— Я могу представить себе очень значительные суммы! Правда, я сильно сомневаюсь, что они мне когда-нибудь понадобятся…

Мне подумалось, что у девчонки есть все основания так считать — расстаться с ней добровольно я уже не мог и, весьма вероятно, дальнейшее развитие наших отношений (как она сама недавно выразилась) — лишь вопрос времени… Однако моя помощница, вероятно решив, что последняя фраза прозвучала излишне самонадеянно, почти сразу заговорила опять:

— Мы же с вами очень скоро отправимся в следующую экспедицию, и у Ивана Ильича даже есть какие-то предложения…

— Наташа, вам разве не хватило впечатлений от нынешнего путешествия? — чуть улыбнулся я, добавляя в свою кружку кофе из котелка. — Помниться, как-то однажды я уже сказал вам, что в моей жизни не было заурядных экспедиций.

— Боюсь теперь заскучать без неожиданных нападений чудовищ и туземцев! — весело рассмеялась она. — В конце концов, хорошо то, что хорошо кончается!

На корме вдруг смолк мотор — дело достаточно привычное, но я насторожился и прислушался, а моя милая собеседница с беспокойством глянула на меня. Почти сразу мы услышали, как Сергей дёрнул несколько раз пусковой шнур и тут же отозвался на вопрос Огнева, спрашивающего, не бросить ли якорь. Выпив кофе, я поднялся, чуть улыбнулся Наташе, которая сразу встала вслед за мной, и вышел на корму в сопровождении девушки. Сергей, увидев меня, сокрушённо покачал головой и ещё раз дернул шнур стартера. Почти сразу я услышал едва уловимый, но очень неприятный скрежет внутри двигателя — очень плохой признак.

— Что случилось? — спросил мой заместитель, тоже выйдя на корму. — Серьёзная поломка?

— Похоже, что так… — даже несколько озабоченно отозвался я. — Судя по звуку «полетел» коленвал.

Сергей принёс со склада ящики с инструментами и запчастями, а потом с помощью подошедшего Петра снял мотор с транца и уложил его на плахи кормовой платформы; я тем временем натянул новые перчатки… На то, чтобы снять стартер, маховик, систему зажигания (ЭЗС), карбюратор, блок головок и отсоединить от картера цилиндры (выполненные в виде единого блока) у меня ушло почти полчаса. Потом примерно столько же я разбирал картер и извлекал из него коленчатый вал (кое-какие детали пришлось выпрессовывать прямо по ходу дела). Кривошипно-шатунный механизм находился в очень плачевном состоянии, не лучше выглядели и днища поршней, покрытые сильным нагаром, и только лишь внешний вид зеркала цилиндров внушал некоторый оптимизм.

— Ну как? — осторожно спросил мой заместитель. — Много работы?

— К ужину управлюсь… — вздохнул я, оценивая «фронт» работ. — Если не обнаружатся ещё какие-нибудь проблемы…

Замена коленвала (для двухтактных двигателей он зачастую представляет собой неразъёмное соединение с кривошипами) в походных условиях очень непростая задача, и эту работу почти невозможно выполнить без специального оборудования с надлежащим качеством. Но моторемонтных мастерских, к сожалению, поблизости не наблюдалось, и я принялся за дело сам. Наташа поначалу сидела рядом, поставив на кормовую платформу скамейку из моей «каюты», но потом пришёл Володя, уточнил блюда на ужин и попросил сестру помочь. В чём могла заключаться эта помощь, было для меня не совсем ясно — Наташа давно ничего не делала на «камбузе» сама (исключение здесь составлял лишь кофе для нас с ней). Правда, она очень успешно распределяла все виды кухонных работ между моими подчинёнными, которые день ото дня слушались её всё охотнее… Вместе с коленвалом (в сборе) я заменил поршни с компрессионными кольцами, что повлекло за собой смену поршневых пальцев, а потом и пары подшипников, нескольких сальников и, конечно, всех уплотнительных прокладках на плоскостях разъёмов деталей картера, цилиндров и блока головок. Потом я промыл всю топливную систему, отрегулировал предварительно карбюратор, проверил угол опережения зажигания (после установки ЭЗС и маховика), на всякий случай поставил новые свечи и даже сменил мембрану и фильтр в топливном насосе. Двигатель вернули на транец, и Сергей принялся заводить его — дело это теперь было непростым, потому что в топливную смесь пришлось добавить масла — после замены стольких деталей мотор нуждался в «обкатке». «Вихрь» завелся примерно с тридцатой попытки, и мы дали ему поработать на холостом ходу минут сорок — за мотором остался приглядывать Пётр, сменивший Сергея на корме, а мы с последним отправились ужинать.

Основное блюдо на этот раз было представлено тушёной капустой с большим количеством мелко нарезанного и сваренного мяса антилопы (и то и другое находилось примерно в равных долях). Получилось очень даже неплохо, и порции на тарелках исчезали с пугающей быстротой, а стопка лепёшек (шли вприкуску) таяла прямо на глазах, несмотря на то, что всё это было приготовлено на топлёном жире антилопы, имеющем очень непривычный вкус.

— Теперь двинемся дальше, Николай Александрович? — поинтересовался мой заместитель, когда Володя разливал чай. — По звуку движок вроде бы теперь в порядке!

— Да, плывём дальше до очередной поломки… — устало отозвался я, с сомнением разглядывая стоящую передо мной банку со сгущёнными сливками (как-то не слишком хотелось сладкого) — Наташа, опередив меня, тут же без колебаний открыла её консервным ножом. — Половина речного пути ещё впереди…

— А там предстоит возня с трактором, — очень не вовремя вставил наш доктор.

— Если его вообще удастся найти…

— Ну, с трактором пусть возятся наши механики! — заметил Огнев. — Это уж никак не занятие для начальника!

— У нас всё самое трудное на начальнике, — ответил на это Козырев. — Я вот всё чаще кажусь себе совершенным бездельником! За что только такие деньги получать собираемся…

— За компанию, Олег Сергеевич! — усмехнулся я. — Будет тебе переживать! В хорошей экспедиции почти как в правильной семье — каждый делает то, что умеет лучше других.

— Да вот я и смотрю, Николай Александрович, что вы всё умеете лучше любого из нас, — покачал головой врач. — И в итоге работаете больше всех!

Выпив чаю, я отправился отдыхать — день выдался какой-то утомительный. Пройдя на корму, я скомандовал Петру дать передний ход (на носу Василий тотчас выбрал якорь) и, установив требуемые обороты (что-то около двух с половиной тысяч в минуту) рукоятью газа, пошёл в свою «каюту».

«Дредноут» сделал очередную остановку для моих занятий у правого берега, вдоль которого в этом месте тянулась довольно протяжённая (более километра) неширокая песчаная полоса. Собак также выпустили на прогулку: Полковник и Мичман тотчас затеяли охоту на каких-то мелких зверьков, Адмирал же, как всегда, сопровождал меня во время пробежки, а потом приглядывал за мной, пока я отрабатывал удары и выполнял комплексы формальных упражнений. Кругом всё выглядело очень спокойным: слышались лишь голоса птиц, в реке плескалась рыба, да северный ветерок, день ото дня становившийся всё ощутимей, порой шелестел в листве прибрежного кустарника. Когда я завершил занятия на берегу и перебрался на крышу нашего плавучего дома, плот тронулся дальше, а мои люди (те, кто был свободен от дежурства) начали по одному подниматься и браться за повседневные дела. Полностью закончив тренировку, я спустился на палубу, прошёл к месту правого борта, где было сломано ограждение (перила отремонтировали, но тростниковую стену восстанавливать не стали), сел на край платформы, собираясь спуститься в воду, но, услышав шаги вдоль борта, оглянулся.

— Можно мне с вами, Николай Александрович? — спросила Наташа, остановившись рядом со мной. — Здесь, кажется, так спокойно…

— Хорошо, — со вздохом отозвался я — видимых причин для отказа не было. — Жду…

Моя помощница отправилась в свою «каюту» переодеваться, а я, помедлив минуту-другую, также прошёл к себе и нацепил пояс с подводным ножом — на всякий случай… Ждать у борта мне пришлось минут пятнадцать — примерно столько времени потребовалось девчонке, чтобы уложить волосы и надеть купальник. В воду я соскользнул первым и, плывя рядом, дождался, когда это сделает моя спутница — скорость плота теперь не превышала полутора узлов, но он как-то сразу проплыл мимо и даже немного ушёл вперёд прежде, чем мы последовали за ним. Мы находились где-то примерно в среднем течении реки, и температура воды здесь уже не превышала двадцати градусов. Через два-три дня пути она должна была существенно понизиться, и это была основная причина моей уступчивости. Впрочем, и моё беспокойство за девчонку стало теперь не таким острым — видимо, самый опасный для неё период нашего путешествия остался позади, хотя и особенно расслабляться всё равно не следовало. Поплавав минут десять, мы нагнали плот (Наташе пришлось приложить для этого немалые усилия), и я выбрался на платформу первым, а потом подал руку своей помощнице.