Это вполне могло быть ловушкой, поэтому двигались по следу с осторожностью.

Преодолев километров пять, дозор вышел на группку из десяти человек, которая пряталась в лесополосе рядом с шоссе — и явно не для сбора грибов, потому что все были с автоматами наперевес и занимали место, с которого хорошо просматривался лежащий впереди участок дороги. Обнаружилось рядом и их средство передвижения — трехколесный мотоцикл.

Разведчики сумели к ним скрытно приблизиться и взять в клещи. Хорошие люди по лесам не прячутся, поэтому, не тратя время на сантименты, разведгруппа расстреляла их почти в упор, что позволило разобраться с ними без потерь и раненых со своей стороны. Четверо успели бросить оружие, но только двоих это спасло в горячке боя. Но на исламистов, о которых все бойцы судачили с тех пор, как покинули Колхоз, эти сопляки не тянули. Демьянов сам распорядился, чтобы обоих пленных оставили в живых, хотя Александр смутно понимал, зачем.

2 октября 2020 года они прибыли в Межгорье.

Рано утром, как узнал Данилов, в город вошли разведчики. По пыльным нехоженым улицам пронеслись два УАЗа. Они проехали несколько кварталов, потом провели тщательный осмотр местности и только потом двинулись в центр.

А вокруг все было пусто, мертво. Не было даже собак и, пожалуй, неспроста: радиометр, с которыми разведчики сверялись, как с часами, бил тревогу. Они еще пару дней назад перешли на высшую степень радиационной защиты, и теперь им приходилось дышать через фильтры, что тоже не добавляло комфорта. Хорошо еще, что было не жарко.

На улицах им попалось совсем немного мертвых тел — погибшие еще в первый день и никем не потревоженные, в лохмотьях летней одежды. Все были без внешних повреждений, и выглядели так, будто смерть застигла их мгновенно. Остальные так и остались в домах.

По мере движения на восток местность вокруг становилась все более бедной жизнью. Не было четко прочерченной границы, просто постепенно исчезла трава — даже пожухлая. Та бурая каша, которая была у них под ногами, оказалось травостоем, оставшимся с довоенного августа, на месте которого прошлым летом уже ничего не выросло.

Дорога медленно шла в гору.

Они вышли из машины как раз рядом с дорожным знаком, извещавшим о том, что они приближаются к границам населенного пункта.

И внезапно Александр почувствовал приступ дежа вю. До боли в грудине, до щипания в уголках глаз. На первый взгляд это был такой же депрессивный шахтерский моногород. Панельные дома на фоне уходящих за горизонт холмов. Разве что здесь не уголь копали, а рыли бездонное подземелье, да еще постороннему в Межгорье было так просто не попасть.

Еще Данилов вспомнил Припять, мертворожденный город атомщиков рядом с Чернобыльской АЭС, который обрел свою вторую жизнь в качестве постапокалиптического фетиша. Неужели здесь есть что-то, что может им пригодиться?

Несколько крупных магазинов, современный спорткомплекс и аллеи ныне засохших тополей оживить его не могли.

— Как вы думаете, это действительно нора для нашей дорогой элиты?

— А ты считаешь, в Кремле сидели дураки?

-А кто тебе сказал, что кого мы видели на экране — и есть первые лица? Может, страной давно правил совет Неизвестных отцов.

— Ты не Бориса Рабиновича имеешь в виду?

— И его тоже.

— Это давно уже было бы в сети, — усомнился Данилов.- Столько людей, хоть один выложил бы информацию. Да я не про совет, блин, а про гору!

— Если ты такой раздолбай, то не надо думать, что все такие, — хмуро посмотрел на него Петрович, — Мы вот в интернете не сидели, поважнее дела были. Да и речь шла бы о государственной измене. Изменить государству — это ведь не жене. Удовольствия мало, а риск огромен.

— А это смотря какая жена, — хохотнул Презик. — С иной так лучше шпионам все военные секреты сдать, чем связываться.

— Если бы это был город для элиты в широком смысле, — упрямо твердил Саша, — то есть и генералов, и банкиров, и министров, и их деток, это давно было бы снято на камеру и выложено в Интернет. А если под элитой понимать 10-12 высших должностных лиц государства… то они смертники в случае внезапной атаки. Не будешь же круглый год торчать на Урале оттого, что в Вашингтоне чихнули? А если атака застанет в Москве, то считай, что ты труп. А Метро-2 за 2000 километров не дотянуть…

— Почему не дотянуть? — вступил в спор Презик. — Если начали строить еще при Сталине, то могли уже хоть от Питера дотянуть. Тогда умели… стимулировать на рекорды. Да не город это, а подземный завод. Чтоб даже после тотального удара можно было ракеты штамповать. Я читал в сети.

— Сеть, конечно, источник авторитетный, — хмыкнул Дэн. — Ага, а всех смежников тоже спрятать? На одну «Булаву» полтысячи предприятий работало, причем и на поверхности умудрялись портачить так, что падала, зараза.

— Ребят, я вас огорчу, — вступил в разговор до этого молчавший проводник, один из тех тридцати выживших обитателей города. — Нету никакого убежища в Ямантау. Шарахнули со страху америкосы по бесполезной каменюке. Все там продано и разворовано. А сам объект — шахта урановая, отсюда и секретность. А охрана — против старателей по металлу. Я там служил во внешнем кордоне недолго. В 2000-ые, правда, немного оживилось. Даже в выходные с самого утра через КПП к Горе проезжало минимум пятьдесят машин: типовые автобусы и «Уралы». Наверно, шахту расконсервировали, вот и начали возить рабочих и материалы. А дорога там хорошая, бетонка. И линия ж./д. Но той уже нету, — огорошил их проводник. — Половину разобрали, другую просто засыпали. Даже рельсы и столбы увезли. И город сам на ладан дышал. Выводы? Как обычно у нас в России. Долго запрягаем… и никуда не едем.

— А щебень-то — настоящий гранит, — произнес вдруг Петрович.

Вскоре подъем закончился, и их глазам предстал исполинский конус горы.

Дорога от района Солнечный до бывшего горно-обогатительного комбината оказалась на редкость ровной, без единой ямки. Но, не доезжая пары километров до него, она неожиданно оборвалась.

Трупы убитых прошлым вечером так и лежали штабелем там, где с ними расправились. Вид мертвецов давно стал нестрашным, привычным, даже для женщин, которые уже давно обитали в лагере. Но не для рабов, которые вышли этим утром набрать воды, наколоть дров или убрать мусор. Эти до сих пор смотрели на них, как на предвестники своей собственной судьбы. Им же поручили оттащить тела подальше в овраг и забросать землей, когда проспался дежурный по лагерю. Сделав работу, они старались побыстрее исчезнуть, и, втянув голову в плечи спешили в свои лачуги, чтобы не попасться на глаза страдающим от безделья бандюганам.

Сам лагерь проснулся поздно, ближе к полдню. К обычному ленивому бубнежу продирающих глаза людей присоединилась простенькая мелодия: у кого-то в палатке заиграла музыка. Но не лагерные песни, а лирические благоглупости одной певицы из Североморска. Возможно ее чистый, пусть и не очень сильный голосок, рассказывающий о несчастной любви, задевал какие-то струны даже в душе грубых татуированных мужиков.

Возле колонки-водокачки несколько безусых пацанов обступили пожилого мужчину в не по размеру коротких брюках, заляпанных грязью.

— Ты че, петух обоссанный? Че так мало принес?

Он переводил взгляд с одного на другого.

— Ты че, не понял, гнида гашенная? А ну сюда смотри!

Пустые глаза робота с трудом фиксировались на их лицах. В них не было даже страха, только тупое смирение: как же так, ведь он сделал все, что они сказали… Ползал на карачках и собирал окурки по всему лагерю. Почему на него кричат? Разум человека был поврежден, но не от частых ударов по голове. Просто он слишком много видел. Когда они начали лупить его, он не закрывался, не пытался увернуться от ударов и даже не вскрикивал.