Жанне было тринадцать лет, когда она впервые услышала «голос». В последний раз ее святые говорили с пей после того, как судьям удалось вырвать у нее слова отречения. «Спрошенная, слышала ли она после этого голоса святой Екатерины и Маргариты, отвечала, что да. Спрошенная, что они ей сказали, ответила, что бог сильно скорбит из-за того предательства, которое она, Жанна, совершила, согласившись отречься, чтобы спасти свою жизнь, и что она проклинает себя за это» (Т, I, 397).

О «голосах и видениях» Жанны существует большая литература. Высказывались самые разные точки зрения — начиная с официальной концепции католической церкви о божественном источнике «откровений» святой Жанны д'Арк (в 1920 г. Жанна, как известно, была канонизирована) и кончая утверждением, что бедную девочку просто-напросто дурачили: некие сторонницы французов, переодевшись святыми Екатериной и Маргаритой, приходили в Домреми и внушали Жанне планы спасения Франции (57, 252). Обычно же говорят о галлюцинациях; эта точка зрения наиболее обстоятельно изложена в книгах А. Франса, М. Эбера, Ж. Кордъе и Э. Люсай-Смита (54, т. I, ХХХ1П сл.; 65, 9 сл.; 41, 71 cл.; 83, 15–17). Действительно, все, что нам известно о «голосах и видениях» Жанны, как будто полностью соответствует классической картине галлюцинаций. Однако, взятое само по себе, вне исторического контекста, это определение мало что объясняет в феномене Жанны и может лишь внушить совершенно ложное представление о се личности. Для современного человека галлюцинации связаны с расстройством сознания, патологическими отклонениями от психической нормы. Но подходить с современными понятиями о норме и патологии к средневековому человеку, чувства которого, по известным словам. Ф. Энгельса, «вскормлены были исключительно религиозной пищей» (2, 314), значит заведомо закрыть себе путь к пониманию его внутреннего мира.

Проблема «голосов и видений» Жанны — проблема прежде всего историческая. Здесь мы имеем дело с характерным {52} для средневекового мировосприятия явлением визионерства, которое «определялось особым отношением к действительности, — в последнюю наряду с материальным входило и сверхъестественное, чудесное» (6, 110; 51,6', 27). Средневековье изобиловало разного рода видениями, и визионерское воображение воспринималось не как аномалия, а как естественное явление (6, 113; 51, 30). Современники Жанны расходились во взглядах на источник ее видений— исходят ли они от бога или от дьявола, но мало кто сомневался в их реальности. Когда Жанна пришла в Вокулер к Роберу до Бодрикуру и заявила, что намерена снять осаду с Орлеана и короновать дофина, то и сам Бодрикур, и его люди сочли поначалу эти речи плодом безумной фантазии, но не потому, что она ссылались на «голоса и видения», а потому, что слишком уж невероятным показался им самый этот замысел.

Еще в начале нашего века известный французский психиатр Жорж Дюма, ученик прославленного Шарко, произвел тщательную экспертизу всего комплекса свидетельств, относящихся к «голосам и видениям» Жанны. По его мнению, в ее поведении заметны истероидные черты, говорящие о повышенной эмоциональной возбудимости. «Но если истерия и оказывала свое воздействие, то лишь для того, чтобы позволить ее самым сокровенным чувствам объективизироваться в форме видений и небесных голосов. . Она укрепила в ней веру в свою миссию, однако но интеллекту и волевым качествам Жанна является вполне здоровым существом, и вряд ли невропатология способна даже в слабой степени осветить хотя бы частицу этой души» (54, т. II, 464). Главный интерес для историка и представляют как раз те сокровенные чувства Жанны, которые объективизировались в форме видений.

Как это ни покажется на первый взгляд странным, но собственно мистический элемент был выражен в видениях Жанны относительно слабо. В этом можно убедиться, сравнивая ее показания с описанием видений у се современников или почти современников — знаменитых мистиков и визионеров XIV–XV вв. (святых Екатерины Сиенской, Бригитты Шведской, Колетты из Корби, Винсента Ферье). Жанне не являлись ни Христос, ни Дта Мария. Воображение не рисовало ей ни сцен страстей {53} господних (очень распространенный мотив — особенно в позднее средневековье), ни картин адских мук и райского блаженства. Небезынтересно заметить, что самому «стилю общения» Жанны с ее святыми не была присуща экзальтированная чувственность, столь характерная для мистицизма в пору «осени средневековья» (68, 231).

В сознании Жанны с «голосами и видениями» связывались прежде всего мысли о спасении Франции и представление о своей роли спасительницы страны. Из ее показаний мы узнаем, что о бедственном положении Французского королевства ей рассказал ангел, а святой Михаил ее наставлял, что она должна пойти па помощь королю (Т, I, 163). «Она верила речам святого Михаила так же твердо, как верит в то, что господь наш Иисус Христос принял муки и смерть ради нас» (Т, I, 165). «Спрошенная, говорил ли ей в юности голос, чтобы она ненавидела бургундцев, отвечала, что как только она поняла, что голоса — на стороне французского короля, она не любила бургундцев» (Т, I, 63). Заметим, кстати, с какой легкостью она обходит здесь ловушку. Инквизиторы предлагают ей готовую формулу: «чтобы ненавидела»; они-то прекрасно знают, что слова «ненависть» не должно быть в лексиконе христианина. Но она говорит: не любила. .

Ситуация повторилась на одном из последних допросов, когда у нее спросили, ненавидят ли англичан святые Екатерина и Маргарита. Она ответила: они любят то, что любит бог, и ненавидят то, что ненавидит он. Немедленно последовало: ненавидит ли бог англичан? И тогда она произнесла знаменитые слова: «Я ничего не знаю о любви или ненависти бога к англичанам, как и о том, что он сделает с их душами. Но я твердо знаю, что они будут изгнаны из Франции, кроме тех, кто здесь погибнет, и что бог пошлет французам победу над англичанами» (Т, I, 169).

Почему Жанне «являлся» именно архангел Михаил? Чем ей были особенно близки святые Екатерина и Маргарита? Ответы на эти вопросы весьма существенны для понимания ее внутреннего мира. Простые ссылки на популярность этих святых в народной среде недостаточны: с каждым из названных персонажей Жанну связывали какие-то особые отношения, за каждым из них стояли {54} какие-то стороны ее деятельности, обстоятельства жизни и личные качества.

Легче всего «прочитывается» образ святого Михаила: в конце XIV — первой половине XV в. архангел Михаил, издавна очень почитаемый во Франции (4), стал покровителем династии Валуа, главным французским «национальным» святым (82, LХХХIХ сл.), оттеснив прежнего патрона Франции — святого Дионисия. (У Жанны, кстати, как-то спросили, не является ли ей святой Дионисий; она ответила, что, насколько знает, нет. — Т, I, 122). В народном представлении предводитель небесного воинства сражался на стороне Франции против англичан: его заступничеством объясняли, в частности, успешную оборону знаменитого монастыря Мон-Сен-Мишель (Горы святого Михаила) в Нормандии (55; 82, СУШ). Он как бы символизировал «национальное начало» и дух сопротивления. Необходимо также учитывать и широкое распространение его культа на родине Жанны: через Домреми проходила дорога, которая вела к популярному центру паломничества — аббатству Сен-Мишель в Лотарингии (Т, II, 72).

Святая Екатерина считалась покровительницей девушек. Ее культ получил во Франции в это время необычайную популярность: почти в каждой церкви можно было видеть статую юной девушки, почти ребенка, держащую атрибуты своего мученичества: зубчатое колесо и меч (35, т. II, 372). Кроме того, в жизни Жанны можно обнаружить ряд пересечений с культом святой Екатерины: так звали ее рано умершую сестру, которую она очень любила (сохранилось семейное предание о том, что, уходя «во Францию», Жанна просила свою кузину, если у той родится дочь, назвать ее Екатериной в память о сестре — 50, т. I, 428); свой знаменитый меч она нашла в аббатстве Сент-Катрин-де-Фьербуа; наконец, после того как она успешно выдержала трехнедельный «экзамен» перед комиссией теологов и юристов в Пуатье (см. ниже, с. 124), ее саму начали сравнивать со святой Екатериной, легендарное житие которой рассказывало о победе юной девы в диспуте с философами.