— Уже за полночь, — он лениво потянулся: ему и дела не было до ее смущения. — Кажется, приехали.

— Мы прибыли на пристань Манго-Крик, нам теперь нужна лодка, чтобы добраться до отеля, — прокомментировала Вуди.

Когда глаза Элисон привыкли к слепящему свету фар, прорезавшему окружающую тьму, она сначала разглядела тусклый месяц на небе и неяркие звезды, и, наконец, заметила неподалеку силуэты лодочников, стоявших в двух длинных узких рыбачьих лодках у берега реки.

Хотя из рекламных проспектов было известно, что до отеля надо добираться по воде, сейчас Элисон, не умевшая плавать, с сомнением глядела на эти утлые лодочки, похожие скорее на каноэ. О, Боже, она страшно боялась воды! «Если может Вуди, то я тем более могу», — как заклятье, повторяла она про себя одну и ту же фразу.

Стоя нетвердо на затекших ногах, Элисон надела рюкзак и поспешила подхватить Вуди под руку, освещая ей путь карманным фонариком. «Если может Вуди, то я тем более могу», — вертелось у нее в голове.

Зекери оценил заботливое отношение Элисон к пожилой женщине; он замыкал шествие, следуя за ними как телохранитель. На причале он погрузил их багаж, легко прыгнув в лодку, затем поднял на руки и перенес на борт худенькую Вуди, и помог Элисон, растерянной и неуклюжей, взойти туда же, удерживая в равновесии лодку на воде.

Лодочник протянул Элисон спасательный жилет, и та надела его, старательно затянув все до единой тесемки, затем она выбрала себе место в центре лодки рядом с Вуди.

— Так дело не пойдет, — распорядился лодочник, указывая на Зекери, — вы слишком тяжелый груз для кормы.

И он усадил его на скамейку в центре лодки между двумя женщинами. Элисон изо всех сил старалась хотя бы здесь не касаться его тела, отодвигаясь на самый краешек скамьи, и одновременно ее страшила близость воды.

— Вы не боитесь выпасть за борт? — сухо произнес Зекери, заметив ее усилия.

Она не успела ответить, лодки были уже готовы к отплытию, взревели моторы, и на полной скорости утлые суденышки, вырулив на середину реки, устремились вперед. К часу ночи лодочники рассчитывали попасть домой.

В неверном свете месяца лодки шумно проносились по безмолвной реке мимо затонов, речных рукавов и песчаных отмелей. На воде было холодно, и холод усиливался, пробирая до костей. Ветер бросал в лицо Элисон пригоршни тяжелых студеных капель. Ее волосы намокли. Зекери поднял со дна лодки брезентовую штормовку и набросил ее на плечи Элисон. Она закрыла глаза, спасая их от яростно хлещущих ледяных брызг, и, облизав мокрые губы, почувствовала вкус соли. Лодки вышли в океан.

Страх, который она испытывала перед открытым океаном, пересилил в ней, промокшей и дрожащей всем телом, страх перед Зекери. И она, наконец, в полном отчаянье укрывшись с головой под брезент штормовки, прижалась лицом к его плечу. Застыв, как в столбняке, она едва не лишилась чувств, когда их моторка начала крениться над бушующими волнами. Окончательно протрезвев, Зекери понял, что Элисон действительно полумертва от страха. Он обнял ее за талию, просунув руку под мокрую холодную штормовку, и крепко прижал к себе. «Что, черт возьми, делает здесь эта психопатка?» — не переставал изумляться он и с сожалением вспомнил свои безнадежно намокшие сигареты. Но все-таки он еще плотнее прижал ее ослабевшее тело к себе, согревая его своим теплом.

Около полуночи серый пыльный автобус остановился у переправы Манго-Крик, и Луизита вышла, держа в руках чемодан и большой пакет. Скоро огни автобуса растаяли в темноте, и утомленная женщина осталась одна на деревянном настиле пристани. Она давно забыла, как тяжела дорога в этих местах. Луизита заприметила лодочников, ожидавших людей Тома Райдера.

— Вы не скажете, где здесь поблизости гостиница?

— На том берегу, мисс, — указал лодочник на реку.

Он переправил ее на другую сторону, и женщина быстро нашла то, что искала — небольшую дешевую гостиницу неподалеку от берега.

Заспанный парень, вручивший ей ключ от комнаты, сказал, что ничего не слышал о Саре.

— Она давно уехала отсюда, — сообщил он. — И, говорят, вроде бы родила ребенка.

Луизита долго расспрашивала его, а затем, дав несколько монет, велела отнести свои вещи наверх, в убого обставленную комнату, и распорядилась разбудить ее на следующий день рано утром. За такую плату парень не забудет это сделать. Переутомление и беспокойство о судьбе сестры гнали от нее сон. Ребенок? Она как-то не брала это в расчет. Впрочем, парень не уверен в его появлении на свет. И Луизита стала горячо молиться богу Балуму, чтобы слух оказался неправдой. У нее не было документов на ребенка — только на сестру.

Девятнадцать дней назад ей позвонила Сара, она была в панике.

— Руфино пропал три месяца назад… Он работал на каких-то людей в Гватемале. Я не знаю, чем он там занимался, но вчера к нам приехали двое. Мне кажется, они знают, что с Руфино.

— Что ты имеешь в виду? Что произошло?

— Они сказали, что он украл деньги… Я им поклялась, что ничего не знаю, но они мне не поверили. Они били меня и пригрозили убить. Мне страшно за ребенка.

Луизита была ошеломлена: она не знала, что ее сестра беременна. Она регулярно высылала семнадцатилетней Саре противозачаточные таблетки, но та, должно быть, продавала их. Однако было слишком поздно и не время укорять и сожалеть о случившемся.

Сара — в опасности. Ее голос дрожал от страха:

— Забери меня, пожалуйста, отсюда… ребенок появится на свет только через два месяца…

Два месяца!

— Мне нужно время на оформление документов, недели две… — ее мозг лихорадочно работал: она понятия не имела, как скоро сумеет выбраться к сестре. — Тогда должна мне позвонить ровно через три дня…

— У меня нет денег, — Сара зарыдала.

— Где ты остановилась?

— У проповедника.

Луизита знала этого человека и не доверяла ему. Если она вышлет деньги, Сара может запросто отдать их. И он, конечно, возьмет.

— Я пошлю тебе деньги сегодня же. На имя генерала Деливри, до востребования. Ты слышишь?

— Да, я поняла. Генерал Деливри…

— Только не отдавай их этому миссионеру. Ладно? Когда ты мне позвонишь следующий раз, я буду уже кое-что знать, я предварительно посоветуюсь со знающими людьми, и мы сможем составить план действий.

Сара, плача, повесила трубку на том конце провода, а Луизита сходила с ума от страха за нее. Каким чудесным образом сумеет она за столь короткий срок организовать приезд сестры в США? Это требовало время… Прежний старейшина их деревни давно умер. А у его сына, занявшего место отца, слишком мало власти.

Только один человек в округе имел авторитет и влияние — миссионер. Но он, прежде чем оказать помощь, требовал в уплату за это душу человека.

Однажды Хосе попросил у него лекарство, миссионер дал его, но не взял обычную плату — зерно и овощи. Он назначил другую цену: «Хочешь ли ты вознести свой дух к Иисусу Христу?» И миссионер долго и терпеливо объяснял Хосе, что если тот согласится, он будет всегда бесплатно получать лекарства.

Хосе не согласился, потому что не понимал, что за бог такой этот Иисус Христос, ведь он требует, чтобы Верный Народ отказался от своих старых богов, а за это обещает простое лекарство, которым лечат физические недуги. Но к настоящим богам взывают в особых случаях, потому что боги делают лишь то, что неподвластно человеку.

Скоро Хосе умер. Миссионер вместе с женой спустился к ним из своего дома на холме, возвышающемся над деревней, они оба уселись на табуреты в хижине, которую Хосе построил для Луизиты, и все задавали и задавали один и тот же вопрос: «Хочешь ли ты вознести свой дух к Иисусу Христу?»

Она молчала и вежливо ждала, когда они уйдут. А потом перебила все горшки и миски, сожгла хижину и уехала в Америку. Это было три года назад. Прежний старейшина согласился с тем, что так будет лучше. Теперь его тоже нет, он умер. Нет никого, кто бы вступился за нее. Хрупкая Сара не вынесет того, что вынесла она в дороге. Луизита переезжала на автобусе из одного города в другой — от Мехико до Техаса — останавливаясь в каждом, чтобы заработать на дальнейший путь. Это длилось в общей сложности два года.