— Хотя я уважаю юмор, но не понимаю, как можно шутить в такой ситуации, — сказал профессор, выслушав очередную Костикову историю. — Нам же надо спасать Катю! Едемте ко мне! Мы разыщем телефон Зашибца!

— Да уж, думаю, что в этих стенах нам оставаться совсем ни к чему, — согласился Сева.

Он подошел к окну и выглянул наружу. Половина луны висела над городом как топор.

— Ух, высоко! Какая же вывеска привела вас сюда, Аркадий Марксович? Что-то я ничего не вижу.

— Она находится с другой стороны крыши, — пояснил профессор. — Это реклама бытовой техники фирмы «Бош». Там такая надпись: «На нас можно положиться». Мы собирались снять две последние буквы.

— Крутая штанга! — восхитился Костик.

— А по-моему, довольно банально, — заметил Сева. — Неужели вы думаете, что это кто-нибудь заметит, не говоря уже о том, что оценит?

— Почему же! — заерепенился профессор. — Один раз наше творчество даже попало в прессу! Это было с вывеской «Все виды кровли».

— И что же вы с ней сделали? — спросил Костик.

— Мы сняли букву «Л» в последнем слове! — гордо сказал профессор.

— Классно! — восхитился Костик. — А какая фенька у вас была самая крутая?

Профессор сконфуженно захихикал.

— Честное слово, неудобно как-то говорить…

— Не надо быть рабом буржуазных предрассудков! — вмешался Филипп Марленович. — Тем более, что идея, профессор Потапов, была ваша.

— Так какая вывеска пала жертвой могучего профессорского ума? — поинтересовался Костик.

— «Ссуды в кредит», — проговорил профессор после некоторой заминки.

Костик захохотал.

— Догадываюсь! Гениально! Две последние в первом, правильно?

Профессор Потапов сморщился то ли от смущения, то ли от удовольствия, то ли от того и другого сразу.

— Послушайте! — возмутился Сева, которому было не до гениальных ученых шуток. — Я между прочим только что потерял жену! Может все-таки займемся поисками Кати?

— В самом деле! — спохватился профессор. — Дорога каждая минута! Скорее вниз!

Сева лег грудью на подоконник и высунулся наружу.

— Откровенно говоря, вызывает трепет струн в душе… И как вы не боитесь так лазить? Это хуже, по-моему, чем под землю.

— Лучше всех лазает Филипп Марленович, он отчаянный. Даже по водосточной трубе ухитряется. Здесь дом вообще старый, затейливый. Если бы мы вас не встретили, то по этому карнизу Филипп Марленович дополз бы вон до той пожарной лестницы…

Костик посмотрел на обоих ученых с сомнением. Действительно, о профессоре с первого взгляда можно было подумать, что он безобидный, как огурец, но после их приключений в подземельях Сева знал, что это не так.

— Так вперед! — воскликнул Потапов. — Точнее — вниз!

— Подождите! — вспомнил Сева. — Я должен захватить одну вещь.

Он вытащил из-за кресла блестящий металлом чемоданчик.

— Меня попросили за ним присмотреть две девушки. Из-за которых я, откровенно говоря, и попал в эту историю.

— И что — красивые девчонки? — слегка изменившимся голосом поинтересовался Костик, в голове у которого пережитое накануне сплелось с услышанным от Потерянного и стало стремительно связываться в единый сюжет, уже известный нам с вами.

— Какая разница, красивые или нет! — в сердцах сказал Сева. — Мне они абсолютно до лампочки!

— Держу пари, — продолжал Костик, — что у одной на шее были красно-зеленые стекляшки, и что обе интеллектом не блистали. Верно?

— Да уж, не блистали, — согласился Сева.

— С интеллектом у нынешнего поколения туго. Не удивлюсь, если некоторым молодым людям придется объяснять, что секстант и секстет не имеют никакого отношения к сексу, — заметил Филипп Марленович, залезая на подоконник и опуская ногу в пропасть.

При слове «секс» лицо Костика исказила мимолетная гримаса, но он тут же справился с собой и все так же радушно предложил:

— Если вам тяжело, Вячеслав, давайте я понесу чемоданчик.

При этом он зачем-то ласково погладил серебристый металл.

— А нужен ли мировому пролетариату какой-то чемоданчик? — спросил Филипп Марленович уже из ночного сумрака.

22

Но мы, кажется, забыли об одном персонаже. О том, который был привязан к стулу, и которого не устерегли Толян и Колян. О том, кого Толян в разговоре с Потерянным назвал Геной Штопором. Разумеется, по паспорту Гена звучал более скромно: Патрикеев. Одетый во все чужое, кроме белья, он уже был далеко от того места, где не встретил человеколюбивого отношения к себе. Свитер жал в плечах и тянул подмышками, брюки были скроены начинающим инквизитором, и все это не способствовало хорошему расположению духа.

В голове у нашего знакомого, словно дурацкий заразный поп-мотив, крутилось: «к 217 ет». Он решил, что надоедливую птичку пора задушить. Для этого был нужен телефон, и вот телефон появился. Правда, он находился в руках у какого-то фраера, если я снова не путаю терминологию. Или смердюка зачухованного, помидора баклажаныча, фуцана безвредного. Короче, чувырлы. Чувырла булькал по телефону на всю окрестность, когда внезапно стальные пальцы легко лишили его говорительного устройства.

— Вы что себе позволяете? — возмутился баклажаныч, но получив оплеуху, перестал настаивать на своих гражданских правах.

Новый владелец отключил чужого ненужного собеседника и набрал другой номер.

— Алло, Климыч? Как жизнь ментовская? Спишь уже? Ну, извини. Слушай, до зарезу надо, пробей одну тачку…

Услышав номер, на другом конце линии хмыкнули.

— Что это вы сегодня все в унисон поете? О ней уже спрашивали.

— Кто?

— Это, извини, профессиональная тайна.

— Хорошо, — сказал звонящий. — тайны можешь оставить при себе. Давай, вываливай всю подноготную про козла из этого авто.

Через минуту он записал адрес.

— Спасибо, я тебе этого не забуду.

Ночь еще не кончилась, когда он добрался до нужной квартиры. Дверь оказалась не запертой. Можно было предвидеть, что кто-то его опередит, но это ничего не значило, потому что он знал, что мир населен в основном идиотами. Прежде всего он послушал автоответчик и из сообщений узнал имя Костиковой жены. Потом он отыскал альбом с семейными фотками (да чего его искать, вот он, всегда под руками, чтобы друзьям и теще показывать). Теперь он знал, как выглядят те, на кого он охотился.

Дверь на балкон тоже была открыта. Охотник вышел наружу и попинал ногами покрышки, пытаясь понять, что тут происходило до него. В конце концов он как человек внимательный заметил тонкий стальной трос, пытающийся раствориться в темноте. Трос шел вниз и вверх. Внизу царила тихая ночная пустота. Сверху вдруг послышались голоса и женские крики. Звонко и скандально лязгнуло что-то вроде сковородки.

Стоявший на балконе оживился. Быстрым шагом он вошел обратно в квартиру и вышел из нее с другой стороны на лестничную площадку. Потом поднялся на следующий этаж и позвонил в дверь, расположенную точно над той, из которой он вышел. Через некоторое время возбужденный женский голос спросил:

— Кто там?

— Соседи. У вас все в порядке? — поинтересовался звонивший. — Шум от вас какой-то.

Дверь тут же возмущенно распахнулась, и за ней оказалась взъерошенная женщина предпочтенного возраста. В руке она действительно держала сковородку.

— А в чем, собственно, дело?

— Ничего особенного. Просто вы весь подъезд перебудили.

— Ну и пошел он, весь подъезд! — сказала женщина со сковородкой и попыталась захлопнуть дверь.

Но захлопнуть уже было невозможно, потому что этому мешала нога настырного гражданина.

— Общественность требует ясности, — сказал тот, входя внутрь, словно в собственное жилище, и заслоняясь от удара сковородкой, после чего страшный железный предмет вдруг оказался у него в руках.

Обезоруженная женщина совсем не рассердилась, а, наоборот, доверчиво наклонилась к незнакомому мужчине и вкрадчиво сказала:

— Помогите выгнать одну стерву. Я сделала заказ, а этот подлец заявился с ней и говорит: ошибка в квитанции. Знаю я эту ошибку!