— Смотрите, дорога нас сама привела, куда надо. Это и есть древние руины, — сказал Зекери радостно, в предвкушении начинающихся приключений.

Зекери и Элисон быстро расчехлили свои фотоаппараты и последовали за Луизитой.

Они взбирались вверх по тропе, а путь становился все круче и все каменистей. Холмы, покрытые буйной тропической растительностью, простирались вокруг еле различимые в этом море зелени. У Элисон перехватило дыхание. Руины действительно были грандиозны.

Поросшие деревьями и виноградной лозой, мхом и цветущими травами, молчаливые холмы возвышались здесь, навевая воспоминания о таинственных жрецах и правителях, когда-то вершивших судьбы людей в здешних местах. Огромные, величественной формы деревья стояли вокруг, между ними образовывались просветы и небольшие поляны, лес был чистым, без кустарника и непроходимого подлеска, только высокий — по пояс — папоротник покрывал мягкую жирную почву. Тишина вечности царила здесь.

Стволы упавших деревьев заволокли лишайники и папоротники, цвели орхидеи, стелился по земле плющ, воздух был прохладен и влажен. В тени гулял легкий ветерок.

Элисон остановилась в благоговении.

— Это сейба — священное дерево, — она подняла голову, разглядывая крону, расположенную высоко, по крайней мере, в ста футах над землей. — Никто не имеет права срубить или спилить сейбу. Даже властям это запрещено.

Она взглянула на Луизиту, ища подтверждения своим словам.

— Мы верим, что деревья поддерживают небо. Если вы хотите срубить какое-нибудь дерево, вы должны попросить разрешения у Хозяина Леса и у Хозяина Звезд, — спокойно сказала Луизита. — Так говорил мне, когда я еще была ребенком, старейшина нашей деревни.

Элисон задумалась, неожиданная мысль поразила ее: все в этом мире взаимосвязано. Каждая секунда накладывает свой отпечаток на следующее мгновение. Все вовлечено в кругооборот. Детей майя учат древнему преданию, которому учили сорок столетий тому назад. Луизита — живой пример этому.

— Я читала, что если ты — добрый человек, то боги разрешат тебе после смерти провести всю вечность лежа под деревом в глубоком сне без печали и забот.

— Да, у нас есть такое поверье, — подтвердила Луизита, довольная, что американка знает о таких вещах.

Зекери засмеялся.

— А что? Это неплохо придумано!

Солнечные лучи скупо проникали сквозь густую листву деревьев, и полоски света ложились на лицо и волосы Элисон. И опять Зекери охватило тревожное чувство, что он видел эту женщину прежде. Но такое лицо невозможно было забыть! Попросив у нее разрешения, Зекери отступил назад на несколько шагов и сфотографировал ее. Бродя по руинам, он полностью погрузился в фотосъемку этого странного места, где живут, казалось, духи и дышит таинственная древняя история.

Луизита только один раз разрешила ему поставить себя в кадр и отрицательно покачала головой, когда Зекери хотел это сделать еще раз. Зато Элисон не возражала против направленного на нее объектива, и Зекери щелкал ее на фоне руин и живописных пейзажей. Он находил, что она очень фотогенична. Элисон выходила на снимках замечательно, фотокамера без сомнения любила ее.

Элисон полностью раскрепостилась, она чувствовала себя как дома в этой привычной обстановке — перед фотокамерой, занимаясь делом, которое приносило ей когда-то 300 долларов в час, известность и даже славу.

На ее лице застыла уверенная профессиональная улыбка, и Зекери даже вздрогнул от удивления, он моментально узнал ее, вспомнил, наконец… Пораженный, он остолбенел на мгновение, не веря своим глазам. Это была она! И неудивительно, что он так долго не мог ее узнать. Она — и в таком месте! Что она здесь делает?! Зачем приехала? От изумления он выпалил, прежде чем подумать:

— Я знаю, кто ты!

Она мгновенно поняла, что он узнал ее. Но почему-то, — может быть, волшебство этого сказочного места так подействовало на нее, — Элисон не стала отпираться. Она только убедила Зекери не говорить об этом другим туристам их группы. Конечно, он дал ей слово и поразился еще раз ее спокойной искренности и простоте.

— Ты — фотомодель Галле, — никак не мог успокоиться Зекери. И как это он в течение трех дней не признал ее? Господи, Кросс, ну и опростоволосился же ты! Лучше не говорить об этом ребятам в отделе — засмеют… Но что-то не состыковывалось в его памяти, была ведь еще какая-то информация о ней…

— Ты работаешь в журнале. Рекламируешь духи.

— Все это уже в прошлом, — она поняла по его голосу, что он не знает ее ужасной истории. Это ободрило Элисон. Его снимки — чисто любительские, она даже не взглянет на них. — С тех пор много воды утекло…

— Но ты по-прежнему прекрасно выглядишь, — он говорил искренне, снимая ее лицо крупным планом. Он страстно мечтал об этой женщине с рекламных фото несколько лет назад, как раз в пору развода со Сью.

— Я, может быть, лезу не в свои дела, но почему ты исчезла с обложек?

Внезапно он что-то припомнил, была какая-то история с одной из фотомоделей Галле. Пару лет назад. Может быть, три. Да три, в год смерти его матери.

— Из-за невозможности сниматься крупным планом, — сказала она после затянувшейся паузы. — Эти морщинки, видишь? — она показала пальцем на шрамики в уголках большого красивой формы рта.

— Ты что, с ума сошла? Какие морщинки! — Зекери искренне не понимал, как такая ерунда может испортить столь блистательную карьеру. А полицейский в нем подспудно гнул свою линию. — Ты, наверное, ушла из бизнеса из-за замужества?

Что-то с ней было не так, концы не сходились с концами.

Элисон совсем забыла про обручальное кольцо. Она слегка смутилась и с грустной улыбкой взглянула на свой палец.

— Оно не мое, это кольцо моей матери. Я надела его… по многим причинам…

Итак, он был прав: кольцо всего лишь прикрытие, камуфляж. Она не замужем! Он это давно чувствовал, сам не зная, почему. Кольцо было слишком громоздким для ее руки и слишком потертым. Он хитро усмехнулся. Незамужем… Зекери был доволен этим обстоятельством, а также своей интуицией.

— Я был удивлен, когда увидел кольцо на твоей руке. У тебя на лице написано, что ты незамужем. Я перестаю уважать этих чикагских мальчиков.

Она улыбнулась одними глазами — лучисто и искренне — в ответ на его комплимент. Кадр был великолепен! Решительно, она заслуживала восьми баллов и даже, пожалуй, приближалась к девяти. У Зекери разыгралась фантазия — а какая она в постели, эта фотомодель Галле? Вот его рука скользит по ее необычно длинным, гладким ногам; вот он целует ее полные выразительные губы. Он вспомнил свои ощущения, когда они танцевали вдвоём — крепкое податливое тело. И на это воспоминание живо отозвалась его плоть — чуть пониже живота… Когда Зекери менял пленку в фотокамере, он опять изумлялся, как попала сюда фотомодель Галле? Черт подери, это невероятно!

Элисон шла раскованно и резво, все интересовало ее. Луизита, которая держалась несколько позади, давала скупые пояснения. Элисон первой заметила площадку для ритуальной игры в мяч, заросшую легким кружевным папоротником. Она была размером с половину футбольного поля. Они внимательно осмотрели ее. Огромный центральный камень, казалось, был нетронут, и Зекери поймал себя на мысли, что примеривается к камню. Тот был, по всей вероятности, очень тяжелый. Да, но если под ним находится тайник с жертвоприношением, они имеют все шансы найти что-нибудь ценное. Как это было здорово, когда они с Ив нашли идола на раскопках! Но сейчас Зекери останавливало странное чувство, что он задумал святотатство, нельзя тревожить руины, этот заколдованный город… Зекери было неприятно воспоминание об Ив, и он отогнал его. Ив — это уже прошлое, прошлое, которое тем не менее навсегда останется с ним.

Он следил за лицом Элисон, знаменитой Элисон! — когда она сыпала, выказывая неожиданно богатые знания, факты о майяских поселениях и людях, которые могли здесь жить. Он заметил нетерпение Луизиты, — ей, наверное, было скучно слушать научные теории о жизни ее народа, к тому же ей хотелось побыстрее найти сестру. Зекери не винил ее за это. Но и он не каждый день имел возможность пощелкать на пленку фотомодель Галле! Ну, хорошо, скоро едем, — решил он.