Я представляла, как каким-нибудь холодным и промозглым осенним вечером проходит через весь город из квартала Трастевере к площади Испании Лоренца Феличиани – красавица римлянка, жена графа Калиостро. Именно здесь она публично обвинила мужа в колдовстве, и он был арестован. Что заставило ее это сделать? Ревность? Месть? Любовь? Никто уже точно не ответит на этот вопрос. А сколько таких вопросов в истории моего города!

Виктор молчал и слушал мой монолог, посвященный Риму. Он иногда кивал в знак согласия, а иногда смотрел на меня и просто улыбался. Но его поведение всегда было настолько тактичным, что ли, что я никогда не испытывала неловкости высказывая свои ощущения.

- Поедем на море?! – предложила я Виктору окончив свой рассказ. Мы полулежали в шезлонгах в тени его прекрасного сада. Стояла ужасная жара. Столбик термометра, висевший на входе во внутренний сад, неуклонно час от часа лез вверх. К одиннадцати часам он уже извещал, что температура воздуха в тени тридцать пять градусов. Бутылки холодной воды и пива, приносимые нам Клаудией в ведерке со льдом, мгновенно нагревались. Трудно было найти место, где бы мы могли спастись от такой жары. Конечно, можно было сидеть в кондиционированном помещении, но это вредно и воздух там какой-то больной.

- А куда ты хочешь? На Мальдивы или Кубу, в Египет или Таиланд? Что больше тебе хочется увидеть? – лениво спросил Виктор. Он тоже изнывал от жары и, казалось, что его мозги, как и мои, плавятся.

- Нет, милый, я говорю о нашем море, близком и столь же теплом. Чем еще хорош Рим, так это тем, что здесь помимо всех прелестей имеется и свое море всего в получасе езды на метро! Зачем нам куда-то лететь, когда мы можем скромно сесть в метро и выйти у моря! Это так здорово! Если б ты знал, как мы с девчонками и парнями прогуливали школу! Уже в мае мы могли купаться. Бывало жара, в классах душно, учиться не хочется, а мы после первого урока сбегаем и едем купаться. Чудные были те времена!

- Завидую! У нас под боком не было моря. Так, в лучшем случае, пруд, река, озеро. И в мае у нас редко стояла жара. А о том, чтобы купаться, нельзя было даже и мечтать. Есть такая примета или даже не примета, а скорее народная рекомендация – купаться можно только после дня Ивана Купалы. А этот праздник приходится на ночь с двадцать третьего на двадцать четвертое июня. Якобы только после его прихода вода нагревается так, что искупавшись в водоеме нельзя заболеть. Правда народ еще говорил, что именно после этого дня из воды выходила всяческая нечисть. Но мало того, купаться можно было только до Ильина дня, который в свою очередь приходиться на второе августа. По народным поверьям после этого дня в воду возвращается нечисть, которая ране уходила. Якобы с этого дня приходили всяческие ненастья. Купаться становилось небезопасным. Говорили, что на теле появятся всякие фурункулы, нарывы и вообще иногда купание может закончиться утоплением купающегося той самой нечистью.

- И что вы во все это верили?

- Ну, - Виктор как-то лениво засмеялся, - кто-то может и верил, и верит. А на самом деле есть простое и житейское объяснение такому короткому периоду капания - только в этот короткий период вода могла так прогреться, что у пловца не сводило от холода челюсти.

- А! Понятное объяснение, - засмеялась и я. – Ну, так что? Поедем освежиться?

- Хорошо! Ты хочешь поехать на машине?

- Нет! Только на метро! Так быстрее! До станции Маркони нам можно даже пешком дойти! А это прямая ветка до Остии.

- О! А я не знал.

- Ты, противный толстосум многое не знаешь! Ты даже не представляешь, как живет народ и простой труженик! Все же Карл Маркс был прав! Надо вас уничтожать, как класс!

- Я смотрю, ты прямо на митингах готова выступать, - развеселился Виктор.

- Могу, если потребуется. Мои родители состояли в коммунистической партии Италии, и я верна заветом отцов и матерей! Ты знаешь, что в Италии очень сильны позиции коммунистов?

- Да, слышал… по-моему «красные бригады», так их называли?! Они чистили Италию? – пошутил он.

Меня его шутка не рассмешила. Она больно резанула по моему сердцу. Хотя он ничего плохого и не сказал, но его тон и плохо скрытое пренебрежение к политическим убеждениям людей меня раздосадовало. Признаться, дело было еще и в том, что мои родители состояли в семидесятые годы в движении коммунистической молодежи, а потом и в самих Brigate Rosse. Они не входили в руководство, но были довольно активными участниками движения.

В начале своего существования «Красные бригады» были наиболее активны в Реджо-Эмилии, а также на крупнейших заводах в Милане и Турине, таких как Sit-Siemens, Pirelli, Magnetti Marelli. Члены группировки занимались саботажем, повреждая заводское оборудование, а также помещения аппарата управления и официальных профсоюзов. В 1972 году они совершили первое похищение человека — прораба на одном из заводов, который был отпущен после недолгого удержания.

Тогда, на заре своей деятельности, тактика и цели «Красных бригад» существенно отличались от других леворадикальных политических группировок, таких как Lotta Continua и Potere Operaio. «Красные бригады» были более жестоки и организованы, чем их современники. В прессе даже появилось утверждение, что «Красные бригады» стали получать финансовую помощь со стороны службы государственной безопасности Чехословакии и Советского союза. Но эта была провокация. Родители говорили мне, что все деньги поступали только в качестве взносов и от деятельности самих бригад. Я знаю, что первые жертвы — были убиты два члена итальянской неофашистской партии, появились в июне 1974 года. С этого момента прекратилась открытая политическая деятельность группировки среди рабочих. Члены бригад ушли в подполье, а вместе с ними и мои родители.

На красные бригады вешали все преступления, которые полиция не могла раскрыть. Так взрыв в 1972 году заложенной в автомобиль бомбы в Петеано, в течение долгих лет приписывавшийся «Красным бригадам», не имел к ней никакого отношения. Реальным организатором этого преступления был неофашист Винченцо Винчигерра, который после этого бежал во франкистскую Испанию, где продолжал участвовать в организации террористических акций.

В сентябре 1974 года основатели «Красных бригад» Ренато Курчо и Альберто Франческини были арестованы и осуждены на 18 лет лишения свободы. Арест стал возможен благодаря «брату Митра» — под этой кличкой скрывался Сильвано Джиротто, бывший монах, внедренный в «Красные бригады» итальянскими спецслужбами. Курчо был освобожден в результате налета группы «Красных бригад» во главе с его женой Марой Кагол. В этом налете принимали участи и мои родители. Правда, Курчо вскоре вновь арестовали.

17 декабря 1981 года четыре члена Красных бригад под видом водопроводчиков, одним из них был мой отец, проникли в квартиру американского бригадного генерала в Вероне. Генерал был схвачен нападавшими, а его жена была оставлена связанной на месте преступления. Красные бригады удерживали заложника в течение 42 дней, до 28 января 1982 года, когда он был освобожден в результате спецоперации итальянских антитеррористических подразделений, проведенной на одной из квартир в Падуе. Этот человек оказался первым американским генералом, когда-либо взятым в заложники гражданскими людьми, а также первым иностранцем, который был похищен Красными бригадами.

В 1984 году произошел раскол Brigate Rosse на две фракции: большинство стало именоваться Сражающейся коммунистической партией, в нее и вошли мои родители, меньшинство же стало именоваться Союзом сражающихся коммунистов. В том же году четверо находящихся в заключении лидеров — Курчо, Моретти, Ианнелли и Бертолацци — объявили о необходимости прекращения вооруженной борьбы в силу ее бесполезности, но их уже никто не слушал. Бойцы вошли в раж.

В середине восьмидесятых участились аресты активистов по всей Италии. В феврале 1986 года члены Сражающейся коммунистической партии убили бывшего мэра Флоренции Ландо Конти. А в марте следующего года активистами Союза сражающихся коммунистов в Риме был приговорен к смерти генерал Личио Джиорджери. После его убийства последовали аресты. Сначала карабинеры арестовали отца, а через неделю пришли за матерью. Я осталась на воспитании у дяди и бабушки по отцовской линии.