— Джина пыталась покончить с собой… Кажется, она слышала, как я разговаривал с ее отцом, и все поняла… по-своему… — запинаясь произнес Доминик. — Бедняжка в больнице, врачи говорят, что самое худшее позади. Пока она в коме, но жизнь ее вне опасности.

— А ты? Где ты? — прошептала Нэш, глотая слезы.

— Я у Майкла… Не волнуйся, со мной все в порядке… Видишь ли, нам не следует быть вместе.

— Да, конечно… пока Джина не поправится…

— Нет, Нэш. Когда она поправится, я не смогу снова причинить ей боль. Я очень люблю тебя, детка, но судьба против нас, — обреченно произнес Доминик.

Она не знала, что ответить. Возможно, протрезвев, на следующее утро он пожалеет о своих словах… А может, он рад поводу порвать с Нэш. Что ж, в ее жизни еще одной потерей стало больше, только и всего…

— Нэш, ты меня слышишь? — спросил Доминик. — Давай встретимся как-нибудь и все обсудим.

— Нет, Ник, я не хочу с тобой видеться. Забудь мой номер телефона, мой адрес и мое имя. Считай, что меня не было в твоей жизни. Эти три дня вполне можно вычеркнуть из твоего расписания. Желаю Джине поскорее поправиться, а тебе — большого семейного счастья!

Она швырнула трубку на рычаг и рухнула на диван лицом вниз.

На следующее утро, сидя в офисе и перебирая документы, поскольку на большее не хватало сил, Доминик испытывал смешанные чувства. С одной стороны, он ощущал себя мерзавцем, жертвами эгоизма которого стали Джина и Нэш. А с другой — ему до глубины души была противна вся эта катавасия. Да, несомненно, Джина пострадала, ее очень жаль. Но все же она знала, на что шла, и очень точно все просчитала — лучшего способа навсегда отравить ему жизнь не найти.

Неужели я до конца моих дней буду связан с ней? — ужасался Доминик, потирая ноющие виски. Вся моя жизнь пущена под откос…

Он набрал номер Майкла. Все утро из дома он звонил в больницу, но там ему не могли сообщить ничего нового: состояние мисс Брегг без изменений. Возможно, друг знает что-нибудь.

— Алло, Майкл, это я… Как ты после вчерашнего?

— О, Ник! Я в порядке, если не считать взбучки от Сандры. Она сорвалась на мне, но я ее не виню. Ей столько пришлось пережить!.. Ведь это она нашла Джинни.

— Кстати, как выяснилось, что Джина отравилась? — мрачно поинтересовался Доминик, недоумевая, почему не спросил об этом раньше.

— Санди с Джиной должны были встретиться в кафе. Ну, Сандра ждала ее до последнего, затем стала звонить. Никто не отвечал. Тогда она поехала к Джине домой, заподозрив неладное. Открыла дверь — Джина накануне отдала ей запасные ключи от квартиры на всякий случай — и обнаружила несчастную в спальне без признаков жизни. Если бы не Санди…

— Понятно. — Доминик приуныл. — А как Джина сейчас? Ты знаешь что-либо?

— Наверное, то же, что и ты, — все по-прежнему. Будем надеяться на лучшее. А что ты решил с Нэш?

— Не знаю… Вчера она дала понять, что не желает иметь со мной ничего общего, — печально признался Доминик.

— Да, но ведь ты сам подтолкнул ее к этому! — Майкл поразился наивности друга. — Что же еще она могла тебе ответить, когда ты открытым текстом заявил, будто не можешь продолжать с ней отношения!

— Серьезно? — Доминика искренне удивили слова Майкла. — Я действительно так сказал?.. Да, кажется, мы перебрали с тобой вчера.

— Немудрено, — грустно произнес Майкл. — Ну что ж, не буду тебя отвлекать, работай, постарайся не думать ни о чем.

Доминик повесил трубку. Как бы ни хотелось, но не думать о случившемся он не мог. В том, что он наговорил сгоряча Нэш, была своя истина: им не следовало встречаться, по крайней мере, пока Джина не пойдет на поправку. А потом?

Допустим, Джина выздоровеет, вернется к нормальной жизни. И тут снова возникну я и опять заявлю, что свадьбы не будет, что люблю другую. Нет, так не пойдет. Получается, что я во второй раз толкну ее на роковой шаг, и где вероятность, что все обойдется, как в этот раз? Господи, что же делать? — вздохнул Доминик…

К концу дня позвонил Майкл.

— Ник, дружище! Можешь порадоваться: Джина пришла в сознание. Но она еще очень слаба.

— Она может говорить? — взволнованно спросил Доминик.

— Да, кажется. Я больше ничего не знаю. Сандра сразу же помчалась к ней. Скорее всего, когда закончу работу, тоже поеду в больницу.

— Майкл, ты считаешь, мне не стоит там… появляться? — У Доминика предательски дрогнул голос.

— Знаешь, Ник… — чувствовалось, что Майкл пребывает в замешательстве, — по-моему, тебе лучше повременить. Давай сделаем так: если Джина захочет тебя видеть, ты приедешь. Ладно?

— Ты, как всегда, прав, — согласился Доминик, испытывая странное облегчение.

Он отодвинулся от стола и несколько секунд глядел прямо перед собой. Потом зачем-то достал бумажник, раскрыл его, и оттуда выпала маленькая фотокарточка. На ней была изображена Нэш. Она застенчиво улыбалась, словно фотограф долго умолял ее повернуться лицом к объективу. Одной рукой она придерживала легкую соломенную шляпку. Волосы развевались на ветру… Доминик стащил этот снимок со стола, когда Нэш была в душе… Как же давно это было, нереально давно!

— Если бы ты знала, что я беру твою фотографию, ты сказала бы, что это к разлуке… Ты очень веришь в приметы — это почти единственное, что я о тебе знаю. И ты оказалась бы права: все так и вышло, — произнес он вслух, глядя на снимок. — Где ты сейчас, детка? Что делаешь? Я понимаю, ты безумно оскорблена, злишься на меня, ненавидишь… Может, оно и к лучшему.

Он резким движением убрал фотографию в ящик стола и вышел из кабинета.

Всю ночь после телефонного разговора с Домиником Нэш проплакала, то жалея себя, то не веря в случившееся, то проклиная Ника и всех мужчин на свете. Уснула она только под утро, когда до сигнала таймера оставалось каких-то два с половиной часа. С великим трудом продрав глаза, Нэш встала с кровати, соображая, не приснился ли ей весь этот кошмар. Судя по тому, что проснулась она в одиночестве, все произошло на самом деле. От того, что настало утро, обычно прогоняющее дурные мысли и тревоги, сегодня легче не стало. Доминика нет рядом. Его не будет рядом никогда! Так сказал он сам и, видимо, уже не передумает.

Нэш машинально собралась на работу. Голова гудела, ноги не слушались, поташнивало. Она пережила сильный стресс, и последствия не заметили сказаться. Она ругала себя за безоглядную доверчивость. Как можно быть такой слепой? Неужели с первого взгляда не было видно, чего стоит этот Доминик Корсэрес?

— Нет, не было… С первого взгляда как раз было видно совсем другое: он очень милый, нежный, сильный, умный. Такой, каких не бывает на свете, — мечтательно произнесла Нэш вслух.

— Это ты о ком? — услышала она за спиной голос своей помощницы Энн.

Нэш и не заметила, как спустилась вниз и очутилась в магазине.

— Просто так, ни о ком… — попыталась отговориться она, но Энн не отстала.

— Уж не о том ли загадочном незнакомце, который заставил тебя расцвести, словно розу? Это с ним ты провела прошлый уик-энд?

— Послушай, Энн, я не хочу сейчас говорить об этом. Давай займемся делом, сегодня вторник, самый напряженный день, — недовольно сказала Нэш. — И ни с кем я не была в выходные…

Но потухший взгляд говорил о том, что у Нэш сейчас не лучший период в жизни. Энн и другие это заметили, но сделали вид, что все идет как надо. Они слишком любили своего нестрогого и обаятельного «босса», чтобы причинять ей еще большие страдания.

Все последующие дни Доминик не звонил. Видимо, и вправду решил забыть о возлюбленной, об их чудесных ночах, полных любви и страсти… Но была ли любовь? — этот вопрос не раз задавала себе Нэш, ложась в пустую, холодную постель и тяжко вздыхая от тоски и чувства утраты чего-то родного и невероятно милого ее измученному сердцу.

Джина быстро поправлялась. Врачи, наблюдающие ее, поражались темпам выздоровления. Уже на третий день анализы были в норме, а Джина могла самостоятельно вставать и ходить по коридору. Сандра, Майкл и мистер Брегг ежедневно навещали ее, стараясь быть с ней как можно нежнее и тактичнее. Никто, естественно, не заговаривал о попытке самоубийства, да и сама Джина не хотела о ней вспоминать.