— Так, почитай, уже как час и закусываем! — усмехнулся Огнев. — Можно сразу за работу браться.

С севера дул очень неприятный ветер, и я жестом попросил Наташу, ещё сидевшую в рубке, открыть носовой багажник. Откинув люк, я вынул одну из своих сумок, расстегнул молнию и вытащил лёгкую кожаную куртку для себя, а потом новенькую штормовку (так и не одел ни разу) для своей помощницы, которую подал прямо через окно рубки без лишних слов.

— Пойдём, Иван Ильич, осмотрим местность! — сказал я, накидывая куртку.

Ружья на этот раз я брать не стал — вблизи Ледового барьера практически не встречалось ничего живого, да и мои пистолеты были, как всегда, при мне. Наташа также выбралась из рубки, без промедления накинула штормовку и попросилась с нами, на что я лишь кивнул — был очень озабочен предстоящей организацией всех необходимых работ. Втроём мы поднялись на холм, который с южной стороны имел высоту пятиэтажного дома — благо, что склоны были весьма пологи, и мы без усилий преодолели подъём, хотя мой заместитель (а потом и Наташа) очень скоро попросил меня так не спешить. Наверху обнаружилась сравнительно ровная площадка размерами в половину футбольного поля, покрытая прошлогодней жёлтой травой, а местами и низким полярным кустарником с уже заметными следами свежей зелени, только начавшей пробиваться тут и там. Здесь также обнаружилось, что северный склон ещё более пологий, но почти к самому подножию холма там прилегает край Ледового барьера, представлявшийся отсюда (на расстоянии около ста метров) светло-серой полосой — вся дальнейшая перспектива терялась в тумане. Наши собаки стали внимательно обследовать новую для себя территорию, а Мичман, обнаружив какую-то нору, стал усердно разрывать её передними лапами.

— Здесь устроим временный лагерь, — сказал я, оглядывая площадку. — Распорядись, Иван Ильич! Палатки в рубке, а в помощь возьмёшь доктора и Володю. Мужиков пришлёшь мне сюда — пусть захватят оба ломика и лопаты.

— А за нашим грузом-то когда отправимся, Николай Александрович? — тоже внимательно осматриваясь, спросил Огнев. — Может, пока лодки наготове?

— Позднее, — отозвался я, глянув на свою помощницу, которая застегивала молнию штормовки — здесь, наверху стало ещё прохладнее. — Сейчас есть дела поважней. Может даже статься, что возвращаться и не придётся.

Мой заместитель кивнул, поняв меня с полуслова — прежде, чем планировать дальнейшие действия следовало, как минимум, найти трактор, оставленный где-то неподалёку в ледяной пещере. Проследив взглядом за Огневым, спускавшимся к лодкам, я опять посмотрел на девушку:

— Наташа, я возьму вас на поиски трактора, если вы оденете под брючки что-нибудь тёплое — мне кажется, у вас в сумках должны быть подходящие вещи…

— Трое тёплых колготок и даже ещё кое-что… — улыбнулась она в ответ. — Прямо сейчас сходить?

— Да. Переоденетесь в рубке, когда все поднимутся сюда, — своим обычным тоном, которым всегда делал распоряжения, проговорил я. — Наденьте тёплые колготки и «кое-что» обязательно впридачу… Потом захватите шерстяную шапочку и перчатки.

— Иду, Николай Александрович! — продолжая улыбаться, ответила моя спутница. — Если всё это поместится под брюками, конечно…

Оставшись на холме в одиночестве, я постоял несколько минут на очень даже прохладном северном ветерке, а потом крикнул Огневу, чтобы кто-нибудь прихватил по пути и мои вещевые сумки. Первым наверх поднялся Василий, притащив сразу обе тёплые палатки, а за ним Пётр с двумя сапёрными лопатами и парой наших походных ломиков. Мои сумки принёс доктор, а остальные прихватили спальные принадлежности и оставшиеся продукты. Все мои подчинённые успели натянуть под штормовки тёплые свитера, надеть шерстяные шапочки и даже лёгкие брезентовые (захваченные для работы) верхонки. Решив последовать этому примеру, я скинул куртку, снял обе кобуры с пистолетами и прямо на рубашку натянул синий чистошерстяной свитер. Вновь надев куртку, застегнув молнию и затянув пояс, я только тогда закрепил поверх неё весь свой арсенал, включая и один из ножей на поясе (другой так и находился за голенищем правого сапога), а для рук разыскал в сумке перчатки потеплее, не забыв также и о шерстяной шапочке. Указав Огневу места для установки палаток, я оглянулся на поднимавшуюся сюда Наташу, которая теперь выглядела несколько поправившейся…

— Я похожа на бочонок! — пожаловалась она мне, подходя ближе. — Просто не повернуться. Вам, наверное, такое не понравится…

— Очень симпатичный бочонок! — улыбнулся я, беря её за руку и кивая ожидавшим нас мужикам. — Зато теперь я спокоен за ваше здоровье!

Вшестером, не считая Адмирала, мы спустились по северному склону холма и подошли к самому краю Ледового барьера, представлявшего собой сильно подтаявшую хрупкую серую корку льда. Первым на неё ступил Василий, и под его сапожищами ледяной панцирь с хрустом обломился, а ноги с неприятным чавканьем погрузились в жидкую грязь. Дальше дело пошло лучше — слой льда сделался толще, выдерживая вес даже такого верзилы, как наш механик, не говоря уже о других мужиках и о нас с Наташей. На протяжении нескольких десятков метров от края шершавая поверхность льда казалась достаточно удобной для ходьбы, если не считать многочисленных ручейков, прорезавших в ней глубокие русла — их постоянно приходилось перешагивать, но дальше льды стали образовывать увалы с волнистыми вершинами — весьма характерные образования Ледового барьера, и здесь мне пришлось положиться уже лишь на интуицию, потому что никаких особых ориентиров тут не было. Минут через десять, чуть правее взятого нами направления обнаружилась скальная возвышенность, острые обрывистые склоны которой чернели на фоне сравнительно светлой поверхности тающего ледника. В глубине льдов стало заметно прохладнее — здесь температура уже была чуть ниже нуля, и временами срывавшийся ещё в тундре дождь теперь начал чередоваться со снегом. Зато Адмиралу эта прохлада пришлась по вкусу — пёс очень бодро бегал туда-сюда, изучая местность. Приблизившись к отвесной каменной стене высотой с десятиэтажный дом, я помедлил немного, потом провёл своих людей на несколько десятков метров вперёд и остановился у сравнительно небольшой (метров пять — шесть) в высоту ледяной осыпи, расположенной прямо под скалой и состоящей на вид из смёрзшихся глыб, теперь присыпанных снегом.

— Похоже, что здесь! — в раздумье проговорил я, а потом, оставив руку своей спутницы, указал мужикам, где и как начинать расчистку этого искусственного завала.

Сергей и Александр лопатами быстро сняли с ледяных глыб верхний слой подтаявшего снега, а более сильные Петр и Василий тут же стали вгонять в едва различимые трещины стальные ломики. Первая ледяная глыба поддалась лишь минут через пять, а потом дело пошло быстрее — мужики приноровились, разогрелись и стали откидывать здоровенные куски один за другим.

— Не мёрзнете, Наташа? — спросил я девушку, обнимая её за плечи. — Для нас получился слишком резкий переход от тропического климата к полярному…

— Кажется, я оделась в самый раз, Николай Александрович, — улыбнулась моя помощница, а потом тихо добавила. — И даже «кое-что» оказалось очень даже к месту…

Через четверть часа в ледовой осыпи обнаружилось тёмное глубокое отверстие, но я не стал спешить пробираться в него, а распорядился по возможности полностью расчистить проход в скрытую здесь пещеру. В ожидании, чтобы не мерзнуть, стоя на одном месте, мы прошлись с моей помощницей вперёд — назад вдоль отвесной каменной стены, тянувшейся ещё на сотни метров в северо-западном направлении.

— Как вспомню ужасный душ-«топтун», так у меня портится настроение, — поделилась девушка. — Просто мечтаю об обещанной вами ванне.

— Дней через пять, я надеюсь, она будет в вашем полном распоряжении, — ответил я, привычно оглядываясь по сторонам — осторожность не покидала меня даже в этой безжизненной ледяной местности. — Вот только для моего спокойствия я попросил бы вас не дремать в таком неподходящем месте…