После целой серии чудесных снимков поросшей мхом каменной стены, украшенной изысканной резьбой, Зекери и Элисон взобрались на вершину одной из самых высоких пирамид и уселись там, любуясь зелеными купами деревьев, растущих неподалеку. Через дорогу они заметили большое углубление в центре невысокой пирамиды. Сердце Зекери ликовало: он, полицейский Кросс из Майями, сидит теплым солнечным днем на вершине пирамиды в Гватемале, запросто болтая с женщиной, чье лицо знакомо миллионам его сограждан, и по фотопортрету которой он сам когда-то сходил с ума.

— Посмотри на отверстие там, на вершине пирамиды, оно похоже на окно, — сказала Элисон.

Он, очнувшись от своих мыслей, проследил за ее взглядом и увидел то, о чем она говорила.

— Это, наверное, все, что осталось от жилища жреца, как ты думаешь?

— Согласно последним научным данным они не жили здесь. Помещение на гребне пирамиды слишком тесное, чтобы служить постоянным обиталищем, резиденцией, — рассуждала она, довольная тем, что может, наконец, открыто встречать его взгляд и не прятать своих глаз. Она была уверена в себе и своих знаниях о цивилизации древних майя. И рада, что он с интересом слушает ее, а она может поделиться с ним своими познаниями в этом специфическом предмете.

— Жрецы обычно появлялись в этих помещениях, чтобы получить дань с членов общины, которым было разрешено присутствовать во время ритуала, стоя у подножия пирамиды. Жрец, по-видимому, олицетворял божество храма и получал дары, к нему возносили соответствующие молитвы. А затем он возвращался к себе домой — в жилую часть поселения, где-нибудь в центре…

— Это похоже на правду, — сказал он, мало интересуясь, впрочем, древними жрецами. Он пытался отвлечь свое внимание от ее ног и направить его на предмет разговора.

— Единственное, что я знаю о древних майя: они строили свои величественные поселения без колесного транспорта, и никто до сих пор не знает, почему они селились именно посреди джунглей.

— Они были очень умными людьми, создавали свою систему письменности, распространенную в обеих Америках. Они придумали цифру «О» для десятичной системы счета, это явствует из календарных записей. Как бы я хотела перенестись в прошлое, чтобы увидеть все это своими глазами…

За разговором Зекери израсходовал еще одну пленку, беспрерывно щелкая фотоаппаратом, уверенный, что не сделал ни одного плохого кадра за день. Он изредка вставлял слово в ее речь.

Взглянув на часы, Зекери с удивлением заметил, что прошел уже целый час. Было три часа дня. Внезапно его обдало ледяным душем: давно не видно было Луизиты. Очень давно.

Не пугая раньше времени Элисон, он поискал взглядом маленькую индианку. Но через несколько минут ему стало совершенно ясно: Луизита исчезла. Он перестал всматриваться в руины и постарался припомнить, когда в последний раз видел ее. Инстинкт, который спасал его на протяжении всей кошмарной войны в Лаосе, который выручал не раз полицейского Кросса в Майями, этот инстинкт подсказывал сейчас: стряслось что-то неладное.

Было слишком тихо — внезапно умолкли птицы, и слишком шумно — неожиданно с места сорвалась и полетела вспугнутая стайка попугаев. Зекери убрал камеру, собрал свои вещи и сказал первое, что ему пришло в голову:

— Пойдем взглянем на деревню!

Элисон уловила тревогу в тоне его голоса и, занервничав, стала оглядываться по сторонам в поисках Луизиты.

— Я не заметила, как Луизита ушла, — сказала она. — Давно ее нет?

— Я не знаю. Может быть, час, — ответил он. Они быстро спустились по тропинке к джипу. Он открыл машину.

— Ее чемодан исчез.

Расстроенная Элисон вздохнула.

— Он такой тяжелый. Как она его дотащит?

— Да-а, — протянул Зекери, чувствуя, как мурашки забегали у него по спине. Им надо срочно выбираться отсюда. — Может быть, она пошла назад на дорогу. Мы подберем ее по пути… Вероятно, Луизита все же поспешила к своей сестре и не захотела беспокоить нас.

От открыл дверцу переднего сиденья и положил на него свою камеру.

— Люди здесь не любят навязываться другим и расстраивать их планы из-за своей персоны, — он закрыл дверь и обошел машину, сильно нервничая. В жарком воздухе едко пахло бензином.

Элисон проверила вещи на заднем сиденье.

— Кажется, больше ничего не тронуто, насколько я могу судить. Я думала, что ты запер машину.

— Я запирал ее.

Он замолчал, чтобы не напугать ее еще больше, и рванул машину с места. Развернувшись, Зекери направил джип по своей же колее, оставленной колесами на траве. Их качало и подбрасывало на рытвинах и ухабах.

— Или она незаметно оставила открытой одну из дверц, прежде чем мы отошли от машины, или ей удалось как-то открыть дверцу позже, чтобы достать свой чемодан.

Машина была заперта, когда они вернулись. Зачем ей понадобилось снова запирать ее? Зекери казалось, что дорога назад намного короче, они быстро домчались до развилки.

— Ну куда теперь? — спросил он, предоставляя ей право выбора. — Деревня, должно быть, где-то там, а домой нам — вот по этой дороге.

Он ждал. Инстинкт говорил ему, что надо немедленно ехать домой, они теряли драгоценное время.

— А что если с Луизитой что-то случилось? — глаза Элисон стали огромными от неожиданной мысли, что с индианкой стряслась беда. — Мы не можем оставить ее тут посреди неизвестности.

На мгновение безотчетный ужас охватил Элисон, но она знала, что не сможет вот так повернуться и бросить одинокую женщину на произвол судьбы.

— Я думаю, что она сознательно покинула нас, — убеждал ее Зекери, все же сворачивая на дорогу, ведущую к деревне. — Она могла за это время пройти пешком одну-две мили, не больше… Мы нагоним ее и подбросим до деревни. Если же мы не встретим Луизиту на дороге, значит, она лучше нас ориентируется в здешних местах и доберется сама известными ей тропами. И баста.

Элисон кивнула, соглашаясь с ним.

Они с трудом преодолели четыре мили, мотор чихал и надрывно гудел и, наконец, заглох. Проехав немного по инерции, джип остановился. Зекери выключил и включил зажигание. Машина завелась, ее тряхнуло и тут двигатель окончательно заглох. Приехали.

— Что за черт! — Зекери проверил бак с бензином. Пустой. В багажнике не оказалось поставленной туда накануне полной канистры. Запасная канистра исчезла из запертого багажника. Бросив взгляд под машину, Зекери обнаружил, что бак с бензином пробит, в нем зияла дыра величиной с карандаш — или скорее с отвертку. Зекери был взбешен. Такой бессмысленный вандализм можно было объяснить только одним. Они оба находились в опасности.

С каждым новым неприятным открытием Элисон все больше и больше мрачнела. Она распахнула дверцу и начала вышвыривать вещи и припасы с заднего сиденья на землю.

— Что ты делаешь? — Зекери видел, что Элисон не в себе.

— Очевидно, мы пойдем дальше пешком, я выгружаю вещи из машины.

— Послушай, я не хочу перепугать тебя до смерти, но кто-то нарочно испортил нашу машину. То есть этот кто-то собирается нанести нам визит в ближайшее время. Но он, по-видимому, не рассчитывал, что мы сумеем так далеко отъехать.

— Ты действительно испугал меня до смерти. Если ты прав, мы… должны убраться отсюда побыстрее и подальше, — она хватала без разбору вещи и продукты, с трудом удерживая их в руках и пытаясь одновременно повесить на плечо лямку тяжелого рюкзака.

Зекери забрал все это у нее из рук и протянул взамен спальный мешок и фотоаппараты.

— Мы должны сойти с дороги. Кто знает, как далеко еще до деревни, а на дороге мы, как на ладони, нас видно за полмили.

— Сойти с дороги… — как эхо, повторила она. — Ты это серьезно? О чем ты говоришь!

Он приготовился выдержать ее истерику.

— Вполне возможно, что тот, кто испортил нашу машину, уже идет за нами по следу. Нас, по-видимому, хотят ограбить.

Тут Элисон действительно побледнела, как смерть, и Зекери опасался, что еще минута, и она набросится на него с кулаками. Ну что ж, набросится — так набросится. Он не хотел скрывать он нее опасности положения.