Вы, наверное, слышали, что есть далеко на севере такие края, где зимой солнце не всходит вовсе, зато летом светит сутки напролет, даже в полночь.

Но так было не всегда.

Были времена, когда зимой в Исландии было столько же солнечного света, сколько и в Испании. Но потом появился один странный по имени Йон Йонссон и все изменил.

Родители Йона с самого его раннего детства знали, что он особенный. Однажды, когда ему было семь лет, он простудился, и от этого ему все время хотелось спать, но на окнах в его комнате не было занавесок, и ее заливал солнечный свет. Мать уложила его в постель, а сама пошла за ставнями, которые были сделаны из дерева и обычно использовались только во время зимних штормов. Но когда она вернулась со ставнями под мышкой, то увидела, что в комнате стало темно. Женщина решила, что сходит с ума, она видела, как за окном ярко светит солнце, но его лучи оставались за стеклом, а в самой комнате было темно как безлунной ночью. Но тут она заметила под одеялом спящего сына какое-то сияние, а когда откинула одеяло, то увидела, как свет сочится между сжатых пальцев Йона.

Она осторожно разжала пальцы сына.

Сверкнула ослепительная вспышка. В то же мгновение комнату залил солнечный свет.

Йон проснулся и сонно заморгал.

– Йон, милый, – встревожено спросила его мать, – что ты сделал?

– Я погасил свет, – ответил он, и потом снова проделал это – вытянул руку и движением, словно он поймал на лету муху, сгреб весь наполняющий комнату солнечный свет, сжал его в ладони, после чего опять заснул.

Хотя родители Йона и нашли это удивительным, его способность никак не повлияла на уклад их жизни. Их семейным ремеслом был пошив обуви, и жили они достаточно обеспеченно. Какая польза была им от способности собирать из воздуха солнечный свет? Иногда Йон использовал пойманный свет ночью вместо лампы (как-никак масло для ламп стоило дорого, а дневной свет был бесплатным), но чтобы не дать свету ускользнуть до наступления ночи, ему приходилось весь день держать кулак крепко сжатым, что было очень утомительно и не позволяло ему заниматься другими делами. Он пробовал засовывать свет в деревянные ящики и стеклянные бутылки, но от этого не было толку – через несколько минут тот все равно вытекал наружу. Как бы впечатляюще это ни выглядело, у его способности, похоже, не было практического применения.

Родители Йона Йонссона умерли, когда он был еще совсем молод. Болезнь, что вихрем пронеслась по их долине, забрала и их. С похорон родителей прошел всего день, когда в дверь Йона постучался сборщик налогов. Он сказал Йону, что все, чем владели его родители, теперь принадлежит государству. Они задолжали по невыплаченным налогам больше, чем стоило все их имущество, и Йон не унаследовал ничего. Йон обругал сборщика последними словами и поклялся, что оспорит это решение, он даже отправился со своим делом на суд в Тингведлир{1}, но все без толку. После месяцев бесплотных судебных тяжб он остался без крыши над головой и без гроша в кармане. Он взял все вещи, что смог унести в заплечном мешке, и ушел, а в дом, где он провел все свое детство, въехала другая семья.

Следующие несколько лет Йон Йонссон прожил, скитаясь с места на место. Он брался за любую работу, которую только ему удавалось найти. Он чинил обувь в Акюрейри{2}, потрошил рыбу в Грюндарфьордюре{3}, а осенью перегонял в долину овец с горных пастбищ. Он почти ни с кем не заводил дружбу и редко подолгу оставался на одном месте. Словно шрапнель засела в нем мысль, что его обидели, и что на нем висит огромный долг, и это наполняло его горечью, которая выплескивалась из него по малейшему поводу. Он был ворчливым и неприветливым как старый отшельник.

Как-то он работал в бригаде дорожных рабочих, которые расчищали камни с лавового поля. Однажды во время перерыва он сидел в одиночестве и обедал, когда вдруг с удивлением увидел, как из-за большого камня появился странный человек в серых одеждах, обросший густыми жесткими волосами.

– Не ты ли Йон Йонссон? – спросил незнакомец.

– Да, это я, – сказал Йон. – А ты кто такой?

– Меня зовут Тюр{4}, и у меня есть для тебя подарок.

– А с чего тебе дарить мне подарки? – спросил Йон. – Я тебя раньше никогда не встречал.

– Это не важно, – сказал Тюр. – Вот он.

Из-за спины он вытащил маленькую черную шкатулку, сделанную из обсидиана.

– Она твоя, если хочешь. У меня есть только одно условие: если ты заработаешь с ее помощью сколько-нибудь денег, то отдаешь мне десять процентов.

Ящичек был искусно сделан и весьма красив, и Йон подумал, что, возможно, у него получится продать его. А то, что Тюр не мог продать шкатулку сам, то Йон решил, что тот был каким-нибудь преступником, и показываться в городе для него было слишком опасно.

– Пять процентов и по рукам, – сказал Йон (не потому, что десять процентов было слишком много, но лишь потому, что ему нравилось, когда в сделке последнее слово оставалось за ним).

– Хорошо, – сказал Тюр и сунул шкатулку ему в руки так быстро, что Йон пожалел, что не запросил два с половиной процента вместо пяти. Но прежде чем он успел сказать хоть слово, Тюр нырнул обратно за валун, и когда Йон пошел за ним, то увидел только облачко дыма, растворяющееся в воздухе.

Йон затолкал шкатулку в свой заплечный мешок и в конце рабочего дня отправился в город Эйильсстадир{5}, чтобы попробовать продать ее. Сперва он предложил ее ювелиру Гримюру Снорриссону, но Гримюр не знал, что с ней делать.

– Обсидиан отличный материал для изготовления ножей, – сказал ювелир, – но кому пришло в голову вырезать из него шкатулку?

– Понятия не имею, – сказал Йон, – но я продам ее тебе за десять крон.

– Ты видно спятил! – воскликнул Гримюр. – Она даже двух не стоит.

Затем он попытался продать ее Штеффи Оулафсдоуттир, самой богатой женщине города, за восемь крон, но она велела Йону прыгнуть в вулкан. В отчаянии он срезал цену до пяти крон и предложил шкатулку Свейну Свонссону, который торговал разными редкими и ценными вещицами, но хотя Свейн и сказал, что не видел раньше ничего подобного, он сообщил, что сейчас он не при деньгах.

– Не отдашь за четыре? – предложил Свейн.

– Нет уж, я не дам себя надуть! – заявил Йон и зашагал прочь с крепко зажатой под мышкой шкатулкой.

Солнце садилось, и он поплелся в скромную съемную квартирку, где временно остановился. Поскольку домовладелец был крайне скуп и выдал Йону всего одну свечку, чтобы освещать комнату ночью, Йон воспользовался своим старым фокусом и прихватил немного уходящего солнечного света. (Он взял его позади загона для овец, куда никто никогда не заглядывал; он не хотел, чтобы кто-нибудь увидел странный кусок черноты, висящий в воздухе, и начал задавать вопросы). Йон проскользнул в свою комнату, со светом, крепко зажатым в кулаке. Он хотел дождаться подходящего момента, когда станет совсем темно, и выпустить его, но через несколько минут в его дверь постучали. Это был домовладелец, который хотел спросить Йона, не сходит ли он с ним, чтобы помочь пригнать корову, которая забрела не на то поле.

Йон выругался и спрятал свою светящуюся руку за спину. Он не хотел помогать, но отказывать домовладельцу было не очень благоразумно.

– Я выйду через минуту, – сказал Йон, закрыл дверь и огляделся в поисках чего-нибудь, куда можно затолкать его солнечный свет. «Если повезет, – подумал он, – он не успеет весь утечь до того, как я вернусь».