Эмилио и Озари переглянулись, посмеиваясь.

— Я скажу Райдеру, чтобы он вернул мне часть моих «такин».

— Говори лучше «деньги». «Такин» означает «солнечное дерьмо», — ухмыльнулся Озари и снова принялся за работу.

— «Солнечное дерьмо»! — Зекери засмеялся над коротким и емким определением денег. Погоня за золотом оборачивается часто таким дерьмом, о котором мир предпочел бы ничего не знать. Он снова взялся за работу, стараясь не отставать от братьев.

Медленно прорубаясь вперед сквозь густые заросли подлеска, Зекери ощущал, как спадает с него напряжение последних дней. Это и была та цель, которую он преследовал, отправившись сюда: утомить тело и освободить от напряжения мозг. Он слишком много пережил, перестрадал и теперь мог позволить себе расслабиться. Да, душевный покой — это такая вещь, которую не купишь ни за какие «такин».

Вдруг Эмилио замер на мгновение, выслеживая какое-то притаившееся в кустах животное, а затем вдруг молниеносно нанес удар своим мачете. Зекери сначала показалось, что убитый зверек — большая крыса, но при более тщательном рассмотрении оказалось, что это броненосец.

Эмилио светился от радости. Сегодня вечером его семья получит на ужин мясо.

Они работали еще три часа, делая перерыв только чтобы попить воды, взятой ими из отеля — из резервуара-накопителя.

После ланча Райдер отвел Зекери в сторону.

— Я закончил на сегодня свою часть работы и хотел бы, чтобы вы помогли мне с одной штукой — я думаю, что это упавшая стела.

На его лице читалось волнение исследователя, и Зекери разбирало любопытство: что же это за камень? Он мало знал о культуре майя, но имел представление о стелах — колоннах, которые на его взгляд были сродни современным рекламным тумбам. На плоскостях высоких каменных стел обычно высекались или наносились краской сведения о поселении древнего племени.

Райдер подтвердил, что Зекери прав.

— Конечно, за четыре века от красок ничего не осталось, но высеченные в камне знаки могут послужить ключом к разгадке истории всего поселения. Символы и пиктограммы майя теперь изучены. Большинство надписей сделано для пеонов, бедных земледельцев, так что это прекрасный материал для изучения. В нем встречается много дат и имен.

Действуя толстым большим суком как рычагом, а куском скальной породы как грузом, они перевернули огромный камень и обнаружили на обратной стороне высеченные знаки. Профессор пришел в неописуемое волнение.

— Вот это да! — радовался он. — Знаки довольно четкие, они сохранились, несмотря на эрозию и тропические ливни. Теперь у меня есть, на что опереться в дальнейшей работе.

Он подозвал Ив, чтобы та тоже полюбовалась этим замысловатым орнаментом. Сделав целую серию фотоснимков и зарисовок, профессор снова подошел к Элисон и Ив.

— Я бы попросил никому об этом не сообщать. Я хочу сохранить всю информацию в тайне до тех пор, пока это возможно. Новости о найденных знаках могут вызвать нежелательные эксцессы, например, привлечь на место раскопок грабителей.

С прежними предосторожностями, и с помощью Ив, мужчины снова положили камень на старое место. А затем Зекери опять присоединился к Гарольду и братьям Чайя на вершине холма-пирамиды и начал жечь кучи веток, листьев и изрубленных виноградных лоз.

Закончив свою работу, Элисон подошла к Вуди и полковнику Шарпу, к одному из заложенных пробных шурфов в районе центральной пирамиды. Скоро она уже орудовала лопаткой на длинном черенке, насыпая землю, грязь, растительные остатки на проволочную сетку, натянутую на квадратную деревянную раму. А Вуди и полковник тщательно все это просеивали. Они уже успели собрать целую коллекцию разнообразных осколков древней керамики, когда к ним подошла Ив, чтобы поглядеть на результаты их усилий.

— Вы, похоже, всего лишь подошли к фундаменту дома или к его лестнице, — заключила она и сразу же направилась к другому участку. — Попробуйте проверить в этом месте.

В течение следующих двух часов они нашли дюжину осколков жреческого блюда и обсидиановые бусины. Каждую находку все участники экспедиции рассматривали и обсуждали, а затем Ив запечатывала ее в целлофановый пакет с биркой.

— Нет никакой возможности найти хотя бы один предмет целым и невредимым, — объясняла она. — По обычаю индейцы все разбивали и уничтожали. Этот ритуал знаменовал воскрешение к новой жизни.

Все трое продолжали свою работу: Элисон наполняла сито, а полковник и Вуди просеивали землю сквозь проволочные ячейки.

И вдруг — Элисон отвлеклась на мгновение — в сито, по ее недосмотру, попал скорпион.

— Попрошу в дальнейшем быть повнимательнее, — сказал ей полковник самым серьезным тоном, старательно и осторожно перенося скорпиона своей лопаткой в груду отсеянной уже земли. — Тарантулы все ядовиты, но укус скорпиона смертелен.

И он закопал скорпиона в землю, придавив его для надежности ногой. Элисон поменялась местами с полковником, чтобы дать ему передохнуть, предварительно надев кожаные защитные перчатки: слова полковника подействовали на нее устрашающе.

Неподалеку — на вершине пирамиды — стоял Зекери возле огромного костра, наблюдая за Элисон. А та, воодушевленная работой, бодро и усердно возилась с землей; ее не страшили уже ни скорпионы, ни змеи. Зекери восхищался ею сейчас. Она совсем не была похожа на саму себя, там на самолете, во время их совместного полета. Он вспомнил также и сегодняшнее утро: ее бледность и нервозность за завтраком. И еще ее дикий страх на море. У нее такое хрупкое тело, но она — сильный человек, это он теперь отлично видел. Во всяком случае, Элисон — самая интересная женщина в их группе. Может быть, он когда-нибудь выяснит, почему она так ненавидит копов…

В предвечернюю пору какая-то особая ясность опустилась на верхушки деревьев и седых пирамид, четыреста лет простоявших здесь в полном одиночестве. Время застыло для них. В этот чудесный предзакатный час дневная жара и духота постепенно уступали место вечерней прохладе. Джунгли замерли, их большие и малые обитатели затихли…

В тишине и покое Элисон вдруг почувствовала себя очень одинокой. Она не была одна сейчас, но ощущала свою полную изолированность от окружающих. Такое и раньше случалось с ней, когда события, круговерть работы поглощали ее целиком, вдруг неожиданно все это отступало куда-то и душу пронзало бесприютное одиночество…

Почувствовав, что за ней наблюдают, Элисон поймала задумчивый взгляд Зекери, устремленный прямо на нее. Он не отвел глаз, а несколько мгновений все так же серьезно и пристально смотрел в ее лицо, и только потом приветливо улыбнулся и направился к костру со своей ношей — охапкой срубленных виноградных лоз. Элисон была взволнована: она же жаждала общения, знакомства с новыми людьми, изменений в судьбе. Что же она теперь трусила? Но к этим невинным мыслям примешивалось еще что-то, давно жившее в ее подсознании.

Испытывая противоречивые чувства, Элисон, наконец, призналась себе в том, что питает интерес к этому крайне неприятному типу… Ее тянет к нему, к Зекери, к человеку, который постоянно провоцирует ее, курит, много пьет и … не замечает ее так часто! Это был первый мужчина, к которому ее влекло с тех пор… она заставила себя додумать мысль до конца — с того ужасного уик-энда три года назад.

На обратном пути, опоздав сесть в машину с профессором, Элисон опять оказалась в одной кабине с Зекери. Он сидел впереди нее рядом с Ив.

«Ты сама себе придумала эту головоломку, — упрекал Элисон ее внутренний голос, — этот парень тебе не пара, он — полная твоя противоположность, он не нужен тебе». Она разглядывала его затылок. Этот человек кричал на нее в самолете, а потом буквально спас от холода и страха в открытом океане. Она рассматривала неровную линию его давно нестриженных волос и квадратные плечи, с выступившими на рабочей блузе пятнами пота.

Он положил свою руку на спинку сидения, почти обняв Ив. Этот мужчина флиртует с молоденькими девушками, продолжала Элисон про себя перечислять его грехи. «Курортный роман», пошлая интрижка… В раздражении она отвернулась к окну. Какое ей дело, собственно говоря? Просто она устала. Завтра все пройдет.