Эти люди вовсе не были людьми. Их корабль строился явно не на Земле, как не на Земле шились одежда и обувь.

И сейчас напротив профессора с лицом, не выражающим ничего, сидел десятилетний мальчик, свалившийся буквальным образом с неба. Он продолжал держать за руку холодеющее тело отца, словно ожидая, что уста умершего откроются ещё раз, чтобы произнести последние слова напутствия.

Марков заставил себя подняться и подойти к этому странному ребёнку.

— Всё кончено. Мне очень жаль, но с этим ничего не поделаешь.

Мальчик продолжал сидеть на месте, не шевелясь, и пристально смотреть в застывшее лицо отца.

— Не знаю, понимаешь ты меня или нет, — заговорил опять профессор, — но не имеет смысла здесь больше оставаться. Ты уже ничем не сумеешь им помочь. Кроме того, — тут он посмотрел на мёртвого мужчину, и его передёрнуло, — это нехорошо — глядеть в глаза покойнику, — рука Маркова сама собой протянулась, чтобы опустить умершему веки.

Внезапно мальчик остановил его хладнокровным жестом.

— Не надо, — сказал он на чистейшем русском без малейшего акцента. — Я сам сделаю это.

— Как скажешь, — потрясённо выдавил профессор.

Мальчик склонился над телом отца и осторожно закрыл ему глаза, шепнув при этом что-то на своем непонятном наречии. Затем обернулся к профессору.

— Их нельзя здесь оставлять.

— Разумеется. Но, как я понимаю, тебе не хотелось бы, чтобы я обратился в полицию, а потом тела отправили бы в морг на вскрытие, — Марков одновременно и опасался этого ребёнка, и жалел его.

— Вскрытие? Ни за что! — тоном взрослого заявил мальчик. — У вас мёртвых хоронят в земле? — бесстрастно поинтересовался он.

— Д-да, — Маркова это ледяное спокойствие просто сводило с ума.

— Хорошо, мы похороним их здесь.

— Нет, что ты?! — попятился от него профессор. — Это надо делать на кладбище… — и замолчал, осекшись.

Ему на секунду показалось, что взгляд мальчика сейчас прожжёт дыру у него в голове.

— Мы похороним их здесь! — тоном, не терпящим возражений, проговорил ребёнок. — Я не хочу, чтобы кто-нибудь изучал их тела.

— Но пойми ты, тут их ещё вернее найдут! Ведь взрыв, наверняка, слышали не только мы. Да и потом — здесь все деревья с корнем вывернуло! Этим местом заинтересуются ученые и…

— Вы совершенно правы, Сергей Владимирович, — вежливо ответил ребёнок.

Профессора прошиб ледяной пот. Он облизал дрожащим языком пересохшие губы.

— Откуда… ты знаешь моё имя?

— Оттуда же, откуда знаю ваш язык. Сейчас это не главное. Помогите мне перенести тела моих родителей обратно в катер.

— Катер? — только тут до Сергея Владимировича дошло, что эти две круглые серебристые «капсулы» никак не могли быть космическими кораблями уже потому, что мальчик и его родители не стали бы путешествовать отдельно друг от друга.

И потом: вторая «капсула» горела, но явно не вследствие взрыва. То есть взорвалось нечто другое: сам космический корабль. Где же в таком случае обломки?

— Да, в катер, — прервал нетерпеливый голос его размышления. — Так вы мне поможете?

— Но ведь…

— Прошу вас, сейчас не время! — это прозвучало почти умоляюще.

«Господи, ну что я в самом деле! — подумал профессор. — Кем бы он ни был, это всего лишь маленький ребёнок, испуганный и потерявшийся. Я должен ему помочь!»

— Я всё сделаю, — коротко отозвался Сергей Владимирович.

Мальчик ответил ему благодарным взглядом. В глазах его затеплилась искорка, которой прежде не наблюдалось и в помине.

— Спасибо, профессор.

Сергей Владимирович снова поднял на руки тело женщины и отнес её обратно внутрь катера. Пожар внутри уже погас, хотя специфический запах, похожий на смесь йода с озоном, всё ещё сохранялся.

Мальчик теперь стоял и, скрестив на груди руки, сосредоточенно смотрел куда-то вверх.

— У вас другое небо, — внезапно сказал он.

— Что?! — не понял профессор.

— Я говорю, у вас совсем другое небо. Оно какое-то серое. Наше небо чудесного сиреневого оттенка, как глаза моего отца…

— Вообще-то, у нас небо голубое. Просто сейчас сильная облачность.

— Наши облака ярко-серебристые, и их никогда не бывает так много…

Сергей Владимирович не нашёлся, что ему ответить. Он понимал, вернее, интуитивно чувствовал, что мальчику всё больших усилий стоит сохранять видимое хладнокровие. И заговорил он сейчас вовсе не потому, что ему взбрело на ум поболтать, а чтобы заставить себя не разрыдаться.

Марков осторожно взялся переносить мёртвого мужчину. Опустив его на пол «капсулы» рядом с телом жены, профессор вышел из катера и приблизился к мальчику.

— Я сделал всё, как ты просил. Что теперь?

Странный ребёнок оглянулся на катер.

— Мы уйдём.

— Как? — Маркову показалось, что он ослышался. — Вот так просто и уйдём?

— Да. Через пять минут оба катера самоуничтожатся. В них… программа заложена.

— Точно такая же была заложена и в ваш корабль? — неожиданно для самого себя выпалил профессор.

Мальчик с некоторой долей опасения покосился на него.

— В общем, да. Только никто не подозревал, что катер заденет взрывной волной, — ребёнок поспешно отвернулся.

Когда он опять посмотрел на Маркова, его лицо вновь не выражало ничего.

— Идёмте, Сергей Владимирович, — и сам двинулся вперёд.

Профессор шёл следом, усиленно размышляя, как ему теперь быть с этим неожиданно свалившимся на голову мальчиком.

Бросить его на произвол судьбы не позволяла совесть, но и домой привести тоже было нельзя. Инна терпеть не может детей. Тем более чужих. Тем более — пришельцев с других планет.

— Как тебя зовут? — внезапно в спину ему спросил Сергей Владимирович.

Мальчик замедлил шаг, но не обернулся.

— Вы, наверное, не только это хотите узнать, профессор?

— Вообще-то, да. Хотелось бы знать ещё, откуда ты пришёл?

— С Лоо, — теперь он повернулся и посмотрел профессору в лицо своими странными гипнотизирующими глазами. — Странствие Великой Матери закончилось, и наша планета погибла. Поэтому нам пришлось искать пристанища у вас. Мы думали, Великая Мать Валла сможет нас защитить.

— Валла? — удивлённо переспросил профессор.

— Земля, — коротко пояснил мальчик.

— Ясно. Сколько же тебе лет?

— Наверное, если перевести на ваше время, мне было бы двенадцать. Но по нашему времени мне всего восемь. Точнее, будет восемь через четыре дня.

— Ваш народ умеет читать мысли?

Губы мальчика изогнулись в слабое подобие улыбки.

— Да, но только до восьмилетнего возраста.

Профессор вздохнул с облегчением.

— В этом смысле землянам повезло!

— Почему — повезло?

— Ты не сможешь больше «просвечивать» ничьи мысли, словно рентгеном. Да ладно, пошутил я, пошутил. Если ты, конечно, понимаешь, что такое «шутка».

— Понимаю, — с каменным лицом отозвался мальчик. — А насчёт везения — это пока неизвестно. У некоторых та-лоо телепатические способности сохраняются до самого окончания Странствия.

— Смерти? — уточнил Сергей Владимирович.

— Мы применяем это слово только к физической оболочке.

В это время из-за деревьев один за другим послышались два громких хлопка. Из сплетённых ветвей старого дуба в небо, хрипло каркая на разные голоса, взвилась стая перепуганных ворон.

— Вот и всё, — тихо и торжественно произнес мальчик. — Их Странствие закончилось, а тела погибли.

Профессор умолк на несколько минут, давая мальчику время прийти в себя. Потом опять задал мучивший его вопрос:

— Как же тебя зовут? Я ведь не умею читать чужие мысли, в отличие от некоторых!

Мальчик остановился, внимательно посмотрев на застывшего в ожидании профессора.

— Наши обычаи запрещают называть кому бы то ни было имя, полученное при рождении, — словно извиняясь, промолвил ребёнок. — Но каждый та-лоо имеет право по достижении восьмилетнего возраста выбрать себе другое имя, которое можно назвать вслух. До моего восьмилетия осталось четыре дня, но я не думаю, что теперь это имеет значение, поскольку я вступил в самостоятельную жизнь немного раньше, чем предполагалось, а, значит, имею право уже сейчас выбрать себе имя.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: