Поджав губы, Мейбл просмотрела письмо.

— Ты не находишь, что ты немного жестока к Грегори? Так ты лишишь себя всякой возможности когда-нибудь снова, так сказать, опереться на его руку.

— Работа обещает дать мне гораздо больше, чем он.

— Если тебе еще раз попробовать обратиться к нему в понедельник…

— Ну уж нет! У него был шанс. Он мог проявить хоть каплю понимания, а вместо этого свалил всю вину на меня, как последний трус!

Мейбл ахнула:

— Он не трус! Он сражался с аллигаторами!

— Жаль, что они не прокусили его толстую шкуру!

— Джейни, милая! Я не могу вставить это в письмо!

— Я тебя и не прошу, — поспешила успокоить ее Джейн. — Осталось только добавить заключительные фразы.

Мейбл с тревогой посмотрела на внучку:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

Пожав плечами, Джейн призналась:

— Я и правда немножко выдохлась. Видно, дошла до точки.

— Иди-ка завари чайку, — заботливо предложила Мейбл.

— Надо будет просмотреть письмо…

— Эта задача мне вполне по силам, — решительно заявила Мейбл, доставая из ящика чистый лист бумаги.

— Я еще подогрею себе что-нибудь на обед, если ты не против. — Джейн двинулась к двери, потирая живот.

— Когда ты только вошла в дверь, я сразу увидела, что ты умираешь от голода, — хладнокровно отозвалась Мейбл. — Просто тебе было нужно время, чтобы понять это.

Она была права! Джейн всегда удивлялась, как это ее бабушка, которая никогда не может толком сосредоточиться, вдруг ни с того ни с сего проявляет такую проницательность.

Джейн как следует наелась курицей с картофельным пюре и кукурузой, а потом задремала на старом бархатном диване под щебетание вечерней юмористической передачи. Когда она проснулась, было уже почти половина девятого. Мейбл вязала, откинувшись в кресле.

Джейн смотрела, как пестрая мягкая нить скользит вокруг тонких металлических спиц. Она выросла под их уютное звяканье, и от этого звука у нее всегда появлялось ощущение тепла и уюта.

— Как, по-твоему, получается? — спросила Мейбл, показывая ей узенькую полоску, которая должна была со временем превратиться в крошечное детское одеяльце нежных пастельных тонов. — Я вдруг почувствовала, что должна начать его сегодня.

— Это для благотворительности? — спросила Джейн, зевая.

— Для того, кому оно понадобится, — бодро щебетала Мейбл. — Я так люблю вязать детские вещички! Важно, чтобы рисунок был плотный, без дыр, чтобы пальчики у детишек не цеплялись за них. Видишь, в этом узоре нет никаких просветов.

— Да, оно очень славное. — Представив себе собственную уютную кровать, поджидающую хозяйку, Джейн вскочила на ноги. — Я, пожалуй, побегу.

Мейбл закивала, улыбаясь.

— Хорошо, моя дорогая. Если только ты не хочешь переночевать здесь.

— Нет, — я захвачу письмо и пойду. — Джейн осмотрела каминную полку и все кофейные столики в поисках своего письма.

— Эдит Гинти, которая живет дальше по коридору, могла бы рассказать тебе об этом, — сообщила Мейбл.

— О моем письме?

— Да нет, — фыркнула Мейбл. — Ты меня не слушаешь. У ее полуторагодовалого внука пальчик застрял в ажурном вязаном одеяльце. Пальчик распух и весь посинел, пока бедный малыш собрался запищать. Эдит пришлось его разрезать. Одеяльце, конечно, не пальчик. Она так расстроилась. Пряжа была высшего сорта.

— Письмо-то где? — добивалась Джейн.

Махнув рукой, Мейбл прищелкнула языком.

— Я давно бросила его в почтовый ящик на углу. По пятницам у нас вынимают почту поздно вечером, так что Сэр получит его уже завтра.

Улыбка Джейн погасла.

— А ты уверена, что все правильно напечатала?

— Ну конечно, Джейни, — откликнулась бабушка, снова взявшись за спицы. — Ситуация простая и ясная. Стоит только изложить факты. Раз плюнуть.

В отличие от Джейн Грега некому было разбудить, когда в пятницу вечером он задремал на диване. Он проспал всю ночь на зеленом кожаном диване в своем кабинете на другом конце страны. Здание для фирмы подарил ему Сэр ко дню окончания университета. Грег подозревал, что это был утешительный приз, своеобразная награда за его развод с Николь, которая, по мнению Сэра, никогда не подарила бы Грегу надежный дом и кучу здоровеньких ребятишек.

В то время это задело Грега, но за два десятка лег старые раны зарубцевались, а стоимость здания возросла более чем в три раза. Они с Николь продолжали работать душа в душу, и с ними — их приятель со студенческих лет Кевин Кросс.

Хотя брак распался и влюбленность прошла без следа, Николь сохранила прочную связь с Грегом, место помощника продюсера в фирме и фамилию Бэрон. Грег не видел причин отказывать ей в этом. С работой она справлялась и ничем не нарушала его жизненного уклада. Их отношения были бесперспективны, но удобны, и ни тот, ни другая уже давно не пытались заново осмыслить их.

И вот теперь бывшая жена довольно бесцеремонно растолкала Грега:

— Проснись и воссияй, о Бэрон!

Грег застонал, неохотно открыл глаза и заморгал от ослепительно яркого солнечного света, заливавшего комнату.

Грегу всегда лучше думалось здесь, где на него не давили родные. Хотелось вообще не вспоминать об их проблемах, но Грег понимал, что нужно спокойно обдумать ситуацию на расстоянии.

— Уже встаю, — пробормотал он и сел, вырвавшись из ее цепких рук. — Одну минуточку…

— Ладно уж, — смилостивилась она, но далеко отходить не стала. Одетая в песочного цвета платье простого покроя, с очень коротко остриженными, покрашенными в ярко-желтый цвет волосами, без всякой косметики на волевом лице, она производила впечатление сильной личности. Но она больше не могла заставить сердце Грега биться быстрее, как когда-то, когда он был молодым и мечтал спасти мир.

Теперь все в нем оживало при виде малышки Джейн. Стройная, изящная, электризующая и в то же время хрупкая, что помогало ей всегда добиваться своего. Он восхищался ее честолюбием, но терпеть не мог ее упрямства и веры, что все у всех должно заканчиваться хорошо.

Она подарила ему свое тело, но при этом ясно дала понять, что это не самое лучшее. Главный приз — место в ее сердце.

Слишком уж она умна для своих лет!

Грег со стоном потер виски. Не может он дать ей того, что ей нужно. Он разучился с надеждой смотреть в будущее, семейная жизнь не для него. Он старый циник, а она все еще верит, что можно пройти под радугой.

Проведя рукой по спутанным светлым волосам, Грег осмотрел свою помятую голубую футболку и джинсы с коротко обрезанными штанинами.

— Я собирался домой. Наверное, читал и заснул…

Скривив губы, Николь наклонилась и подняла с пола переплетенную рукопись.

— Ты читал сценарий для британского цикла. Он действительно такой усыпляющий?

Грег встал и как следует потянулся.

— Ты же знаешь, это не то, что мне нужно.

— Но я подумала, что, увидев это на бумаге… По-моему, писателю удалось уловить дух национального достоинства…

— Ник, — перебил Грег, мрачно глядя на нее. Она вздохнула:

— Так ты понял, что это я написала!

Возле глаз у него собрались веселые морщинки.

— После стольких лет совместной работы я узнаю твой почерк где угодно. Глупо проверять мою объективность таким образом.

— Но теперь, когда ты вечно мотаешься отсюда на родину и обратно, я словно перетягиваю канат с твоим отцом.

— Тебе незачем опасаться Джейн, — возразил Грег. — Ведь это из-за нее ты кипишь с самого Рождества?

— А почему это тебя удивляет? — ответила Николь с необычным для нее жаром. — Она наложила проклятие на наш брак, разве нет? И он распался через полгода! Я не хочу, чтобы теперь она накаркала нам какую-нибудь неудачу в бизнесе.

— Да она была тогда ребенком!

— Теперь она уже не ребенок. Мы с самого начала так хорошо сработались: ты — продюсер, Кевин — режиссер, я делаю все остальное. Такая команда складывается годами. А там тебя ждет совсем другая жизнь, — ответила она уклончиво, отойдя к окну.