Калеб неуверенно улыбнулся.

— Неужели смертные девушки все так неуверенны в себе?

— Боюсь что так, — сил ответить на его улыбку не было. Как и попросить больше не заводить таких пугающих разговоров. Что же начнется, когда я заговорю о теме, которая меня довольно давно волнует и интересует? Мне хотелось большего, кроме того что я уже имела. Мне хотелось быть с ним ближе в телесном смысле. Но я уже представляла, что он ответит на мою просьбу. Отказ будет холодным и радикально отрицательным. Хотя в прошлом году все было по-другому. Мы сдерживались, потому что я была беременна. Теперь же его совесть придумала новые причины. А может и не его совесть. Я оставляла надежду, что с ним говорил кто-то из моих родителей.

Возвращаясь из коридоров своих воспоминаний, я неожиданно поняла, что стою возле детских кроваток и разглядываю Соню и Рики. Такие милые и невинные. Они мало чем походили на меня, и в то же время, имели от меня так много черт. Хотя бы синие глаза. Я надеялась, что Логан не оставил на этих детях грязного отпечатка своей сущности. Когда-нибудь мы снова встретимся, и я покажу ему фотографии наших детей, а также сполна верну за то, что он сделал.

Возможно, родители решили, что я полностью оставила все в прошлом. Калеб же догадывался, какие планы были у меня относительно Логана и моего обращения в вампира.

— Так кто же из вас расскажет что случилось? — тихо спросила я, не отрывая взгляда от детей. Глянула мельком на родителей — так и есть, взгляды виноватые, у Калеба — настороженный, и почти отсутствующий.

— На твое имя пришло письмо. — Меня испугало то, как Калеб это сказал. Хотя по какой причине мне пугаться? И все же тон голоса и выражение лица Калеба заставляли думать о чем-то нехорошем.

Может это снова письмо от семьи Дрю? Они прислали несколько, извиняясь за Дрю, но я написала им один короткий ответ: «Мне все равно». Потому что, даже не помня, что случилось, я еще полгода жила в этом кошмаре. Постоянно заботливые взгляды в школе. Снова обязательный поход к психологу, а потом и к психиатру. Обследования в больнице и эти ужасные лиловые шрамы, ставшие теперь почти незаметными.

Тайно от всех, (хотя как от Калеба я могла спрятать свои воспоминания?) я полазила в интернете. И найдя сведения о том случае, с ужасом не только прочитала о том кошмаре, но и обнаружила страшнейшие фотографии себя и Оливье, сфотографированные, каким-то шустрым фоторепортером в ту ночь в больнице. Интересно, оставили ли члены моей семьи его в живых после такого?

Потом меня почти месяц мучили кошмары, и я будто бы вспоминала некоторые кадры из того вечера и тех месяцев, когда я болела. Но на утро воспоминания были расплывчатыми, и я решила больше себя так не мучить. Зачем стараться вспоминать такой ужас? В этом я была полностью согласна с родителями и Калебом. Трудно передать словами удивление Бет и Евы, когда они узнали, что я ничего не помню. Насколько я знала со слов Калеба, у Евы тоже имелись воспоминания о том вечере, но она ни с кем ими не делилась. Я тоже. Прошлое для того оно и прошлое, чтобы не всегда вспоминать его.

Также я так и не узнала, что случилось с Дрю. Я надеялась, на моей душе нет такого кровавого греха, как убийство, хотя разве узнаешь наверняка? В моей семье мне никто не расскажет, а остальные, я думаю, просто не знают. Оставался так же страх, что это сделал Калеб, но я позволяла себе думать, что это только предположение, как и моя вина. Спустя столько времени, я просто не хотела знать. Мне было все равно. Меня не интересовало раскаяние Оливье, в том, что она тогда сделала, что заставило Дрю повести себя именно так. У меня не было к ней жалости. Но и ненависть отсутствовала. Все прошло. Так зачем же ворошить прошлое, которое я и так не помнила?

— Опять Оливье? Или Бред? Может их мама?

— Нет.

Слишком сухо. Голос Калеба заставил меня встревожиться.

Терцо и Самюель сели на диван. Их поза, которую я называла «всегда вместе», напугала меня не меньше, чем голос Калеба. Смотря на них с тревогой, я почувствовала внезапно его руки на своих плечах, и сразу же начала расслабляться. Так было постоянно — стоило Калебу оказаться рядом, мне становилось спокойнее. Но мое сердце билось при этом, как птичка, пойманная в силки.

— Просто скажите! — не выдержала я. — довольно этих кислых похоронных лиц!

— Как раз в точку.

Я обернулась к Калебу.

— И что должны значить твои слова?

Перебрав в уме знакомых. Я не знала никого, о чьей смерти могут сообщить мне, причем письмом.

— Твои дедушка и бабушка умерли неделю назад. Похороны уже состоялись, но тебе не могли сообщить о них, так как частный детектив не сразу нашел, куда ваша семья переехала.

Калеб следил за моим лицом. Терцо и Самюель замерли на диване, и я удивлено оглядывала их. Что они ожидают от меня? Что я буду плакать? По кому? По этим гнусным снобам, которые вполне могли обеспечить мне нормальное детство, но не хотели меня даже знать!

Я медленно улыбнулась.

— Замечательная новость! Не знаю, почему вы делаете из этого трагедию. Если бы они не умерли сейчас, то стань я вампиром, оказались бы на первом месте в моем черном списке.

Лицо Калеба не изменилось, на него моя бравада не произвела впечатление. В отличие от Самюель — она недовольно взметнулась на ноги.

— Не думала, что вырастила тебя такой жестокой!

Калеб, не давая мне оглянуться на маму, продолжал смотреть на меня, и мне не удалось отвертеться и выскочить из комнаты, чтобы скрыть свои слезы. Я лгала им и самой себе — мне стало больно и грустно. Умерли последние люди, которые могли сообщить мне кто же я.

Думаю, наконец, и Самюель заметила, как я затихла.

— О, прости меня девочка, — Самюель хотела подойти ко мне, но ее кто-то не пустил. Был ли это волевой взгляд Калеба, а может мягкие руки Терцо. Но я так и не почувствовала прохладных ладоней мамы. И хорошо. Если бы она сейчас меня пожалела, я бы не выдержала. Я могла смотреть на Калеба, и его взгляд заставлял меня держать себя в руках.

— Тебе нужно поехать в Чикаго, — неумолимо тихо и настойчиво сказал Калеб.

— Я не поеду. Они мне не семья. Моя семья Терцо, Самюель, Грем, дети и Ты!

Я пыталась говорить так же тихо, как и он. Попытка не удалась, к концу фразы я неумолимо переходила на крик.

— Маленькое путешествие.

— Никаких путешествий, — отрезала я.

Темные брови Калеба слегка приподнялись.

— Не хочешь посмотреть на свое наследство, — насмешливо спросил Калеб.

— У меня не может быть никакого наследства, так как они мне не родня, — проворчала я. Мне хотелось противостоять его гипнотическому голосу, но я не смогла. Его глаза неумолимо смотрели на меня, и я уже почти поддалась, когда заявила о себе глупая гордость, так давно молчавшая. Спасибо тебе!

— Нет! — твердо сказала я, только закрыла глаза. Так мне всегда было легче говорить с Калебом, особенно если нужно настоять на своем. А Калеб был властным. Он считал и считает, что всегда знает лучше меня, что мне нужно.

Мягкий смех заставил меня раскрыть один глаз. Калеба передо мной уже не было, и в гостиной его так же не оказалось.

— Мы еще вернемся к этому разговору, — сказал он откуда-то из коридора.

— Неужели, — надменно прошептала я.

— Непременно! — пообещал он. — Встретимся поздно вечером!

Иронический хохот Калеба донесся уже с улицы, и в злости на него и его самоуверенность, я не стала оставаться дома. Ну что меня сейчас будет ожидать? За свое тут же возьмутся родители, которые успели незаметно исчезнуть из комнаты вместе с детьми — видимо боялись, что я стану все бить и крушить. И с каких пор это я считаюсь истеричкой?

Солнце. Думай о солнце, увещевала я себя, выходя на улицу, а на самом деле, никак не могла забыть о том, что сказал Калеб. Маленькое путешествие. Только я и он. К тому же мне интересно, о каком наследстве говорил Калеб, но я заставила разум подавить любопытство. Оно, как все знают, ни к чему хорошему не приведет. И в то же время, а что мне, собственно говоря, терять? Хор в мамином приходе, куда меня заставил записаться Калеб, чтобы мой голос не пропадал зря, начнет работать с началом школьного года. Так же как и спортивные секции, на которые я записалась сама по собственному желанию, чтобы коротать то время, которое Калеб будет проводить в Бредфорде. К моему огромнейшему восторгу Бет согласилась со мной ходить и туда и туда! Было очень странно услышать от нее такое — впервые в жизни я знаю человека, который ненавидел бы любые виды спорта так, как она! Но и ее заставило коротать время поступление Теренса в Бредфорд. Нам остается одна доля на двоих, так как третью нашу подругу, тоже украл Бредфорд.