Подняться мне пришлось, так и не отдохнув как следует — три часа я провёл в спортзале, а потом, едва приведя себя в порядок, распорядился о начале погрузки. В первую очередь мои люди приступили к переправке на судно нашего «золотого запаса», и дело это поначалу было совсем несложным: быстро перетаскивали десяток стокилограммовых (примерно) мешков в надувную лодку (разъездная «надувнушка» имела грузоподъёмность более тонны), подгоняли её к корме яхты, после чего поднимали весь груз кран-балкой непосредственно в кормовой ангар. На этом этапе командование на себя брал уже «дед» и лично указывал куда следует (глубоко в трюме) укладывать наш тяжёлый ценный груз. В работе приняли участие все, включая наш командный состав, и лишь я и капитан ограничивались отданием распоряжений — даже старший механик нет-нет, да и хватался за мешки, когда в нужном месте не доставало рук. Тем временем на камбузе кок в одиночку (стюарда и его помощника в одном лице я также отправил на общие работы) возился с приготовлением усиленного обеда, а я дважды посылал Володю к нему за чашкой крепкого кофе — отдохнуть толком так и не удалось. С размещением на судне благородного металла мы управились часа за два с половиной, и, хотя у некоторых моих людей уже коленки дрожали от усталости, я сразу распорядился о погрузке всей мототехники. В первую очередь взялись за буксировщики: все четыре перетащили практически разом на руках в надувную лодку, без проблем подняли на борт яхты и разместили в следующим за ангаром отсеке, в котором также нашлось место для саней и волокуш. Потом прямо по воде, не снимая колёс, перегнали дюралевую моторку и также без особых затруднений установили её в ангаре. Со снегоходами пришлось уже основательно повозиться: весили они куда больше буксировщиков, и в лодку их грузили уже по одному, а потом поднимали на борт судна и размещали рядом с «Прогрессом-4». Всё оставшееся топливо в канистрах, запасы продовольствия и остававшееся снаряжение (палатки, спальные принадлежности, печки и др.) перевезли на борт в два приёма. Уже в первом часу пополудни (работы мы начали в семь утра) я выделил ещё полчаса на то, чтобы с помощью Петра и Василия вновь запустить сиротливо стоявший на берегу трактор и загнать его в обнаруженный неподалеку глубокий ледяной грот, вход в который мы тут же перекрыли (прибегнув к помощи ещё нескольких матросов) всеми тремя санями — как знать, возможно, что так хорошо послужившая нам гусеничная машина понадобится и кому-нибудь другому. Когда мы все вернулись на борт «Странника», разъездную надувную лодку поместили поверх стоящих в ангаре снегоходов, а широкий наружный люк закрыли, оба помощника и «дед» ещё минут двадцать погоняли туда-сюда матросов и механиков, наводя порядок в отсеках и укрепляя весь размещённый в них груз. Проследив и за этими действиями, я наконец отправился к себе переодеться к обеду, который перенесли уже на половину второго пополудни. Обнаружив, что двери моих апартаментов уже не заперты изнутри, я вернулся ко входу в каюту своей помощницы, постучал в створку и сообщил о предстоящем обеде, на что получил (через дверь) весьма лаконичный и, как мне показалось, холодный ответ: «Сейчас буду». Впрочем, ничего другого я и не ждал — мне были знакомы практически все возможные девчоночьи выходки, и удивить меня чем-то в этой области было уже очень непросто.

Мне очень не хотелось наряжаться к предстоящему обеду, но правила были установлены, и никому не следовало их нарушать. Я выбрал классический костюм-тройку вишнёвого цвета, галстук в тон и белоснежную сорочку к нему. Минут через десять, когда я появился в просторном кормовом салоне, все мои морские волки при полном параде, уже собравшиеся здесь, но пока (в отсутствие хозяина) ещё не садившиеся за накрытый стол, немедленно встали с длинных бортовых диванов.

— А вы у нас, Николай Александрович, прямо совсем точно юноша! — не преминул заметить Огнев и хитровато (в обычной для себя манере) улыбнулся. — Вот только стать настоящая — мужская!

— Ты о седине забыл упомянуть, Иван Ильич! — невесело улыбнулся я в ответ и жестом указал всем присутствующим на накрытый стол. — Прошу садиться, господа!

Наташа, также успевшая прийти раньше меня, была одета в вишнёвое чистошерстяное платье, длиной чуть выше колен, а на стройных (в моём понимание худоба для женщин не является стройностью) ногах — телесного цвета чулки и черные туфли на хорошем каблучке. Капитан занял свое место во главе стола, согласно морскому закону, я сел напротив, по правую руку от меня разместились Наташа, Володя и доктор, по левую — Огнев, первый помощник и «дед».

Судовой стюард наполнил хрустальные бокалы минеральной водой (на «Страннике» главенствовал «сухой закон»), и капитан тотчас поднялся.

— Господа! — начал он своим грохочущим басом. — Год назад мы провожали нашу экспедицию в неведомые края, и у некоторых из нас было немало сомнений насчёт её благополучного исхода… И вот теперь мы вновь все вместе собрались за этим же столом, и я несказанно рад поздравить с этим владельца нашего судна и непосредственного руководителя экспедиции, благодаря которому она, собственно, и увенчалась таким успехом!

Все чокнулись и дружно осушили бокалы, а потом со здоровым аппетитом приступили к обеду. Стол на сей раз, разумеется, был менее разнообразен, чем год назад, но всё же оказался достаточно хорош для походных условий, учитывая, ко всему, что судно покинуло последний порт так давно: в качестве салата подали разогретые в растительном масле мороженые овощи (из судового запаса), а в качестве горячего имелось на выбор несколько вариантов — жареная (свежепойманная) рыба, котлеты из кабанины и говяжьи ромштексы (также из обширных холодильников яхты), к которым предлагалось на гарнир картофельное пюре (на основе сухого порошка), рис и гречневая каша — с тремя видами подливов.

— Я бы сказал, что судовой кок вовсе не такой уж и неумеха, — заметил второй помощник, жестом прося прислуживающего нам судового стюарда (годом ранее из юнги произведённым мною в эту должность) добавить ему котлет. — Но всё же с нашим уважаемым Николаем Александровичем он конкурировать не может!

— Да, Иван Ильич, — немедленно оторвался от тарелки доктор. — Как вспомню беляши, пирожки, пельмешки… Просто фантастика!

— Так, может быть, попросим уважаемого Николая Александровича побаловать нас каким-нибудь блюдом? — предложил капитан, которого тут же заинтересовали эти высказывания. — Если уж не на весь экипаж, то хотя бы на стол командного состава!

— Так как, Николай Александрович… — опять заговорил Козырев, у которого по случаю благополучного прибытия на судно было превосходное настроение. — Можем мы рассчитывать на ваши божественные пельмешки?

— Только, если ты, Олег Сергеевич, возьмёшь на себя обязанность деликатно всё объяснить судовому коку… — устало улыбнулся я, подкладывая пару ромштексов на тарелку Наташи — девчонка была совсем не против моих ухаживаний за столом и имела самый дружелюбный вид. — Переделаем текущие дела, отдохнём, а там можно будет приступить к созданию кулинарных шедевров.

— С якоря-то когда нам сниматься, Николай Александрович? — между прочим поинтересовался капитан.

— Сразу после обеда, — отозвался я, разглядывая только что поставленный в центр стола огромный бисквитный торт, украшенный по центру замысловатой ярко-алой фигуркой из сливочного крема — что-то среднее между осьминогом и каракатицей. — Возьмёте курс, Илья Андреевич, на мыс Ольховского, а по прибытии пусть Иван Ильич организует погрузку на судно оставленных там припасов. Дмитрию Сергеевичу к этому времени желательно успеть подготовить главные машины — в путь к материку двинемся ещё до ужина.

— Вам самому-то бы отдохнуть как следует, Николай Александрович! — опять своим хрипловатым командным басом проговорил Ледогоров. — Как-то бледноваты вы сегодня — много, видно, на себя брать в дороге пришлось!

— Отдохну, Илья Андреевич, — отозвался я, кладя на поставленные стюардом передо мной и Наташей чистые тарелки по хорошему куску торта (чай пока налили лишь нам двоим — остальные ещё не управились с горячими блюдами). — Прямо сейчас и прилягу…