Главный встал из-за стола, пошел мне навстречу, протянул руку и сказал:
- Давно мы не виделись. Зато я читаю и всегда своим говорю: ориентируйтесь на Чикина. Столько лет в музыке, и всегда все взвешено, расставлены акценты.
Я тоже не остался в долгу:
- Приятно, что простые, доступные люди появляются в таких высоких кабинетах. Когда мне Евгения Федоровна сказала, что вы возглавили редакцию, я искренне порадовался.
После этих слов Евгения Федоровна посмотрела на меня с особой теплотой.
- Я уже рассказала Василию Емельяновичу о сути вашей просьбы. Собственно, это даже и не просьба, я считаю, что это наше общее дело - открывать новые имена. И когда вместе...
- Именно вместе. Назавтра после передачи выйдет рецензия на нее, а также состоится уже газетное представление группы "Ах!", - не растерялся я и тут же дополнил ее.
Василий Емельянович сказал, что он не видит никаких проблем, в передаче всегда найдется небольшое окно, да и можно кого-нибудь потеснить, это не вопрос (после этих слов я тут же представил его в кабинете ЦК со словами: "Нет вопросов!").
- А сейчас давайте послушаем ваших девочек. Очень интересно присутствовать при рождении новых талантов.
Евгения Федоровна поставила фонограмму. Все принялись внимательно слушать. Я внимательно следил за выражением лиц. Евгения Федоровна вся в напряженном волнении, ее руки делают в такт какие-то движения. На нее внимательно поглядывают главный и, конечно же, Жека. Я замечаю, как у него начинают подрагивать скулы на щеках. Да, сейчас от нее зависит слишком многое, но я уверен, что все будет в порядке, композитор привел эти песенки в норму, записаны они тоже качественно. Главный тоже внимательно изучает выражение лица Евгении Федоровны. Ясно, что до нее он и слова не скажет, где ему судить даже о такой музыке - типичный комсомольский выдвиженец, скорее всего какой-нибудь специалист народного хозяйства, а она все же профессионал, к тому же выросла в семье известных московских музыкантов. В попсе уж она разберется запросто, да к тому же столько всего наслушалась за всю свою жизнь. Мне кажется, я сам себя начинаю успокаивать, а на самом деле смотрю на нее с неменьшим напряжением, чем Жека. Закончилась вторая песня, пошла третья. Евгения Федоровна впервые покачала головой, произнесла ожидаемое: "Что ж, очень даже неплохо. Во всяком случае, выгодно отличается от всего, что я слушала за последнее время..." Он тут же поддержал ее: "Мне тоже понравилось. Никаких сомнений, надо давать. Тащите своих девчонок на прогон". Евгения Федоровна сказала обмякшему от свалившегося на него счастья Жеке, что сейчас они выяснят график прогона, Жека тут же доложил, что девочки на месте, они ждут его команды, а я добавил, что впечатление у Василия Емельяновича и Евгении Федоровны еще более укрепится, когда они увидят группу "Ах!".
- Дай бог, чтобы все мы ахнули, - заключила Евгения Федоровна, когда мы выходили от главного.
У режиссера она узнала время прогона, на всю команду заказали пропуска. Жека должен был отвечать за явку. Я сказал, чтобы он шел вниз и ждал меня в машине.
- Я очень быстро, - сказал я ему.
Он вышел.
- Большое спасибо. Я твой должник, - сказал я. - А этот комсомольский болван смотрит тебе в рот.
- А кому же ему еще смотреть? Нас постоянно хвалят на коллегии. Говорят, что в редакцию пришел молодой талантливый организатор. Мне кажется, ему должно нравиться смотреть мне в рот. Он ничего без меня не решает и не хочет решать.
- Ты опасная женщина, - сказал я. Надо бы еще что-нибудь сказать перед уходом. И я ляпнул: - А когда вам можно позвонить?
Она встрепенулась:
- А по какому поводу? Мы все уже решили. Завтра твои девочки будут на экране. Хорошо пройдут - появятся еще. Не очень хорошо - все будет зависеть от твоей просьбы.
- Еще раз спасибо. Ты здорово меня выручила.
- А позвонить можешь сегодня вечером. Я дома одна, приготовлю ужин.
И внимательно посмотрела на меня. Не очень ли ошарашили меня ее слова.
- С радостью, - сказал я. - Но, извини, я забыл номер телефона.
Она протянула мне визитку.
- Вот так приятно иногда заканчиваются деловые разговоры. Но очень редко, - заметила она у самого порога.
Внизу Жека уже прыгал у "БМВ".
- Как ты долго! Я ведь спешу. Сам знаешь куда. Мне надо еще привести их в божеский вид.
- У тебя очень много забот, - вздохнул я. Все-таки он неисправим, - мог бы, кстати, хотя бы пожать товарищу руку. Можно считать, что дело сделано.
- Извини, я перенервничал. Я шел сюда и ни во что не верил, - врал Жека, сам же, я уверен, был абсолютно спокоен. Мандраж начался у него в самый решительный момент - во время прослушивания.
- Теперь давай о планах... Сегодня ты до конца работаешь с ними. Я сейчас дую в контору, ясно, что на твоих колесах, сдаю материал и анонс на первую полосу. Все выйдет послезавтра. Представляешь, сразу после передачи...
- Здорово ты все разработал. Хорошо, что я нашел тебя в этой мрачной жизни, - сказал Жека и тут же насупился:
- Постой, постой, а как же прогон? Я хочу быть там с тобой вместе.
- Лучше бы ты был на моем месте, а я на прогоне. Но на моем месте ты быть не можешь, а я не могу быть на прогоне. Не могу быть в любом случае...
Жека чуть не вырвал руль, так он в него вцепился, и на меня глянул как на сумасшедшего.
- Ничего не понимаю, ровным счетом ничего;
- Дело в том, что я должен быть сегодня в гостях у этой бабушки, - я чеканил слова, - или, может быть, мне отказаться от приглашения и завтра по телевизору мы увидим с тобой дулю?