Родителей приговорили к двадцати годам тюремного заключения. Но они так и не вышли на свободу. Отец умер в восемьдесят девятом году, а мать – в девяностом, пережив мужа, всего на пять месяцев.

- Не говори так больше о том, чего ты не знаешь! – довольно зло прошептала я, не сказав ему того, что знала и чувствовала.

- Извини, если это тебя задело! Но я же ничего не сказал плохого!

- И, тем не менее, в таком тоне не надо говорить…

- Ладно. Еще раз прости, - Виктор был искренен и я его сразу простила.

Я взяла из ведерка уже наполненного не льдом, а водой, бутылку пива. Виктор открыл ее и вернул мне. Пиво было еще прохладным. Я не люблю этот напиток, но в жару он все-таки незаменим. Его способность утолять жажду не превзойдены никаким другим питьем. Разве что, говорят, в Средней Азии в жару люди пьют горячий чай. Вы пробовали пить горячий чай в сорокоградусную жару? Мне не понравилось. Как можно получить от этого удовольствие?!

- Ну, так мы поедем на море? – спросил меня Виктор, когда я почти осушила свою бутылку.

- Едем! – решительно ответила я, поднимаясь со своего места.

Собираться долго не потребовалось. Мы взяли два полотенца, которые принесла Клаудиа и купальные принадлежности – купальник и плавки. Все это легко уместилось в небольшом рюкзаке, который лежал у меня в комнате. Я взяла еще бутылку воды, на случай если срочно захочется пить, а рядом не найдется где купить. Виктор взял у меня рюкзак и положил в него еще какой-то непрозрачный пакет, что в нем лежало, я не знаю. Через двадцать минут мы вышли из дома.

Улицы плавились от жары. Люди нам почти не встречались. Все они, видимо, попрятались по домам, офисам, магазинам. На дорогу до метро нами было потрачено минут пятнадцать, не больше. Я никогда раньше не ходила от дома Виктора до метро пешком. Меня всегда отвозили домой на автомобиле. Даже когда вначале нашего знакомства, я возвращалась домой на метро, все равно до станции меня подвозил Леонардо, водитель Корецки. Мы всегда ездили на машине. Но оказалось, что особняк располагался совсем недалеко от станции Маркони, и дойти своими ногами было совсем не сложно.

Мы спустились на перрон, и вскоре подошла электричка до Остии. Конечно же, народу в нее набилось, как килек в банку. Нас прижали друг к другу так, что мое лицо оказалось напротив лица Виктора. Он каким-то удивительным образом ухватился правой рукой за поручень и при остановках поезда удерживал меня от падения.

Всю недолгую дорогу мы смотрели друг другу в глаза и молчали. Оказалось это очень романтично просто смотреть в глаза любимому человеку, читать в них ответные чувства, нежную улыбку, трогательную заботу и желание уберечь от опасности, пусть даже пока незначительной. Рядом с ним я забыла обо всех опасностях и невзгодах. Всего только неделя жизни с этим человеком расслабила меня, улетучила страх и беспокойство. Я поняла выражение: «как у Христа за пазухой». Когда поезд тормозил, меня по инерции прижимало к Виктору. Он держался за перила одной рукой, а другой обнимал меня.

- Ты не пожалела, что мы поехали на метро? – спросил он.

- Нет. Сейчас мы близки так, как бываем близки только ночью. Разве можно об этом пожалеть?

- И тебе не мешают все эти потные люди? – прошептал он мне на ухо при очередной остановке электрички.

- Нет, я им только благодарна. Их пот – это побочный эффект, от которого вряд ли можно избавиться, он присутствует при применении любого лекарства. Можно и потерпеть ради основного лечебного действия, - шепнула я ему в ответ.

За окном появился археологический парк. Через минуту объявили остановку «Остия Аттика». Оставалось совсем немного. Еще через минут десять мы вышли на воздух. После духоты вагона мне показалось, что жара немного спала. А может, и на самом деле возле моря было прохладнее.

Мы вслед за толпой пошли к морю. Даже если ты никогда не приезжал из Рима на море, то все равно не смог бы заблудиться. Народ с огромными пляжными сумками, зонтиками, надувными матрацам, кругами, гогочущими детьми плотным потоком шел в сторону моря. Нужно просто не отделяться от толпы, и она выведет тебя к дороге перед пляжем, который протянулся на многие километры. Здесь, платные комфортабельные территории, на которых есть все: шезлонги, зонты, переодевалки, маленькие домики, в которых можно хоть неделю жить, бары и бассейны, чередуются с бесплатными участками, на которых ничего нет, кроме бесплатного песка и толпы отдыхающих на нем. Но именно эти участки и привлекают всех купальщиков, прибывающих из Рима.

- Могу ли я предложить тебе расположиться не на свободной зоне? Или мы должны потолкаться и принимать солнечные ванны, стоя? – аккуратно спросил меня Виктор, обведя взором первый бесплатный участок и не видя на нем ни одного свободного места. Он, видимо вспомнил мою реакцию на свою шутку о коммунистах. Но все равно какая-то издевка сквозила в его вопросе.

- А тебе будет это по средствам? – попыталась и я его немного уколоть.

- Думаю денег должно хватить! В крайнем случае, обойдемся сегодня без ужина, - улыбнулся он, довольный, что я согласилась с ним.

Мы прошли на территорию, которая располагалась рядом. Корецки заплатил за пользование всеми предоставляемыми услугами, в том числе и за фанерный домик.

- А домик-то нам зачем? Мы же жить здесь не остаемся?!

- Я подумал, что с ним будет удобнее. Мы можем спокойно оставить в нем вещи, переодеться, перекусить, отдохнуть и при этом не ждать пока кто-то что-то освободит.

- Солнце мое! Оглянись! Здесь столько людей, что даже если они все захотят одновременно переодеваться, нам не нужно будет никого ждать!

- Наверное…, но что сделано, то сделано. Пойдем к нашим апартаментам!

Все-таки у моря жара не так чувствовалась. Легкий морской ветерок разгонял раскаленный воздух над водными просторами, и он поневоле остывал. Мы нашли свой домик, переоделись, взяли свои полотенца, Виктор закрыл дверь на все обороты ключа, который повесил на руку, и пошли к первому ряду шезлонгов. На море стоял штиль. Маленькие волны как-то совсем по-игрушечному накатывали на песчаный брег. Участок пляжа перед нами, огражденный на песке справа и слева пустовал. Никто не купался на обозримом пространстве. За тем, чтобы никто из бесплатной зоны не позволял себе заплывать на нашу территорию, пристально следили двое охранников в красных плавках-шортах.

Виктор постелил на шезлонге свое полотенце и лег. Я последовала его примеру. Соседей вокруг нас не было. Так что никто нам не мешал и не подслушал бы наш разговор. Правда, говорить пока не хотелось. Я лежала и наслаждалась нежным прикосновением прохладного по сравнению с Римом воздуха. Тихим, едва слышным шумом волн и веселыми криками отдыхающих на соседнем бесплатном участке.

- А Самюэль, наверное, сидит в комнате и читает… - ни с того, ни сего произнесла я, отчего-то вспомнив о своем друге.

- Ты соскучилась по нему? – слегка раздраженно спросил Корецки.

- Нет, милый, мне вполне достаточно твоего общества. Я просто всегда думаю о других, когда мне хорошо. Знаешь, у меня прямо какая-то патологическая потребность поделиться хорошим.

- Бывает… - мгновенно успокоился Виктор.

- Милый…

- Да?

- Знай, что только ты и никто кроме тебя не дорог мне! Ты мой единственный на всю жизнь! – сказала я, гладя его по руке.

- Я тебя люблю… - только и ответил он.

Потом мы ненадолго замолчали.

- Солнце мое, ведь после того, как мы вернулись из подвала, мы так и не говорили о том, что там произошло.

- Да. Не говорили. Что ты хочешь узнать?

- Я хочу узнать многое, но подозреваю, что не смогу всего понять. У меня гуманитарный склад ума. Вот если ты попробуешь в доступной форме мне объяснить…

- Что конкретно тебя волнует?

- Ну, например, почему мы бродили по подвалу около шести часов, а вернулись через пять минут после ухода?

- О! Ты начинаешь с самых трудных для объяснения вопросов! Гм… это преломление пространства и времени. Об этом говорил еще Эйнштейн, я говорю о громко известных физиках. Время и пространство не могут существовать раздельно друг от друга. При преломлении пространства и время меняется. Мы бродили по искривленным пространствам, и время текло не совсем обычно. Почему вышло именно пять минут? Не знаю! Вернее не смогу точно объяснить. Так одни догадки.