«Опасно всякое промедление», — подумал герцог и попытался было пройти на крупную улицу, разделявшую здания. Однако это оказалось не самой легкой задачей. Солнце еще не взошло, и тени, падавшие со всех сторон выстроенного буквой «П» двухэтажного дома, делали внутренний двор глухим и темным. Кроме того, двор был завален обветшавшей, не пущенной в костер мебелью, какими-то бесколесными телегами, мусором и горами протухших объедков. Поперек протекала открытая сточная канава. Вице-канцлер сделал наугад пару шагов, запнулся и рухнул в грязь, чуть не потеряв собственный меч, который все это время путался у него под ногами. Только он начал подниматься, как носком сапога зацепил невидимое препятствие и обрушил огромную гору гнилых досок, битых глиняных черепков и протухших овощей, державшуюся на незаметной тонкой подпорке.

«Будь все проклято! Зачем он затащил меня сюда, в эту задницу мира, — ругался Эдгар. — Это все неспроста. Так быстро ушел и лича отозвал, издевка какая-то. Мне не нужны его тайны, но можно было обойтись без этого ушата дерьма на прощание…»

Ход его мыслей был прерван резким окриком по-фолийски:

— Эй, человечье отродье! Ты что тут шумишь, все спят! — Дальше на бедного вице-канцлера обрушился шквал отборнейшей ругани на вполне понятном ему языке.

Герцог успел оценить уровень раздражения собеседника, но все же не верил, что ситуация может плохо для него обернуться. Эти собаки, их всех можно купить и запугать, а вот отчистить с теплого, расшитого золотой нитью дублета эту грязь…

— Не будете ли так любезны указать мне путь к постоялому двору «Собачья голова»? — спросил Рууд, будто испытывая уступчивость скрытого во тьме собеседника.

В ответ он получил мощный удар по затылку. Герцог зашатался, но устоял на ногах. К нему подскочили сразу четверо. В троих легко было узнать гноллов, последний был то ли гоблином, то ли орком. Рууд с неожиданной резвостью отпрянул, выхватил меч. В руках гоблина появился охотничий нож, у гноллов — кистени и дубинка.

Через полминуты вице-канцлер понял, что дела его плохи. Он не потерял всех навыков владения оружием, привитых ему с детства, как и любому знатному юноше в Эрафии, но все-таки он ни разу за свою жизнь не дрался по-настоящему. Если не считать юношеских вылазок в Лордарон, когда в любой стычке его всегда успевали прикрыть телохранители отца. Рууд заколол одного гнолла, перерубил дубину другого, но когда на него наскочил гоблин, его собственное оружие, к ужасу герцога, застряло в куче мусора, намертво войдя в какую-то деревяшку. Он тут же получил удар кистенем в плечо, разодравший кожаный полупанцирь, драгоценная парча дублета пошла кровавыми лоскутами. Рууд отступил к стене. Мысли герцога путались: этого просто не может быть, с ним — нет, никогда… Погибнуть или получить серьезные раны здесь, в этой помойке, из-за того что перебудил банду каких-то уличных воров? Он нащупал кинжал, скрытый в рукаве. В сапоге были метательные ножи.

Еще у него есть стаах, жертвовать им — недопустимая роскошь, но жизнь все-таки была дороже. Попади горсть этого порошка в лицо противнику, и он надолго лишится чувств, а может и умереть.

И из-за горы мусора появился человек, чья внешность никак не вязалась с окружающей обстановкой. Это был высокий, статный мужчина пяти с половиной футов ростом. Его парчовые и шелковые одежды каким-то чудесным образом оставались чистыми даже в этом царстве грязи. По острой, незакругляющейся форме ушных раковин канцлер понял — это авлийский эльф.

Гоблин и уцелевшие гноллы отступили, пропуская вперед, видимо, находившегося с ними в сговоре эльфа. «Так это не просто разбой и хамство — дела куда хуже», — осознал Рууд. Не мешкая, припав на колено, будто в поклоне, он выхватил из-за голенища нож и метнул его прямо в грудь эльфу. Тот то ли не сумел, то ли не стал уворачиваться. Нож попал ему в красиво вышитый золотой пряжей камзол, под которым на груди проглядывал тонкий серебристый доспех. Раздался звон, и оружие отскочило назад. По спине вице-канцлера пробежал холодок. Ему на самом деле стало страшно.

— Ты только что видел нойона, ты им служишь? — резко и холодно спросил эльф.

Этот вопрос, как бич, хлестнул герцога. Он задрожал и понял, что руки не слушаются его. Эльф приблизился, еще раз задал тот же вопрос. Рууд уже не знал, чего больше бояться. Ни разу в своей жизни он не попадал в столь ужасную ситуацию. Эльф и его сподручные могли сейчас убить его или оглушить и вывезти неизвестно куда, а там пытать или глубоко вторгнуться магией в его мысли. Свет померк в глазах вице-канцлера, его ноги подкосились. Он начал терять сознание. Всем своим телом он ощущал, что эльф творит мощное паралитическое заклятие. Гоблин и гнолл спрятали оружие, достали веревку, чтобы связать теряющего силы Руда. Он выронил меч, хотел вытащить стаах из мешка, но пальцы деревенели, глаза застилал серебристый туман. Казалось, он видел лишь что-то шепчущие губы эльфа.

В эту трагическую минуту удача вновь улыбнулась вице-канцлеру. Совершенно неожиданно авлийца также поразило магическое заклятие. Ноги эльфа подкосились, и он рухнул в мусор и грязь, которая сразу пропитала его до сих пор непромокаемую одежду. Гоблин и гнолл успели лишь обернуться. В тот же миг их головы разорвались с треском, как жбаны забродившего пива. Сильный взрыв оросил двор кровавым дымящимся крошевом. Их обезображенные тела осели и в нелепых позах повалились в грязь. Герцог протер глаза, он едва мог поверить в случившееся. Он поднял меч и подошел к валяющемуся на земле эльфу. Тот был или мертв, или полностью парализован. Рууд осмотрелся. Из-за угла дома показался плывущий в тумане всадник, лошадь которого под уздцы вел какой-то очень высокий человек. В голове вице-канцлера раздался знакомый голос:

— Твои мысли путались, когда он тебя прижал. В них был даже намек на измену, но я считаю это незначительным…

— Ведущий! — воскликнул Рууд, радуясь, как будто родился во второй раз.

— Это было довольно жесткое испытание. Ты, кажется, его прошел, а вот он — нет!

Когда в голове Рууда раздались эти слова, всадник уже подъехал совсем близко. Это был тот самый нойон, с которым вице-канцлер беседовал в доме. Коня, покрытого темно-зеленой мерцающей тканью, вел под уздцы лич. Рукой всадник указывал на распростертого на земле эльфа. Лич подхватил жертву и легко, как мешок с травой, закинул себе на плечо.

— Так вы все знали? — спросил вконец озадаченный Рууд.

— Да, но тебе не стоит утруждать себя пустыми догадками. Тебя хотели поймать, но этого не случилось, остальное — моя забота.

Герцог хотел еще что-то спросить, но тут в куче мусора раздался шорох. Это гнолл, оглушенный Руудом в начале схватки, пришел в себя и поднялся, осматривая место боя. Вскоре до бедолаги дошло, что дела его плохи. Перед ним валялось тело зарубленного товарища. Два других лежали у стены обезглавленные. Эльфа на руках уносил какой-то гигантский монстр, а всадник в черных одеждах стал безумно медленно, как казалось гноллу, поворачивать голову в его сторону. В глазах несчастного был ужас. Его челюсть отвисла, вены на шее вздулись, шерсть — мелкая, взъерошенная и грязная — встала дыбом.

Рууд шагнул вперед. Ему вдруг стало жалко гнолла. Золотистые, с огненным мерцанием глаза нойона закрылись, а сухие бескровные черты лица сложились в некое подобие улыбки. Рууд хотел крикнуть, остановить его, но язык присох к небу, воздух комом встал в горле. Гнолл сделал шаг назад, запнулся, и в этот момент его голова с треском лопнула. Кровь ударила сразу во все стороны, Рууда обдало с ног до головы. Позвоночник, торчащий из разорванной шеи, дымился и обливался все новыми темно-вишневыми потоками. Тело плавно оседало в кучу мусора. Всадник развернул коня и тихо поехал следом за шедшим впереди личем.

Рууда тошнило, он оперся на стену и сел в грязь. Истинный нойон уже скрылся. Рууд еще полчаса сидел у стены обшарпанного дома, перед заброшенной помойкой с тремя изуродованными телами. Наконец он встал и, опираясь на стену, поплелся на постоялый двор. Перед тем как выйти из ужасного дворика, он обернулся. Солнце уже поднималось, и над телами убитых собирались мухи. Зеленые, черные и желтые, большие и маленькие, они так и норовили залезть в огромную рану на шее валявшегося в центре гнолльего тела.