— Как зовут?

— А вам-то что?

— Ну, так, ради приличия. — я даже улыбнулся: нет, не шпик, слишком открыт. — Вот я — Лев Григорьевич.

— А я — Костя. — сказал парень, и, подумав, добавил, — Константин Юрьевич.

Совпадение? Мало ли в городе таких вот Юрьевичей: худых, нервных, с длинными волосами, в очках? Наверное, пару тысяч. И все же… Я ведь даже не видел этого Костю. Просто нашел информацию через Интернет. Обнаружил любительский сайт, от которого шибануло магией. Вычислил и адрес, и телефон. Но сам с этим человеком не сталкивался. Да и Игорь ничего не сказал, ну, кроме того, что Костя сейчас должен сидеть у компьютера. Несколько мгновений я колебался. Нет, нельзя ехать в одной машине неизвестно с кем!

Я сузил глаза и прошептал заклятие видимости.

Люблю я эти старославянские обороты. «Яко Яхве избавит тебя от сети ловчей, тако и аз многогрешный обаче очима…».

Время застыло. Серый смерч сорвался с моих губ и заполнил кабину табачным дымом. Секунда — и проявилась аура моего пассажира.

Темно-коричный нимб сантиметров в шестьдесят полыхал над головою. И казалось, что в этом круге над волосами танцуют красные змеи. Это были ярость, уязвленная гордость и неутоленное желание всего сразу: и женщин, и водки, и славы.

Я даже вздрогнул и поставил зеркальный щит. Это что за бесенка я подобрал? Если он из Москвы, то прикрытие у него — выше всяких похвал. Но если то, что я увидел, и есть его душа, то я ему не завидую.

— Что-то не так? — Костя нервно поерзал.

— Все путем. — автоматически выдохнул я. — Жена от меня ушла. Понимаешь, собрала вещички — и привет! Записка: «Извини, полюбила другого».

— Бывает. — в глазах паренька блеснуло сочувствие. Похоже, он даже хотел рассказать о каком-то знакомом, которого кинула подруга, но вовремя прикусил язык.

Умный. Далеко пойдет. Если мы не остановим. И если тот, за кого себя выдает.

— А ты чем занимаешься?

Парень сразу напрягся:

— А что?

— Понимаешь, хреново мне. Не могу я со своей бедой пойти к друзьям. Чиновник я среднего руководящего звена. Этим все и сказано. Мне бы напиться вдрызг, но с кем-нибудь малознакомым.

— Я вам не верю. — буркнул Костя.

Умница! Правильно: не верь, но только вслух об этом не говорят. Для москвича — прокол непростительный.

— Ты не понял: я — чиновник. У меня все есть. И водка, и закуска, и квартира. И жена вот, была. А на «десятку» ты внимания не обращай. Она мне для работы нужна. Ненавижу общественный транспорт, но и злого шепота старушек в спину тоже не люблю.

— Конспиратор. — ехидно прищурился Костя.

— Ага. — я зевнул. — Бывший секретарь обкома партии, только в Звенигородске.

— На повышение, значит, пошел? — буркнул Костя.

— Типа того.

Мы свернули на Педагогическую, и уперлись в нужный дом.

— Ну, так как? Поехали ко мне?

— Я не люблю, когда зажравшиеся буржуи начинают жаловаться на жизнь!

Молодец, парень: зубки есть!

— Мне не хочется делиться с тобой, хороша была моя жена или нет. — я выключил дальний свет. — Но в эту ночь хочется почувствовать, что я не одинок в этом мире.

— Это тебе еще мало досталось! — злобно бросил Костя, хлопая дверью. — Олигарх вонючий!

Я улыбнулся.

Он вернется. Обязательно. Слишком порывист.

Костю проглотил грязный, обшарпанный подъезд.

Ничего, время у меня есть. Что-то в этом пареньке меня зацепило. Было в его озлобленности нечто странное. Неужели, и, правда, местный? Но живет у родителей, в нищете. Тогда, в принципе, все понятно.

А если нет?

Я вышел из машины.

Падал мокрый снег.

На припорошенной земле валялись использованные одноразовые шприцы: больше десятка.

Я отвернулся. Вот они, люди: наркоманы и сволочи. Все такие, все без исключения. А мы их еще оберегаем, контролируем рождаемость, войны, стихийные бедствия. И где благодарность?

Впрочем, что это я, в самом деле? Дождь и снег как-то на меня разлагающе действуют.

Подъездная дверь скрипнула.

Костя вышел:

— Эй, ты здесь?

Я ждал.

— Ладно, не обижайся. — мальчишка улыбнулся. — Поехали.

Мы сели в машину.

Я ни о чем не спрашивал. И так все было ясно.

— Если ты «голубой» и станешь приставать — урою! — глухо сказал Костя и показал складной нож.

— Я нормальной ориентации. — усмехнулся я в ответ. — У меня дома стационарный телефон. Кстати, возьми. — и я протянул Косте «сотовик». — Позвони кому-нибудь прямо сейчас, подстрахуйся. И оставь себе в залог безопасности.

Костя как-то странно сгорбился, телефон взял, но звонить не стал:

— Я, вообще-то, здесь не живу.

— Ясно.

Костя отмахнулся:

— С предками поссорился. Обиделся я на них.

Еще бы ты не ссорился с такой-то аурой! Странно, вообще, что полгорода ножичком не перерезал.

— Так куда едем? — я вывернул на проспект.

— Ты же, вроде, приглашал. Или мне память изменяет?

— Но я же буржуй поганый.

— Трепло ты, а не буржуй, — отмахнулся Костя. — А то я чиновников не видел. Они вот так мобильниками не швыряются. А если я сейчас выскочу из машины? А если ты дома напьешься, а я корешей вызову, и мы тебя обчистим? Что тогда?

— Ой, напугал! У меня аж поджилки трясутся. Что ты можешь вынести у меня из дома? Ну, на двадцать, ну на пятьдесят тысяч, и только. Я ведь настоящие деньги, а не мелочь всякую в шкафчике не держу. У меня счет в берлинском банке.

— А почему не в швейцарском?

— Я похож на идиота?

Костя помолчал. Похоже, он просто не знал об операции ФСБ по зачистке денежных переводов за границу. Возможно, он — обычный парень. А я тут навертел себе в башке, черт знает что.

— От тебя, правда, жена ушла?

Я достал из внутреннего кармана кошелек, раскрыл его. Красивое женское лицо улыбалось под прозрачной пленкой. Лицо реальной женщины. Аллы. Я специально ношу его с собой именно для таких вот случаев.

Костя посмотрел на фотографию и слегка расслабился. Похоже, поверил. Или сделал вид, что верит.

Что ж, похоже, начиналась вторая часть Марлезонского балета. Лишь бы я оказался в роли мушкетера или, на худой конец, в шкуре Анны Австрийской.

Примерять личину обведенного вокруг пальца кардинала или облапошенного короля что-то не хотелось. Но кто не рискует, тот не пьет шампанского!

Служебная квартира, предназначенная для таких вот незапланированных операций, встретила нас тщательно продуманным лирическим беспорядком. Кровать не убрана, у изголовья раскрытая книга, забытая переплетом вверх. На спинке стула — трико. Носки валяются посередине комнаты, ладно, хоть не дырявые. На кухне не лучше: на столе грязная посуда, на скатерти — пятно. В комнатах витают запахи алкоголя, висит табачный дым. Даже шторы задернуты.

Я извинился и провел Костю в рабочий кабинет. Предполагается, что у чиновника это — святая святых. В принципе, так оно и есть.

Из кабинетов я, действительно, не вылезаю по двадцать часов в сутки. Я даже сплю иногда, сидя в кресле. И вовсе не потому, что не могу дойти до кровати. Просто в кресле удобнее и легче сдерживать любые ментальные нападения. Реакция лучше: и пробуждаешься быстрее, и защитный круг — действеннее, и руки всегда готовы к работе. Ведь, как ни крути, а я — инквизитор. И некоторые ретивые служащие Ордена время от времени под меня «копают».

Но до сих пор, не смотря на опалу, мой голос все еще слышен в Москве. Многим это не нравится.

А что говорить об екатеринбуржцах? Я же занял место любимого всем городом Авдеева — пятидесятилетнего генерала в отставке. Высокого, с военной выправкой, но мягкотелого. За три года — ни единого вердикта об уничтожении. Только зачистки памяти. Такие бы, вообще, в инквизицию не совались! Распустили кадры!

За те две недели, что нахожусь в городе, я уже столкнулся с процветающим кланом сатанистов. Причем, с самым гнилым, из тех, кто и человеческими жертвами не брезгует. Мы так и встретились: нос к носу.