Она все еще стояла к нему спиной. Потом тряхнула головой и обернулась. Лицо ее было ясным и безмятежным. Эндрю Боттомли не дождется от нее просьб о любви и не увидит разочарования в ее глазах.

— Отвезти тебя домой? — спросил он.

— Да, пожалуйста, — ответила Бриджет и направилась к выходу.

Дойдя до двери, она вдруг остановилась.

— Слушай, а ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, что если окажешься прав и разоблачишь нечестную игру дяди Роберта, я не смогу встречаться с тобой?

Тебе хочется, чтобы и овцы были целы, и волки сыты. А я пока ни в чем не уверен. Давай, доведем все до конца. И не задавай мне глупые вопросы.

— Ты думаешь, содержание этого конверта так ужасно?

— А ты как сама считаешь? — устало спросил он.

Она закусила губу и кивнула.

— Да. Мы ведь оба это знаем. И мы не можем быть вместе и не можем не быть вместе. Не следует ли взять тайм-аут? То, что происходит между нами, развивается так быстро. Мне нужно время, чтобы разобраться в моих чувствах. Я должна понять, что относится к тому ужасному конверту, а что — не относится.

Он взял ее за руки, поднес их к губам и начал целовать пальцы.

— Хорошо. Давай расстанемся на уик-энд. Я по-прежнему хочу показать тебе дом, а ключ будет у меня только в понедельник. До будущей пятницы ничего нового, я думаю, не случится. Поэтому мы имеем право заняться собой, а не твоим дядей Робертом и тетей Пэм. Ты согласна?

— Конечно, — закивала головой Бриджет.

Она чувствовала, что сейчас разрыдается от одной только мысли, что не увидит Эндрю целых два дня. Но это доказывало, что ее решение правильное и им необходимо взять тайм-аут.

6

Эндрю сидел за столом у себя в кабинете и вертел в руках ключ от дома. Он глядел на него, словно это была недостающая часть головоломки, которую ему никак не удавалось решить.

Незадолго до этого он побывал в офисе Юджина Боттомли, и новоиспеченный двоюродный брат сообщил ему кое-какую новую информацию. Впрочем, ничего особенного, кроме того, что Ник Боттомли, брат бывшего члена парламента, все еще плачет и рыдает, настаивая, что не хотел ничего плохого, когда посылал некого ублюдка уничтожать документы, касающиеся шотландских Боттомли.

Само собой, вопросов нет. Ник Боттомли не хотел ничего дурного. Люди, вроде него, никогда не хотят ничего дурного. Самим себе, разумеется...

Теперь он готов был говорить что угодно, лишь бы вернуть благосклонность своего брата и отменить условный приговор по делу о поджоге, взломе, вторжении, соучастии и подстрекательстве, а также тайном сговоре. И все только с одной целью — переименовать криминальные факты в то, что называется «опрометчивыми» поступками.

Чудо что за парень! Теперь он родственник шотландских Боттомли.

В то же время Эндрю осознавал, что приходится вместе со всей семьей родственником Марку Боттомли, бывшему члену парламента и чертовски хорошему человеку.

Уравновешивало ли одно другое? Эндрю полагал, что да, уравновешивало. Собственно говоря, а что ему еще оставалось делать? Можно выбирать друзей, но не родственников. У него не было достаточно времени на размышление о лондонской ветви Боттомли, владеющей многочисленными предприятиями и огромным состоянием. Существовали они, ну и хорошо. Правда, теперь все они были приглашены в дом Эндрю и наверняка рано или поздно приедут.

В настоящий момент все, что их объединяло, — это один покойный сукин сын, чье имя прабабушка Эндрю до сих пор не может заставить себя произнести из-за того, что тот сделал с ее дочерью Вирджинией много-много лет назад. И еще один немаловажный момент: все члены их разветвленного клана имели твердое убеждение в том, что эта история — дело приватное, тонкое и не годится для публичного обсуждения.

Его семья в Шотландии не собиралась поднимать шум, особенно если этого нанятого ублюдка скоро найдут. Юджин, казалось, не сомневался в том, что сам он и их общий кузен Брем, который занимал высокий пост в полиции Эдинбурга, смогут все это уладить. А если им это не удастся, то придется вступать в дело... Брюсу. Эндрю знал, что Брюс добьется всего, чего захочет, поскольку олицетворял самую энергичную, самую мудрую и проницательную часть его натуры.

— Правда, когда речь идет не о мисс Винсен, — сказал он вслух и вздохнул.

Эндрю бросил ключ на стол и откинулся в кресле, думая о том, как провела уик-энд Бриджет. И беспокоясь о ней, уверил себя, что она скучала по нему куда меньше, чем он по ней.

Еще совсем недавно ему трудно было даже представить себе, что он будет сходить с ума от того, что не увидит ее несколько дней. Ни разу и ни к одной из женщин его отношение не было столь серьезным. Он не подозревал, что способен на все эти романтические бредни, и был не из тех парней, на кого милая улыбка или хорошенькое личико действуют подобно тонне кирпичей, свалившейся на голову с пятого этажа.

Хотя спагетти, которые она вылила ему на брюки, были похлеще каких-то там кирпичей. Боже, у этой девочки есть характер! С одной стороны, она — благородная леди, типичный продукт своего класса, с другой, в ней было нечто, что ни один класс не воспитывает. Он сходил по ней с ума.

Или просто сходил с ума. Пойди разберись!

Эндрю снял трубку телефона и набрал ее номер. С этим надо кончать. Иначе он доведет себя до того, что бросится с Биг Бена, если она вдруг не узнает его и спросит невинным голосом: «А какой такой этот Эндрю?»

— Бриджет? — возликовал он, услышав ее полуофициальное приветствие.

— Эндрю! — Ее голос зазвенел от радости. Какое счастье, подумал он и сказал:

— Ключ у меня. Я тут подумал... В час дня тебя устроит?

— Да, можем встретиться, — согласилась Бриджет. Потом, понизив голос, добавила: — Есть что-нибудь новое?

— Только новые синие брюки, — серьезно ответил он. — Прежние отправлены в мусорный бак, сама знаешь после чего...

— Прими мои соболезнования, — серьезно заявила Бриджет, как будто речь шла о чьей-то кончине. — Значит, в час дня?

— Я куплю какой-нибудь еды, и мы устроим пикник прямо в саду, о котором так много говорили некоторые.

— Эндрю, посмотри, идет дождь.

— Это уже детали. Я все-таки куплю еды. В последний раз ты с большим аппетитом ела тунца.

— Да, это я люблю. Вкусно... — мечтательно произнесла она. — Слушай, мне нужно идти. У нас тут с утра все носятся как сумасшедшие. Что? Это я не тебе, подожди, пожалуйста.

— Конечно, жду.

Эндрю согласен был ждать сколько угодно. Он прижал трубку к уху и попытался услышать, о чем они там говорят. Ему даже показалось, что на другом конце провода слышится голос его любезного приятеля.

— Алло, это опять я, — сказала Бриджет. — Просто Билли объяснял, как ему удалось в очередной раз сломать пишущую машинку. Я его обожаю. Не знаю, как буду жить без него дальше.

— Могу тебя разочаровать, такие специалисты не по карману твоему шефу, — поддержал ее иронию Эндрю.

— Пожалуй, ты прав. Ой, сюда идет Энн и смотрит на меня волком. Она все еще уверена, что Билли — это мой подарок офису. Знала бы она, что это все ты... Тебе-то она поет дифирамбы. Говорит, что в восторге от твоих скул, глаз и подбородка.

Бриджет вдруг замолчала, и повисла напряженная пауза. Эндрю хотелось, чтобы она продолжала говорить. Ее голос звучал для него подобно ласковой песне. Какое ему дело, что озвучивались слова секретарши. Ему казалось, что так думает сама Бриджет.

— Пока. До встречи, — неожиданно быстро свернула она разговор.

— Пока, — ответил взволнованный Эндрю, услышав короткие гудки, и положил трубку.

Похоже, он влип по самую макушку. И погибал, и это ему было приятно.

— Ты свободен? — послышался бас Джеба Лейкерса.

Эндрю взглянул в сторону двери и тут же встал.

— Так точно, сэр, я как раз собирался звонить вам, но...

— Ничего страшного. Я и сам могу заглянуть к тебе. — Железный Старик прошел к столу и сел, жестом предлагая Эндрю сделать то же самое. — Рассказывай, сынок...