возможно, теперь начнут поговаривать, что доктор Ломбард «зажимает» стажеров, не любит делиться опытом, самую интересную работу берет себе, не дает взрослеть молодым хирургам...

А ведь по печальной иронии судьбы Ханна всегда была щедра по отношению к своим ученикам и даже гордилась этим. Но сегодня Ханна углубилась в себя только потому, что рядом был Иден Хартфилд. Его присутствие угнетало и радовало, и она, опасаясь, что это скажется на работе, заставила себя отвлечься от всего. Переусердствовала, правда. Хорошо хоть про пациента не забыла.

Со вздохом Ханна вышла из операционной, сняла маску, колпак, развязала тесемки темно-зеленого халата. Хирург ее уровня должен безукоризненно владеть собой, но и в этом надо знать меру!

Рядом сбрасывал «рабочую одежду» Хартфилд. Ему сейчас снова на операцию. Персонал уже готовил больного, инструменты, свет. А Ханна пойдет в другой блок, в четвертый, хотя там, наверное, еще оперирует ведущий хирург-ортопед. Скорее всего, у нее будет «окно».

Она ошиблась. Вошла старшая операционная сестра.

– Вы готовы приступать, доктор Ломбард?

– Только одеться! И руки.

– Мы подготовили вместо четвертого первый блок. По графику там с утра кесарево собирались делать, но женщина ночью родила сама. Так что мы ждем вас в первом.

– Инструменты?

– Нужно еще минут пять-десять. Кажется, управимся быстро. Раз-два – и готово.

– Да? Вот и прекрасно.

Перспектива закончить до обеда все операции очень обрадовала Ханну.

– Кажется, мы неплохо обработали Дженис, а? – улыбнулся Иден, облачаясь в стерильный костюм.

– Да.

– Остается надеяться, что ее ожидания были в рамках разумного.

– Сначала она, конечно, ужаснется. Все эти швы, нитки, отек... Но когда он спадет.

Все эти слова они уже говорили сегодня друг другу, продолжали упорно держаться за тему Дженис, как за спасательный круг. Только это позволяло обоим преодолеть смущение, которое вызывали воспоминания прошедшего вечера.

Он застиг меня врасплох, оправдывалась перед собой Ханна, шагая одна в первый операционный блок. Но это случилось. Это было! А что было? – с досадой одернула она себя. Ну поцеловались. Может, больше ничего и не будет.

Эта мысль неожиданно расстроила ее.

– Можно тебя на минуту? – окликнул Ханну Иден.

Он застал ее в ординаторской, где она в одиночестве пила кофе с кексом. Этот чудесный домашний кекс принес утром кто-то из врачей, но к обеду от него уже почти ничего не осталось. Не стеснялась и Ханна, выбрав себе самый аппетитный кусок. В тяжелые операционные дни она всегда была голодна, а сегодня были еще и обходы, и консультации.

Торопясь ответить Хартфилду, она чуть не поперхнулась.

– Конечно. Что случилось? Шону не хуже?

– Нет. Он чувствует себя неплохо. Сроки операции определим в зависимости от мочевыделения. Еще слишком много жидкости сочится через пораженные участки, поэтому капельницы я пока не отменял. Но я не о нем хотел поговорить.

– Тогда что же...

– Полчаса назад я разговаривал по телефону с Салли. Она говорит, что утром получила от Стива чек на солидную сумму. Так что... спасибо тебе.

– За что?!

– За то, что перевела на себя аренду. Это в какой-то степени развязало Стиву руки. Я знаю, тебе ведь не хотелось возиться с этим домом. Салли была бы тебе очень признательна, если бы я мог рассказать ей об этом.

– Ты так нежно относишься к Салли! – в сердцах воскликнула Ханна и тут же прикусила губу, жалея о сказанном.

Хартфилд поднял брови.

– Это, что, просьба рассказать тебе все?

– Нет, просто я...

– С удовольствием открою наши семейные тайны, Ханна.– Он налил себе кофе, отрезал большой кусок кекса.– Салли я встретил двенадцать лет назад. Тогда она была стажером в нашей старой клинике. Пару раз мы встречались в нерабочей обстановке. А потом она познакомилась со Стивом. Я был тогда в интернатуре, а он на третьем курсе. Экзамены и зачеты щелкал как орешки...

– Кто? Стив?

– Он гораздо способнее меня,– не без гордости сообщил Иден.– Все схватывает на лету. Прекрасный диагност. Делает все, что нужно. Но не более. Не хватает усидчивости, въедливости. Я был для Салли слишком серьезным. Впрочем, я действительно зануда. Женщины этого не любят, по-моему. Глядя на их отношения, я понял, что если хочу сделать карьеру в медицине, я должен отказаться от личной жизни. Они были так счастливы! Нет, я не страдал из-за Салли. Мы с ней никогда не были увлечены друг другом. Ну, работали вместе; ну, пару раз ужинали. Потом мы просто подружились. Но я всегда переживал, видя, как их связь сказывается на научной работе Стива. Поначалу он еще мечтал о специализации, о стажировке в Европе, а потом они вдруг сорвались с места и на три года отправились странствовать. Хорошо еще, что Стив успел интернатуру закончить. А ведь из него обещал выйти блестящий хирург-ортопед... Когда приехал, устроился стажером в региональный травмоцентр, но тут появился на свет Бен. Потом этот дом, кредитная кабала, безденежье, потом Джеффи. Стив напрасно думает, будто я считаю его посредственностью...

– Люди часто обижаются на тех, кто сумел извлечь урок из их же ошибок,– мягко и задумчиво заметила Ханна.

– Ты хочешь сказать...

– На его опыте ты понял, какие приоритеты важнее для карьеры. Ты избежал ловушек, в которые, как ему кажется, он попал.

– Проницательное наблюдение, доктор Ломбард. Браво!

Ханна рассмеялась.

– И в то же время поверхностное, если не нахальное. В конце концов, я толком не знаю ни тебя, ни Стива.

– Да? – Он впился в нее своими голубыми глазами.– Я скоро начну думать, что ты знаешь меня даже лучше, чем хотелось бы.

Но именно этого Хартфилд как раз не думал. Все в его тоне, в его поведении говорило о том, что он очень хочет познакомиться с Ханной поближе.

Они помолчали. Следующих его слов Ханна ждала с утра.

– Может, увидимся в выходные где-нибудь на природе? Например, в субботу?

– Субботу я вынуждена потратить на приобретение автомобиля. Но...

– ...В воскресенье...

– ...Поеду с удовольствием.

– Тогда отправимся на пикник в Национальный природный заповедник, и ты заново узнаешь все наше зверье.

– О, здорово! Но по лесу – только пешком. Ну пожалуйста! За восемь лет я так соскучилась по пряным запахам австралийской листвы.

– Договорились. В конце недели обсудим детали.

В этот момент с каким-то вопросом зашла медсестра Эванс, и Хартфилд спокойно переключился на служебные дела. Ханна доедала кекс и потихоньку поглядывала на Идена: вот он листает бумаги, вот он глотнул кофе, вот он говорит.

Сердце ее колотилось неистово и радостно. Какая неожиданность! Какая приятная неожиданность! Думала ли они, что по-деловому начатый день обернется так славно? Думала ли она, что им обоим удастся преодолеть опасные рифы под названием «Стив» и «Джина»? Думала ли, что Иден Хартфилд вообще захочет их преодолевать?

А уж когда Ханна представила, что им предстоит воскресный пикник, даже сердце забилось сильнее. Ей было страшновато... Ломались какие-то границы, и она ступала туда, где не бывала никогда.

5

Автомобиль был нежного серебристо-серого цвета и имел одно неоспоримое преимущество: прежний его владелец обращался с ним предельно аккуратно. Может, это даже действительно была «очаровательная пожилая леди, которая на нем только в церковь по выходным ездила» – именно этот образ был излюбленным аргументом всех торговцев автомобилями. Так или иначе машина прошла всего пятнадцать тысяч километров. Модель как нельзя лучше подходила Ханне – умеренные размеры, современная конструкция двигателя, ручная передача. Не удивительно, что, осмотрев два десятка автомобилей и прокатившись на девяти из них, она остановила выбор на этом.